Александр Блок - Русь моя, жизнь моя…
«Она, как прежде, захотела…»
Она, как прежде, захотелаВдохнуть дыхание своеВ мое измученное тело,В мое холодное жилье.
Как небо, встала надо мною,А я не мог навстречу ейПошевелить больной рукою,Сказать, что тосковал о ней…
Смотрел я тусклыми глазами,Как надо мной она грустит,И больше не было меж намиНи слов, ни счастья, ни обид…
Земное сердце уставалоТак много лет, так много дней…Земное счастье запоздалоНа тройке бешеной своей!
Я, наконец, смертельно болен,Дышу иным, иным томлюсь,Закатом солнечным доволенИ вечной ночи не боюсь…
Мне вечность заглянула в очи,Покой на сердце низвела,Прохладной влагой синей ночиКостер волненья залила…
1908«Ночь, как ночь, и улица пустынна…»
Ночь, как ночь, и улица пустынна.Так всегда!Для кого же ты была невиннаИ горда?
Лишь сырая каплет мгла с карнизов.Я и самСобираюсь бросить злобный вызовНебесам.
Все на свете, все на свете знают:Счастья нет.И который раз в руках сжимаютПистолет!
И который раз, смеясь и плача,Вновь живут!День, как день; ведь решена задача:Все умрут.
1908«Весенний день прошел без дела…»
Весенний день прошел без делаУ неумытого окна;Скучала за стеной и пела,Как птица пленная, жена.
Я, не спеша, собрал бесстрастноВоспоминанья и дела;И стало беспощадно ясно:Жизнь прошумела и ушла.
Еще вернутся мысли, споры,Но будет скучно и темно;К чему спускать на окнах шторы?День догорел в душе давно.
1909«Кольцо существованья тесно…»
Кольцо существованья тесно:Как все пути приводят в Рим,Так нам заранее известно,Что все мы рабски повторим.
И мне, как всем, все тот же жребийМерещится в грядущей мгле:Опять – любить Ее на небеИ изменить ей на земле
Шаги командора
В. А. Зоргенфрею
Тяжкий плотный занавес у входа,За ночным окном – туман.Что теперь твоя постылая свобода,Страх познавший Дон-Жуан?
Холодно и пусто в пышной спальне,Слуги спят и ночь глуха.Из страны блаженной, незнакомой, дальнейСлышно пенье петуха.
Что изменнику блаженства звуки?Миги жизни сочтены.Донна Анна спит, скрестив на сердце руки,Донна Анна видит сны…
Чьи черты жестокие застыли,В зеркалах отражены?Анна, Анна, сладко ль спать в могиле?Сладко ль видеть неземные сны?
Жизнь пуста, безумна и бездонна!Выходи на битву, старый рок!И в ответ – победно и влюбленно —В снежной мгле поет рожок…
Пролетает, брызнув в ночь огнями,Черный, тихий, как сова, мотор.Тихими, тяжелыми шагамиВ дом вступает Командор…
Настежь дверь. Из непомерной стужи,Словно хриплый бой ночных часов —Бой часов: «Ты звал меня на ужин.Я пришел. А ты готов?..»
На вопрос жестокий нет ответа,Нет ответа – тишина.В пышной спальне страшно в час рассвета,Слуги спят, и ночь бледна.
В час рассвета холодно и странно,В час рассвета – ночь мутна.Дева Света! Где ты, донна Анна?Анна! Анна! – Тишина.
Только в грозном утреннем туманеБьют часы в последний раз:Донна Анна в смертный час твой встанет.Анна встанет в смертный час.
1910–1912Из цикла «Ямбы» (1907–1914)
Fecit indignatio versum. Iuven. Sat. 1,79.
Посвящается памяти моей покойной сестры Ангелины Александровны Блок
«О, я хочу безумно жить…»
О, я хочу безумно жить:Все сущее – увековечить,Безличное – вочеловечить,Несбывшееся – воплотить!
Пусть душит жизни сон тяжелый,Пусть задыхаюсь в этом сне, —Быть может, юноша веселыйВ грядущем скажет обо мне:
Простим угрюмство – разве этоСокрытый двигатель его?Он весь – дитя добра и света,Он весь – свободы торжество!
«Я ухо приложил к земле…»
Я ухо приложил к земле.Я муки криком не нарушу.Ты слишком хриплым стоном душуБессмертную томишь во мгле!Эй, встань и загорись и жги!Эй, подними свой верный молот,Чтоб молнией живой расколотБыл мрак, где не видать ни зги!Ты роешься, подземный крот!Я слышу трудный, хриплый голос…Не медли. Помни: слабый колосПод их секирой упадет…Как зерна, злую землю ройИ выходи на свет. И ведай:За их случайною победойРоится сумрак гробовой.Лелей, пои, таи ту новь,Пройдет весна – над этой новью,Вспоенная твоею кровью,Созреет новая любовь.
1907«Тропами тайными, ночными…»
Тропами тайными, ночными,При свете траурной зари,Придут замученные ими,Над ними встанут упыри.Овеют призраки ночныеИх помышленья и дела,И загниют еще живыеИх слишком сытые тела.Их корабли в пучине воднойНе сыщут ржавых якорей,И не успеть дочесть отходнойТебе, пузатый иерей!Довольных сытое обличье,Сокройся в темные гроба!Так нам велит времен величьеИ розоперстая судьба!Гроба, наполненные гнилью,Свободный, сбрось с могучих плеч!Все, все – да станет легкой пыльюПод солнцем, не уставшим жечь!
1907«В голодной и больной неволе…»
В голодной и больной неволеИ день не в день, и год не в год.Когда же всколосится поле,Вздохнет униженный народ?
Что лето, шелестят во мраке,То выпрямляясь, то клонясьВсю ночь, под тайным ветром, злаки:Пора цветенья началась.
Народ – венец земного цвета,Краса и радость всем цветам:Не миновать Господня летаБлагоприятного – и нам.
1909«Не спят, не помнят, не торгуют…»
Не спят, не помнят, не торгуют.Над черным городом, как стон,Стоит, терзая ночь глухую,Торжественный пасхальный звон.
Над человеческим созданьем,Которое он в землю вбил,Над смрадом, смертью и страданьемТрезвонят до потери сил…
Над мировою чепухою;Над всем, чему нельзя помочь;Звонят над шубкой меховою,В которой ты была в ту ночь.
Ревель«О, как смеялись вы над нами…»
О, как смеялись вы над нами,Как ненавидели вы насЗа то, что тихими стихамиМы громко обличили вас!Но мы – все те же. Мы, поэты,За вас, о вас тоскуем вновь,Храня священную любовь,Твердя старинные обеты…И так же прост наш тихий храм,Мы на стенах читаем сроки…Так смейтесь и не верьте нам,И не читайте наши строкиО том, что под землей струиПоют, о том, что бродят светы…Но помни Тютчева заветы:Молчи, скрывайся и таиИ чувства и мечты свои…
«Я – Гамлет. Холодеет кровь…»
Я – Гамлет. Холодеет кровь,Когда плетет коварство сети,И в сердце – первая любовьЖива – к единственной на свете.
Тебя, Офелию мою,Увел далеко жизни холод,И гибну, принц, в родном краюКлинком отравленным заколот.
«Так. Буря этих лет прошла…»
Так. Буря этих лет прошла.Мужик поплелся бороздою,Сырой и черной. Надо мноюОпять звенят весны крыла…
И страшно, и легко, и больно;Опять весна мне шепчет: встань…И я целую богомольноЕе невидимую ткань…
И сердце бьется слишком скоро,И слишком молодеет кровь,Когда за тучкой легкоперойСквозит мне первая любовь…
Забудь, забудь о страшном мире,Взмахни крылом, лети туда…Нет, не один я был на пире!Нет, не забуду никогда!
«Да. Так диктует вдохновенье…»
Да. Так диктует вдохновенье:Моя свободная мечтаВсе льнет туда, где униженье,Где грязь, и мрак, и нищета.Туда, туда, смиренней, ниже, —Оттуда зримей мир иной…Ты видел ли детей в Париже,Иль нищих на мосту зимой?На непроглядный ужас жизниОткрой скорей, открой глаза,Пока великая грозаВсе не смела в твоей отчизне, —Дай гневу правому созреть,Приготовляй к работе руки…Не можешь – дай тоске и скукеВ тебе копиться и гореть…Но только – лживой жизни этойРумяна жирные сотри,Как боязливый крот, от светаЗаройся в землю – там замри,Всю жизнь жестоко ненавидяИ презирая этот свет,Пускай грядущего не видя, —Дням настоящим молвив: нет!
1911«Когда мы встретились с тобой…»