Александр Блок - Русь моя, жизнь моя…
8
Говорит Смерть:
Когда осилила тревога,И он в тоске обезуме́л,Он разучился славить БогаИ песни грешные запел.
Но, оторопью обуянный,Он прозревал, и смутный ройБылых видений, образ странныйЕго преследовал порой.
Но он измучился – и раннийЖар юности простыл – и вотТщета святых воспоминанийПред ним медлительно встает.
Он больше ни во что не верит,Себя лишь хочет обмануть,А сам – к моей блаженной двериОтыскивает вяло путь.
С него довольно славить Бога —Уж он – не голос, только – стон.Я отворю. Пускай немногоЕще помучается он.
1915Черная кровь
1
В пол-оборота ты встала ко мне,Грудь и рука твоя видится мне.
Мать запрещает тебе подходить,Мне – искушенье тебя оскорбить!
Нет, опустил я напрасно глаза,Дышит, преследует, близко – гроза…
Взор мой горит у тебя на щеке,Трепет бежит по дрожащей руке…
Ширится круг твоего мне огня,Ты, и не глядя, глядишь на меня!
Пеплом подернутый бурый костер —Твой не глядящий, скользящий твой взор!
Нет! Не смирит эту черную кровьДаже – свиданье, даже – любовь!
19142
Я гляжу на тебя. Каждый демон во мнеПритаился, глядит.Каждый демон в тебе сторожит,Притаясь в грозовой тишине…
И вздымается жадная грудь…Этих демонов страшных вспугнуть?Нет! Глаза отвратить, и не сметь, и не сметьВ эту страшную пропасть глядеть!
19143
Даже имя твое мне презренно,Но, когда ты сощуришь глаза,Слышу, воет поток многопенный,Из пустыни подходит гроза.
Глаз молчит, золотистый и карий,Горла тонкие ищут персты…Подойди. Подползи. Я ударю —И, как кошка, ощеришься ты…
19144
О, нет! Я не хочу, чтоб пали мы с тобойВ объятья страшные! Чтоб долго длились муки,Когда – ни расплести сцепившиеся руки,Ни разомкнуть уста – нельзя во тьме ночной!
Я слепнуть не хочу от молньи грозовой,Ни слушать скрипок вой (неистовые звуки!),Ни испытать прибой неизреченной скуки,Зарывшись в пепел твой горящей головой!
Как первый человек, божественным сгорая,Хочу вернуть навек на синий берег раяТебя, убив всю ложь и уничтожив яд…
Но ты меня зовешь! Твой ядовитый взглядИной пророчит рай! – Я уступаю, зная,Что твой змеиный рай – бездонной скуки ад.
19125
Вновь у себя… Унижен, зол и рад.Ночь, день ли там, в окне?Вон месяц, как паяц, над кровлями громадГримасу корчит мне…
Дневное солнце – прочь, раскаяние – прочь!Кто смеет мне помочь?В опустошенный мозг ворвется только ночь,Ворвется только ночь!
В пустую грудь один, один проникнет взгляд,Вопьется жадный взгляд…Все отойдет навек, настанет никогда,Когда ты крикнешь: Да!
19146
Испугом схвачена, влекомаВ водоворот…Как эта комната знакома!И все навек пройдет?
И, в ужасе, несвязно шепчет…И, скрыв лицо,Пугливых рук свивает крепчеПевучее кольцо…
…И утра первый луч звенящийСквозь желтых штор…И чертит Бог на теле спящейСвой световой узор.
19147
Ночь, как века, и томный трепет,И страстный бред,Уст о блаженно-странном лепет,В окне – старинный, слабый свет.
Несбыточные уверенья,Нет, не слова —То, что теряет все значенье,Забрежжит бледный день едва…
Тогда – во взгляде глаз усталом —Твоя в нем ложь!Тогда мой рот извивом алымНа твой таинственно похож!
19138
Я ее победил наконец!Я завлек ее в мой дворец!
Три свечи в бесконечной дали.Мы в тяжелых коврах, в пыли.
И под смуглым огнем трех свечСмуглый бархат открытых плеч,
Буря спутанных кос, тусклый глаз,На кольце – померкший алмаз,
И обугленный рот в кровиЕще просит пыток любви…
А в провале глухих оконСмутный шелест многих знамен,
Звон, и трубы, и конский топ,И качается тяжкий гроб…
– О, любимый, мы не одни!О, несчастный, гаси огни!..
– Отгони непонятный страх —Это кровь прошумела в ушах.
Близок вой похоронных труб,Смутен вздох охладевших губ:
– Мой красавец, позор мой, бич…Ночь бросает свой мглистый клич,
Гаснут свечи, глаза, слова…– Ты мертва, наконец, мертва!
Знаю, выпил я кровь твою…Я кладу тебя в гроб и пою, —
Мглистой ночью о нежной веснеБудет петь твоя кровь во мне!
19099
Над лучшим созданием БожьимИзведал я силу презренья,Я палкой ударил ее.
Поспешно оделась. Уходит.Ушла. Оглянулась пугливоНа сизые окна мои.
И нет ее. В сизые окнаВливается вечер ненастный,А дальше, за мраком ненастья,Горит заревая кайма.
Далекие, влажные долыИ близкое, бурное счастье!Один я стою и внимаюТому, что мне скрипки поют.
Поют они дикие песниО том, что свободным я стал!О том, что на лучшую долюЯ низкую страсть променял!
1910Демон
Иди, иди за мной – покорнойИ верною моей рабой.Я на сверкнувший гребень горныйВзлечу с тобой.
Я пронесу тебя над бездной,Ее бездонностью дразня.Твой будет ужас бесполезный —Лишь вдохновеньем для меня.
Я от дождя эфирной пылиИ от круженья охранюВсей силой мышц и сенью крылийИ, вознося, не уроню.
И на горах, в сверканьи белом,На незапятнанном лугу,Божественно-прекрасным теломТебя я странно обожгу.
Ты знаешь ли, какая малостьТа человеческая ложь,Та грустная земная жалость,Что дикой страстью ты зовешь? —
Когда же вечер станет тише,И, околдованная мной,Ты полететь захочешь вышеПустыней неба огневой, —
Да, я возьму тебя с собоюИ вознесу тебя туда,Где кажется земля звездою,Землею кажется звезда.
И, онемев от удивленья,Ты узришь новые миры —Невероятные владенья,Создания моей игры…
Дрожа от страха и бессильяТогда шепнешь ты: отпусти…И, распустив тихонько крылья,Я улыбнусь тебе: лети.
И под божественной улыбкой,Уничтожаясь на лету,Ты полетишь, как камень зыбкий,В сияющую пустоту…
1916Из цикла «Возмездие» (1908–1913)
«О доблестях, о подвигах, о славе…»
О доблестях, о подвигах, о славеЯ забывал на горестной земле,Когда твое лицо в простой оправеПередо мной сияло на столе.
Но час настал, и ты ушла из дому.Я бросил в ночь заветное кольцо.Ты отдала свою судьбу другому,И я забыл прекрасное лицо.
Летели дни, крутясь проклятым роем…Вино и страсть терзали жизнь мою…И вспомнил я тебя пред аналоем,И звал тебя, как молодость свою…
Я звал тебя, но ты не оглянулась,Я слезы лил, но ты не снизошла.Ты в синий плащ печально завернулась,В сырую ночь ты из дому ушла.
Не знаю, где приют своей гордынеТы, милая, ты, нежная, нашла…Я крепко сплю, мне снится плащ твой синий,В котором ты в сырую ночь ушла…
Уж не мечтать о нежности, о славе,Все миновалось, молодость прошла!Твое лицо в его простой оправеСвоей рукой убрал я со стола.
1908Забывшие тебя
И час настал. Свой плащ скрутило время,И меч блеснул, и стены разошлись.И я пошел с толпой – туда, за всеми,В туманную и злую высь.
За кручами опять открылись кручи,Народ роптал, вожди лишились сил.Навстречу нам шли грозовые тучи,Их молний сноп дробил.
И руки повисали, словно плети,Когда вокруг сжимались кулаки,Грозящие громам, рыдали дети,И жены кутались в платки.
И я, без сил, отстал, ушел из строя,За мной – толпа сопутников моих,Нам не сияло небо голубое,И солнце – в тучах грозовых.
Скитались мы, беспомощно роптали,И прежних хижин не могли найти,И, у ночных костров сходясь, дрожали,Надеясь отыскать пути…
Напрасный жар. Напрасные скитанья.Мечтали мы, мечтанья разлюбя.Так – суждена безрадостность мечтаньяЗабывшему Тебя.
1908«Она, как прежде, захотела…»
