Георгий Шенгели - Собрание стихотворений
10. II.1948
ВОЗРАСТ
Н.М.
Две аккуратных круглых цифры пять,Два ковшика, две раковинных створки,Но уж не те, что я привык хвататьЗа физику и за латынь, — пятерки.В их ковшиках — столь горестный отстой,В их раковинах — гул столь черной бездны,В их сочетаньи — ужас столь простой,Что все слова и слезы бесполезны.Но, в каждой, в них — и острое ушкоМоей подруги, безысходно-милой,Которую позвал я жить легкоИ скоро должен обмануть могилой.Что ей шепнуть? Что хоть и мой гранитОт жизни выветрился постепенно,Но верю я: она меня простит, –Моя Тростинка, Нинка, Айсигена…
12. V.1949
«Я горестно люблю Сороковые годы…»
Я горестно люблю Сороковые годы.Спокойно. Пушкин мертв. Жизнь, как шоссе, пряма.Торчат шлагбаумы. И, камер-юнкер моды,Брамбеус тратит блеск таланта и ума.Одоевский дурит и варит элексиры.Чай пьют чиновники с ванильным сухарем.И доживают век Прелесты и Плениры,Чьи моськи жирные хрипят вдесятером.Что делать, Боже мой! Лампады богаделен –И те едва чадят у замкнутых ворот.Теснят Нахимова, и Лермонтов пристрелен,И Достоевского взвели на эшафот.Как поздним октябрем в душе буреет опальЛиствы безжизненной и моросит тоска…Но будет, черт возьми, но грянет СевастопольИ подведет итог щепоткой мышьяка!
1949
«Это всё еще — „только так“…»
Это всё еще — «только так»,Это всё еще — бивуак…Не налажен письменный стол,Не такую ручку добыл,И не все трактаты прочел,И не все словари купил.А потом — на дворе зимаИли дьявольская жара;И — от женщины без ума –Не дотянешься до пера.Вот закончится ледоход,Вот поэма в печать пойдет,Вот разок покажусь врачу,Вот бессонницу полечу,Вот в Туркмению полечу, –Улыбнуться опять лучу,Вот пальто сошью по плечу,Вот редактора проучу,Вот директор авось помрет,Или так его черт возьмет…Разве можно тут жить, в Москве,С вечным дребезгом в голове?Тут портянкой закрыт зенит,Тут, как зуд, телефон звонит,Тут, в чертогах библиотек,Нужных книг не найдешь вовек,А работать надо, как вол,А читатель прет на футбол.Но не хнычь, не ной, подожди:Вот промоют окно дожди,Вот объявят войне войну,Вот откроют стране страну,И куплю я голландский шкап,И достану шотландский драп,И добуду пищу уму,И весну проведу в Крыму.Только это бы — а потомНастоящую жизнь начнем!Всё, что нынче, всё «только так»,Мимолетное, бивуак!И не будем считать обид:Это «так», на ходу, транзит.Настоящая жизнь — потом:Вольный труд и свободный дом;Послезавтра — жизнь!..А покаДайте адрес гробовщика.
30. XII.1949
1950-е годы
«Крепкий чай, холодная котлета...»
Крепкий чай, холодная котлета,Лампа золотая в двести ватт,Музыка с бульвара… Это — лето, –Тихий дом, уют, и мир, и лад.Мягкий гром поваркивает где-то,Точно травят якорный канат…Никогда, — о! Никогда вовекиВечеру такому не бывать!Брось тереть натруженные веки,Отложи «заветную тетрадь».Все вольются — все вольются рекиВ океан, в его слепую гладь!
9. I.1950
«Это, видно, смерть приходила…»
Это, видно, смерть приходила –Мутной кошкой на песьих ногах.За порог осторожно ступила,Точно делала выбор впотьмах.Были тут и жена, и приятель;Будний вечер, простой разговор;Кошки не было: то на кроватиЛегкой складкой замялся ковер,И кроватная тонкая ножкаНапряженно продвинулась вкось;В полутьме же — бесспорная кошка,И сознанье испугом зажглось.Дело в том, что в «семейных преданьях»,В сердце детское вдунувших мглу,Тот же морок при всех умираньяхВозникал под столом иль в углу.Может быть, это древний наш тотем,Благодатный спаситель от крыс.Если так — поскорее воротимУскользнувшего друга! Кис-кис!
15. II.1950
«Укрыться от лондонской дымки…»
Укрыться от лондонской дымки,Повисшей в московском окне,Забыть обезьяньи ужимкиЭпохи, смеющейся мне,И с пыльных страниц «детектива»,Вникая в нелепую сутьИ бровь изгибая брезгливо,Полпорции жизни глотнуть.
22. III.1950
«Вечер душен, номер скучен…»
Вечер душен, номер скучен;Трудно в городе чужом;Жаль, — не пью, к тоске приучен,Жаль, — хмелею лишь с трудом.А сейчас — «часы досуга»:Оттабачил сотню строк,И еще бежит упругоВ жилах ритменный поток.Но чужому слову отданСтих, гранимый с юных лет,И за горстку денег проданВ переводчики поэт.За окном же кремль нерусский,Башни мертвые над ним,Черствой кирхи очерк узкийВколот в небо, в бледный дым.А с эстрады над площадкойСквозь холодный фильтр ветвейВ слух мне льются мукой сладкойПесни юности моей.Мир иной напоминая,Воскрешая мир иной,Бьют мне в грудь волной Дуная,Невозвратною волной.
15. VIII.1950
«Вот взяли, Пушкин, вас и переставили…»
Вот взяли, Пушкин, вас и переставили…В ночном дожде звенел металл, — не ямб лиСкорбел, грозя? Нет! Попросту поправилиОдну деталь в строительном ансамбле.Я встретил эти похороны времени:Я мимо пролетел в автомобиле;Я грустных видел в озаренной темени,Где молотами по бетону били…На прежнем месте в сторону Урала выГлядели — в те безвыходные дали,Где пасынки одной зари коралловой«Во глубине сибирских руд» молчали.Вам не пришлось поехать к ним: подалееОтправил вас блистательный убийца.Теперь — глядеть вам в сторону Италии,Где Бог-насмешник не дал вам родиться.
16. VIII.1950
«Такой хороший, такой укатанный…»
Счастлив, кто падает вниз головой:Мир для него, хоть на миг, но иной.
В. ХодасевичТакой хороший, такой укатанный,Такой лощеный внизу асфальт!Гляжу с балкона, Москвой захватанный:Что, если шмякнется о камни скальд?(Для рифмы? Правда! Но что тут скверного?Ведь мы и в жизни рифмуем так:Натужным словом — для лада мерного,Натужным делом — добыть пятак).Такой хороший, такой укатанный…Мгновенье свиста, и мягко — шлеп!И станет вольно душе, упрятаннойВ пятипудовый телесный гроб.Из всех падений одно — последнее –Полетом будет, полетом ввысь!..Но прочь с балкона: с подобной бреднеюШалить опасно. Поберегись.
19. IX.1950
«Где-нибудь — белый на белой скале…»
Где-нибудь — белый на белой скале –Крохотный домик в Еникале…Город в две улицы узким балкономВыпятился над проливом зеленым;Степь с трех сторон, а с четвертой — простор:Ветер и зыбь, Киммерийский Босфор.Здесь доживают в безмолвьи суровомПлощадь в булыжнике средневековом,Замок турецкий и греческий храм,И — старики… Хорошо бы и намВыискать белый, в проулке дремливом,Крохотный домик над рыжим обрывом,Стол под широким поставить окном,Лампу зеленым покрыть колпаком,Наглухо на ночь закладывать ставни,Слушать норд-оста мотив стародавний,Старые книги неспешно листатьИ о Несбывшемся вновь поминать:Очень подходит к томительной темеМедленное — по-еникальски — время…
1950
