Борис Слуцкий - Собрание сочинений. Т. 1. Стихотворения 1939–1961
«Хорошо или плохо…»
Хорошо или плохо,Если стукнуло сорок,Если старость скрипитПотихоньку в рессорах,Если чащеХватаешься за тормоза.Сорок лет — это как?Против мы или за?
Будь я, скажем, орломЭтих лет или старше,Это было б началоОрлиного стажа.Если б я червякомПо земле извивался,Сорок раз бы я гибнулИ снова рождался.
Я не гордый орелИ не червь придорожный,Я прописан не в небе,Не в недрах земли,Я — москвич!Да! Решительный и осторожный,Весь в дорожной пыли,Но и в звездной пыли.
Так орлов не стреляли,Так червей не топталиТо холодной войной,То войною тотальной,Как стреляли,А также топтали меня.Но сквозь трубную медь,Меж воды и огня.Где прополз, где пронесся,А где грудью пробился,Где огнем пропылал,Где водой просочилсяИ живу!Не бытую, и не существую,А живу!
«От копеечной свечи Москва сгорела…»
От копеечной свечи Москва сгорела.За копеечную неуплату членских взносовВыбыть не хочу из снежной Галилеи[26],Из ее сугробов и заносов.
В Галилее бога распинаютС каждым днем решительнее, злее,Но зато что-то такое знаютЛюди Галилеи.
Не хочу — копейкою из дыркиВ прохудившемся кармашкеВыпасть из передрассветной дымки,Из просторов кашки и ромашки.
Я плачу все то, что наложили,Но смотрю невинными очами,Чтобы, как лишенца, не лишилиГолоса меня в большом молчаньи.
Все наложенные на меня налогиЯ плачу за два часа до срока.Не придется уносить мне ногиИз отечества — его пророку.
Добровольных обществ добровольныйЧлен и займов истовый подписчик,Я — не недовольный.Я — довольный.Мне хватает воздуха и пищи.
На земле, под небом мне хватаетИ земли и неба голубого.Только сердце иногда хватает.Впрочем — как у каждого, любого.
«Уменья нет сослаться на болезнь…»
Уменья нет сослаться на болезнь,Таланту нет не оказаться дома.Приходится, перекрестившись, лезтьВ такую грязь, где не бывать другому.
Как ни посмотришь, сказано умно —Ошибок мало, а достоинств много.А с точки зренья господа-то бога?Господь, он скажет: «Все равно говно!»
Господь не любит умных и ученых,Предпочитает тихих дураков,Не уважает новообращенныхИ с любопытством чтит еретиков.
СЕГОДНЯ И ВЧЕРА **
1961
ЧЕЛОВЕК
То не станция Бологое —Полпути от Москвы к Ленинграду,—У людей положенье другое —Полпути от пустыни к саду.
Полдороги от тесного мира,Что зовется атом и клетка,До бескрайнего мира, где сиро,Безвоздушно, мглисто и редко.
Человек — такой перекресток,То простое и непростое,Где пароль, рожденный на звездах,Отзовется немедля в протоне.
Очень слабый. Сильнее сильных.Очень малый. Очень великий.Нет, недаром в глазах его синихОтразились звездные лики.
СЛАВА
Газета пришла — про соседа:Портрет и просторный «подвал».Недаром он думал про это,Надежды нам всем подавал.
И вот в непросторном подвале,В котором прописан сосед,Где только сейчас пировали,Сереет холодный рассвет.
На чайном пластмассовом блюдцеПлашмя прилегла колбаса.За окнами льются и льютсяНевидимые небеса.
Мы снова газету читаем,В глаза мы друг другу глядим,И пользу народа считаем,И льгот для себя не хотим.
На синие жилы похожиБольшие его чертежи,И синие жилы по кожеПрошли, как межи, рубежи.
Недаром и сох он, и высох,Недаром сидел и старел.Он искру горячую высек,Людей осветил, обогрел.
А слава — совсем не заплатаНа рубище ветхом глупцаИ даже не наша зарплата,Заплаченная до конца.
А слава совсем не спесива.Она не горда, а добра,Как это людское спасибо,Гремевшее здесь до утра.
КАДРЫ — ЕСТЬ!
Кадры — есть! Есть, говорю, кадры.Люди толпами ходят.Надо выдумать страшную каруДля тех, кто их не находит.
Люди — ракету изобрели.Человечество до Луны достало.Не может быть, чтоб для ЗемлиЛюдей не хватало.
Как ни плотна пелена огня,Какая ни канонада,Встает человек: «Пошлите меня!»Надо — значит, надо!
Люди, как звезды,Восходят затемноИ озаряют любую тьму.Надо их уважать обязательноИ не давать обижать никому.
В СОРОК ЛЕТ
Ночной снегопад еще не примятУтренней тропкой — до электрички.Сотрясая мост через речку,Редкие поезда гремят.Белым-бело не от солнца — от снега.Светло не от утра — светло от луны.И жизнь предо мной — раскрытая книгаВ читальном зале земной тишины.И сорок лет, те, что прошли,И те года, что еще придут,Летят поземкой вдоль земли,Покуда бредешь, ветерком продут.Не хочешь отдыха и ночлега,А только — шагать вдоль тишины,Покуда бело не от солнца — от снега,Светло не от утра — светло от луны.
ЧЕЛОВЕК С КНИГОЙ
Человек с книгой. Вообще человекС любою книгой, в любом трамвае,В душных залах библиотекИ даже пальцем листы разрывая,Это почти всегда к добру:Плохие книги встречаются редко.Словно проба идет к серебру,Идет к человеку книгой метка.Моя надежда — читатели книг,Хочется высказаться о них.Они меня больше радуют,Чем, например, вниматели радио.Книгу почти всегда дочитают,Даже библиотечную, не только свою.Книгу берегут и переплетают,Передают из семьи в семью.Радио — на миг. Газета — на день.Книга — на всю жизнь.Книга — ключ. Он открыт и найден.Крепче держись!С детства помню романО рабочем, читавшем Ленина.Всего подряд — по томамСобрания сочинений.
Этот чудак не так уж прост.Этот простак не так уж глуп —К Ленину подравнивавшийся в рост,Ходивший в книги его, как в клуб.Душа болит, когда книги жгутРади политики или барыша.Зато когда их берегут —Радуется душа.
ПРЕИМУЩЕСТВА СТАРОСТИ
Двадцатилетним можно говорить:«Зайдите через год!» СорокалетнимПростительно поверить сплетнямИ кашу без причины заварить.А старики не могут ошибатьсяИ ждать или блуждать.Они не могут молча наблюдатьИ падать или ушибаться.Нет, слишком кость ломка у старика,Чтоб ушибиться.Слишком малоОсталось дней.И чересчур близкаЧерта,Которую не переходят.Поэтому так часто к ним приходитИ высота и светлота.
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ
Знаете, что делали в АфинахС теми, кто в часы гражданских сварПрятался в амбарах и овинах,Не голосовал, не воевал?
Высылали этих воздержавшихся,За сердца болезненно державшихся,Говоривших: «Мы больны»,—Тотчас высылали из страны.
И в двадцатом веке обывателюОтойти в сторонку не дают.Атомов мельчайших разбивателиМелкоту людскую разобьют.
Как бы ни хватались вы за сердце,Как ни отводили бы глаза,По домам не выйдет отсидеться,Воздержаться будет вам нельзя.
«Надо думать, а не улыбаться…»
