Дмитрий Кедрин - Стихотворения и поэмы
1936
Подмосковная осень
В Перово пришла подмосковная осеньС грибами, с рябиной, с ремонтами дач.Ты больше, пиджак парусиновый сбросив,Не ловишь ракеткою теннисный мяч.
Березки прозрачны, скворечники немы,Утрами морозец хрустит по садам:И дачница в город везет хризантемы,И дачник увязывает чемодан.
На мокрых лугах зажелтелась морошка.Охотник в прозрачном и гулком лесуПо топкому дерну, шагая сторожко,Несет в ягдташе золотую лису.
Бутылка вина кисловата, как дрожжи.Закурим, нальем и послушаем, какШумит элегический пушкинский дождикИ шаткую свечку колеблет сквозняк.
1937
Беседа
На улице пляшет дождик. Там тихо, темно и сыро.Присядем у нашей печки и мирно поговорим.Конечно, с ребенком трудно. Конечно, мала квартира.Конечно, будущим летом ты вряд ли поедешь в Крым.
Еще тошноты и пятен даже в помине нету,Твой пояс, как прежде, узок, хоть в зеркало посмотри!Но ты по неуловимым, по тайным женским приметамИспуганно догадалась, чтó у тебя внутри.
Нескоро будить он станет тебя своим плачем тонкимИ розовый круглый ротик испачкает молоком.Нет, глубоко под сердцем, в твоих золотых потемках,Не жизнь, а лишь завязь жизни завязана узелком.
И вот ты бежишь в тревоге прямо к гомеопату.Он лыс, как головка сыра, и нос у него в угрях,Глаза у него навыкат и борода лопатой.Он очень ученый дядя — и все-таки он дурак!
Как он самодовольно пророчит тебе победу!Пятнадцать прозрачных капель он в склянку твою нальет.— Пять капель перед обедом, пять капель после обеда —И все как рукой снимает! Пляшите опять фокстрот!
Так значит, сын не увидит, как флаг надСоветом вьется?Как в школе Первого мая ребята пляшут гурьбой?Послушай, а что ты скажешь, если он будет Моцарт,Этот неживший мальчик, вытравленный тобой?
Послушай, а если ночью вдруг он тебе приснится,Приснится и так заплачет, что вся захолонешь ты,Что жалко взмахнут в испуге подкрашенные ресницы,И волосы разовьются, старательно завиты,
Что хлынут горькие слезы и начисто смоют краску,Хорошую, прочную краску с темных твоих ресниц?..Помнишь, ведь мы читали, как в старой английской сказкеК охотнику приходили души убитых птиц.
А вдруг, несмотря на капли мудрых гомеопатов,Непрошеной новой жизни не оборвется нить!Как ты его поцелуешь? Забудешь ли, что когда-тоЭтою же рукою старалась его убить?
Кудрявых волос, как прежде, туман золотойклубится,Глазок исподлобья смотрит — лукавый и голубой.Пускай за это не судят, но тот, кто убил — убийца.Скажу тебе правду: ночью мне страшно вдвоем с тобой!
1937
Бессмертие
Кем я был? Могильною травой?Хрупкой галькою береговой?Круглобоким облачком над бездной?Ноздреватою рудой железной?
Та трава могильная сначалаВетерок дыханием встречала,Тучка плакала слезою длинной,Пролетая над родной долиной.
И когда я говорю стихами —От кого в них голос и дыханье?Этот голос — от прабабки-тучи,Эти вздохи — от травы горючей!
Кем я буду? Комом серой глины?Белым камнем посреди долины?Струйкой, что не устает катиться?Перышком в крыле у певчей птицы?
Кем бы я ни стал и кем бы ни был —Вечен мир под этим вечным небом;Если стану я водой зеленой —Зазвенит она одушевленно,Если буду я густой травою —Побежит она волной живою.
1938
Глухарь
Выдь на зорькеИ ступай на северПо болотам,КамушкамИ мхам.Распустив хвоста колючий веер,На сосне красуется глухарь.
Тонкий дух весенней благодати,Свет звезды —Как первая слеза…И глухарь,Кудесник бородатый,Закрывает желтые глаза.
Из дремотных облаков исторглаЯркий блеск холодная заряИ звенит,Чумная от восторга,Зоревая песня глухаря.
Счастлив тем,Что чувствует и дышит,Красотой восхода упоен, —НичегоНе видит и не слышит,НичегоНе замечает он.
Он поет листву купав болотных,Паутинку,БелкуИ зарю,И в упор подкравшийся охотникИз берданки бьет по глухарю.
Может, такжеВ счастья день желанный,В час, когда я буду петь, горя,И в меняУдарит смерть нежданно,Как его дробинка —В глухаря.
1938
Остановка у Арбата
Профиль юности бессмертной
Промелькнул в окне трамвая.
М. ГолодныйЯ стоял у поворотаРельс, бегущих от Арбата,Из трамвая глянул кто-тоКрасногубый и чубатый.Как лицо его похожеНа мое — сухое ныне!Только чуточку моложе,Веселее и невинней.А трамвай — как сдунет ветром,Он качнулся, уплывая.Профиль юности бессмертнойПромелькнул в окне трамвая.Минут годы. Подойдет он —Мой двойник — к углу Арбата.Из трамвая глянет кто-тоКрасногубый и чубатый,Как и он, в костюме синем,С полевою сумкой тоже,Только чуточку невинней,Веселее и моложе.А трамвай — как сдунет ветром,Он промчится, завывая…Профиль юности бессмертнойПромелькнет в окне трамвая.На висках у нас, как искры,Седина блестит сверкая:Наша молодость, как выстрел,Прогремела замирая.Вот и станут старше дети,Встретят жизнь, как мы когда-то.Но останется на светеОстановка у Арбата,Где, ни разу не померкнув,Непрестанно оживая,Профиль юности бессмертнойПромелькнет в окне трамвая!
1939
Зимнее
Экой снег какой глубокий!Лошадь дышит горячо!Светит месяц одинокийЧерез левое плечо.Пруд окован крепкой бронью,И уходят от водыВправо — крестики вороньи,Влево — заячьи следы.Гнется кустик на опушке,Блещут звезды, мерзнет лес.Тут снимал перчатки ПушкинИ усы крутил Дантес.
Раздается на полянкахВолчьих свадеб дальний вой.Мы летим в ковровых санкахПо дорожке столбовой.Ускакали с черноокойИ — одни. Чего ж еще?Светит месяц одинокийЧерез левое плечо.
Неужели на гулянкуС колокольцем под дугойПонесется в тех же санкахЗавтра кто-нибудь другой?И усы ладонью тронет,И увидит у водыТе же крестики вороньи,Те же заячьи следы?На березах грачьи гнездаДа сорочьи терема…Те же волки, те же звезды,Та же русская зима!
На погост он мельком глянет,Где ограды да кусты,Мельком глянет,Нас помянет:Жили-были я да ты!..И прижмется к черноокойИ задышит горячо.Глянет месяц одинокийЧерез левое плечо.
1939
Зяблик
Весной в саду я зяблика поймал.Его лучок захлопнул пастью волчьей.Лесной певец, он был пуглив и мал,Но, как герой, неволю встретил молча.
Он петь привык лесное торжествоПод светлым солнышком на клейкой ветке…Нет! Золотая песенка егоНе прозвучит в убогой этой клетке!
Горсть муравьиных лакомых яицНе вызвала его счастливой трели.В глаза ручных моих домашних птицЕго глаза презрительно смотрели.
Он все глядел на поле за окномСквозь частых проволок густую сетку,Но я задернул грубым полотномЕго слегка качавшуюся клетку.И чувствуя, как за его тюрьмойВесна цветет все чище, все чудесней, —Он засвистал!.. Что делать, милый мой?В неволе остается только песня!
1939
