Борис Слуцкий - Записки о войне. Стихотворения и баллады

«Ко мне на койку сел сержант — казах…»

Ко мне на койку сел сержант — казах —И так сказал:         «Ты понимаешь в глобусе?»И что-то вроде боли или робостиМелькнуло в древних, каменных глазах.Я понимал.И вот сидим вдвоемИ крутим, вертим шар земной                  до одури,И где-то под Берлином                  и на ОдереПоследний бой противнику даем.Вчерашней сводкой               Киев сдан врагам,И Харьков сван сегодняшнею сводкой,И гитлеровцы бьют прямой наводкойПо невским и московским берегам.Но будущее — в корпусе «один»,Где целый день — у глобуса собрание,Где раненыеИ тяжелораненыеПланируют сраженье за Берлин.

Когда мы пришли в Европу

Когда мы пришли в Европу,Нам были чудны и странныКороткие расстоянья,Уютные малые страны.Державу проедешь за день!Пешком пройдешь за неделю!А мы привыкли к другомуИ всё глядели, глядели…Не полки, а кресла в вагонах.Не слали здесь, а сидели.А мы привыкли к другомуИ всё глядели, глядели…И вспомнить нам было странноТаежные гулкие реки,Похожие на океаны,И путь из варягов в греки.И как далеко-далёкоОт Львова до Владивостока,И мы входили в Европу,Как море      в каналы вступает.И заливали окопы,А враг — бежит,            отступает.И негде ему укрытьсяИ некогда остановиться.

Русские имена у греков.Русские фамилии у болгар.В тени платанов, в тени ореховнас охранял, нам помогалОбщий для островов КурильскихИ для Эгейских острововЧетко написанный на кириллицеДымно-багровый, цвета костров,Давний-давний, древний-древний,Православной олифой икон —Нашей общности старый закон.Скажем, шофер въезжает в Софию,Проехав тысячу заграниц.Сразу его обступает стихия:С вывесок, с газетных страниц,В возгласах любого прохожего,Стихия родного, очень похожего,Точнее, двоюродного языка.И даль уже не так далека,И хочется замешаться в толпуИ каждому, словно личному другу,Даже буржую, даже попуДолго и смачно трясти руку.Но справа и слева заводы гудят,Напоминая снова и сноваПро русское слово «пролетариат»,Про коммунизм (тоже русское слово).И классовой битвы крутые законыСтановятся сразу намного ясней:Рабочего братства юные корниКрепче братства словесных корней.

О, если б они провидели,О, если бы знать могли,Властители и правители,Хозяева этой земли!Они бы роздали злато,Пожертвовали серебромИ выписались из богатых —Сами ушли бы, добром.Но слышащие — не слышали,Но зрячие — не глядят,Покуда их не повышиблиИз каменных их палат.И вот затухают классы,Как на ветру — свеча,И трубные радиогласыГласят про смерть богача.И режут быков румынскихРумынские кулаки,И талеров полные мискиЗакапывают у реки.

А я гляжу, на Балканах,Как тащит сердитый народЗа шиворот, словно пьяных,Кумиры былых господ.Сперва на них петлю набрасывают,Потом их влачат трактора,Потом их в канавы сбрасываютПод общие крики «Ура!»

О, если б они провидели,О, если бы знать могли,Властители и правители,Князья, цари, короли!Они бы из статуй медныхНаделали б медных котловИ каши сварили для бедных —Мол, ешьте без лишних слов.

Но слышащие — не слышали,Но зрячие — не глядят,Покуда их не повышиблиИз каменных их палат.

Над входом —Краткое объявление:«НародомДанное      помещениеДля всех буржуевОкрестных мест.Свобода, справедливость, месть!»

Крутые яйцаБуржуи жрали,Как на вокзале,В транзитном зале.В подвале тесно и — жара.Хрустит яичная кожура!

Буржуи ждалиПрихода судей,Решенья судебИ в нервном зудеЧесались, словноИм всем невмочь.И жрали ровноДва дня и ночь.

Их партизаныНе обижали,Следили, чтобыНе убежали.Давали водуИ сигаретыИ заставлялиЧитать газеты.

А те в молчаньиСтатьям внимали,Потом в отчаяньиРуки ломали.Все понимали,Как полагается,И снова жралиКрутые яйца.

Потом из центраПришла бумажкаС политоценкойЭтой промашки:«БуржуазиюГорода ПлевныНемедля выпуститьИз плена!»

И, яйца на ходу свежуя,Рванулись по домам буржуи.

«Воссоздать сумею ли, смогу…»

Воссоздать сумею ли, смогуОбраз человека на снегу?Он лежит, обеими рукамиПровод,      два конца его схватив,Собственной судьбой соединивПустоту, молчание, разрыв,ТишинуМежду двумя кусками.

Пулемет над годовою бьет,Слабый снег под гимнастеркой тает…Только он не встанет, не уйдет,Провода не бросит, не оставит.

Мат старшин идет через него,И телефонистку соблазняют…Больше — ничего.Он лежит.Он ничего не знает.

Знает! Бьет, что колокол, озноб,Судорога мучает и корчит.Снова он застыл, как сноп, как гроб.Встать не хочет.

Дотерпеть бы! Лишь бы долежать!..Дотерпел! Дождался! Долежался!В роты боевой приказ добрался.Можно умирать — или вставать.

Немецкие потери (Рассказ)

Мне не хватало широты души,Чтоб всех жалеть.Я экономил жалостьДля вас, бойцы,Для вас, карандаши,Вы, спички-палочки (так это называлось),Я вас жалел, а немцев не жалел.За них душой нисколько не болел.Я радовался цифрам их потерь:Нулям,      раздувшимся немецкой кровью.Работай, смерть!Не уставай! ПотейРабочим потом!Бей их на здоровье!Круши подряд!

Но как-то в январе,А может, в феврале, в начале мартаСорок второго,          утром на зареПод звуки переливчатого матаКо мне в блиндаж приводят «языка».Он все сказал:Какого он полка,Фамилию,Расположенье силИ то, что Гитлер им выхолит боком.И то, что жинка у него с ребенком,Сказал,    хоть я его и не спросил.Веселый, белобрысый, добродушный,Голубоглаз, и строен, и высок,Похожий на плакат про флот воздушный,Стоял он от меня наискосок.

Солдаты говорят ему: «Спляши!»И он сплясал.Без лести,От души.

Солдаты говорят ему: «Сыграй!»И вынул он гармошку из кармашкаИ дунул вальс про голубой Дунай:Такая у него была замашка.

Его кормили кашей целый деньИ целый год бы не жалели каши,Да только ночью отступили наши —Такая получилась дребедень.

Мне — что?Детей у немцев я крестил?От их потерь ни холодно, ни жарко!Мне всех — не жалко!Одного мне жалко:Того,   что на гармошке               вальс крутил.

Солдатам 1941-го

Вы сделали все, что могли

Когда отступает пехота,Сраженья (на время отхода)Ее арьергарды дают.И гибнут хорошие кадры,Зачисленные в арьергарды,И песни при этом поют.

Мы пели: «Вы жертвою пали»,И с детства нам в душу запалиСлова о борьбе роковой.Какая она, роковая?Такая она, таковая,Что вряд ли вернешься живой.

Да, сделали все, что могли мы.Кто мог, сколько мог и как мог.И были мы солнцем палимы,И шли мы по сотням дорог.Да, каждый был ранен, контужен,А каждый четвертый — убит.И лично Отечеству нужен,И лично не будет забыт.

РККА