Лепестки на ветру. Японская классическая поэзия VII–XVI веков в переводах Александра Долина - Коллектив авторов
догорает закат осенний…
Ветер в соснах под луной
Не проглянет луна
сквозь раскинувшиеся кроны —
но ярится уже
между соснами в Суминоэ[65] налетевший вихрь осенний…
Инок Сайгё
Весенняя песня
Вот и тают снега,
что за долгую зиму скопились
на вершине горы, —
покатила прозрачные воды
речка Чистая – Киётаки…
«Пусть запомнит меня…»
Пусть запомнит меня
объятым тоской и печалью
этот горный приют
под ветвями цветущей сливы,
чью весну продлить я не в силах…
«Там, в горах Ёсино…»
Там, в горах Ёсино,
под снежным покровом поникли
ветви вишен густых, —
верно, долго еще придется
ожидать нам пору цветенья…
«Долго-долго смотрю…»
Долго-долго смотрю
на вишни в цветенье весеннем —
и печалюсь о том,
что соцветья, милые сердцу,
все равно опадут под ветром…
«Ты не пела еще…»
Ты не пела еще,
но я подожду, о кукушка,
новых песен твоих
подле рощицы криптомерий
здесь, в долине Ямаданохара…
«Чу! Кукушка летит…»
Чу! Кукушка летит
с отдаленной горной вершины —
и доносится песнь,
оглашая окрестные склоны
и подножие гор Восточных…
«Зноем пышут поля…»
Зноем пышут поля,
и в мареве жаром исходят
стебли высохших трав —
но уже чревата прохладой
в небесах нависшая туча…
«О, какая печаль…»
О, какая печаль!
Скоро высохнет росная россыпь
на траве луговой
в час, когда над равниной Мияги
пролетает ветер осенний!..
«Хоть неведомо мне…»
Хоть неведомо мне,
в чем кроется очарованье
этой дивной поры, —
но извечной печалью веет
начинающаяся осень…
«Все прохладнее дни…»
Все прохладнее дни,
и в осенние долгие ночи —
где-то в стылой траве
все печальней, все глуше и глуше
напевает во тьме кузнечик…
«Облака на заре…»
Облака на заре
покидают родную вершину,
ветром увлечены, —
и разносятся над горами
голоса гусей перелетных…
«Гуси тянутся вдаль…»
Гуси тянутся вдаль,
облака задевая крылами,
и печально зовут
за собою тех, что остались
на жнивье близ жилья людского…
«Вот и листья плюща…»
Вот и листья плюща,
обвившего старые сосны,
облетая, кружат —
как, должно быть, ветер осенний
за Восточной горой ярится!..
«Наконец-то ушли…»
Наконец-то ушли
облака, что скрывали вершину
до восхода луны, —
наделен, должно быть, душою
даже первый дождик осенний…
«Нынче все уж не так…»
Нынче все уж не так,
как в ту пору, когда до Прозренья
собирал я во двор
принесенный потоком хворост, —
вот и год уже на исходе…
Душа, познавшая непостоянство
Так влачат свои дни,
не ведая мира иного,
чтобы вскоре уйти,
на земле живущие люди —
то печалятся, то мятутся…
«Думал я, что печаль…»
Думал я, что печаль
таится в пределах столицы,
где любуюсь луной, —
но приносит луна одно лишь
неизбывное очарованье…
«О, когда бы со мной…»
О, когда бы со мной
была этой ночью безлунной
та, что сердцу мила,
верно, было б не так тоскливо
коротать часы до рассвета…
«Думы все лишь о том…»
Думы все лишь о том,
как встречи с любимой дождаться,
как дожить до нее, —
и в разлуке полнится сердце
неизбывной горькой тоскою…
«Всюду, всюду окрест…»
Всюду, всюду окрест
в цветении вешние вишни —
и все чудится мне,
вдалеке, над горной грядою,
облака по кручам белеют…
«Камни скованы льдом…»
Камни скованы льдом,
но наутро он треснул, подтаял —
это из-подо мха
пробиваются на поверхность,
ищут путь подземные воды…
«О Судзука-гора…»
Сложено на горе Судзука по пути в Исэ после принятия пострига
О Судзука-гора!
Отринувший страсти мирские,
я по свету бреду —
что же станется дальше со мною
в смене лет, так быстро текущих?..
«Дым над Фудзи-горой…»
Сложено на тему «Гора Фудзи» во время паломничества в Восточный край
Дым над Фудзи-горой
струею возносится в небо
и по ветру плывет,
сам не зная куда, стремится, —
ах, не так ли с моей душою?!
