Николай Заболоцкий - Не позволяй душе лениться: стихотворения и поэмы

1954

122. Бегство в Египет

Ангел, дней моих хранитель,С лампой в комнате сидел.Он хранил мою обитель,Где лежал я и болел.

Обессиленный недугом,От товарищей вдали,Я дремал. И друг за другомПредо мной виденья шли.

Снилось мне, что я младенцемВ тонкой капсуле пеленИудейским поселенцемВ край далекий привезен.

Перед Иродовой бандойТрепетали мы. Но тутВ белом домике с верандойОбрели себе приют.

Ослик пасся близ оливы,Я резвился на песке.Мать с Иосифом, счастливы,Хлопотали вдалеке.

Часто я в тени у сфинксаОтдыхал, и светлый Нил,Словно выпуклая линза,Отражал лучи светил.

И в неясном этом свете,В этом радужном огнеДухи, ангелы и детиНа свирелях пели мне.

Но когда пришла идеяВозвратиться нам домойИ простерла ИудеяПеред нами образ свой —

Нищету свою и злобу,Нетерпимость, рабский страх,Где ложилась на трущобуТень распятого в горах, —

Вскрикнул я и пробудился...И у лампы близ огняВзор твой ангельский светился,Устремленный на меня.

1955

123—125. Осенние пейзажи

1

Под дождем

Мой зонтик рвется, точно птица,И вырывается, треща.Шумит над миром и дымитсяСырая хижина дождя.И я стою в переплетеньеПрохладных вытянутых тел,Как будто дождик на мгновеньеСо мною слиться захотел.

2

Осеннее утро

Обрываются речи влюбленных,Улетает последний скворец.Целый день осыпаются с кленовСилуэты багровых сердец.Что ты, осень, наделала с нами!В красном золоте стынет земля.Пламя скорби свистит под ногами,Ворохами листвы шевеля.

3

Последние канны

Всё то, что сияло и пело,В осенние скрылось леса,И медленно дышат на телоПоследним теплом небеса.Ползут по деревьям туманы,Фонтаны умолкли в саду,Одни неподвижные канныПылают у всех на виду.Так, вытянув крылья, орлицаСтоит на уступе скалы,И в клюве ее шевелитсяОгонь, выступая из мглы.

1955

126. Некрасивая девочка

Среди других играющих детейОна напоминает лягушонка.Заправлена в трусы худая рубашонка,Колечки рыжеватые кудрейРассыпаны, рот длинен, зубки кривы,Черты лица остры и некрасивы.Двум мальчуганам, сверстникам ее,Отцы купили по велосипеду.Сегодня мальчики, не торопясь к обеду,Гоняют по двору, забывши про нее,Она ж за ними бегает по следу.Чужая радость так же, как своя,Томит ее и вон из сердца рвется,И девочка ликует и смеется,Охваченная счастьем бытия.

Ни тени зависти, ни умысла худогоЕще не знает это существо.Ей всё на свете так безмерно ново,Так живо всё, что для иных мертво!И не хочу я думать, наблюдая,Что будет день, когда она, рыдая,Увидит с ужасом, что посреди подругОна всего лишь бедная дурнушка!Мне верить хочется, что сердце не игрушка,Сломать его едва ли можно вдруг!Мне верить хочется, что чистый этот пламень,Который в глубине ее горит,Всю боль свою один переболитИ перетопит самый тяжкий камень!И пусть черты ее нехорошиИ нечем ей прельстить воображенье, —

Младенческая грация душиУже сквозит в любом ее движенье.А если это так, то что есть красотаИ почему ее обожествляют люди?Сосуд она, в котором пустота,Или огонь, мерцающий в сосуде?

1955

127. При первом наступлении зимы

При первом наступлении зимы,Блуждая над просторною Невою,Сиянье лета сравниваем мыС разбросанной по берегу листвою.

Но я любитель старых тополей,Которые до первой зимней вьюгиПытаются не сбрасывать с ветвейСвоей сухой заржавленной кольчуги.

Как между нами сходство описать?И я, подобно тополю, не молод,И мне бы нужно в панцире встречатьПриход зимы, ее смертельный холод.

1955

128. Осенний клен

(Из С. Галкина)

Осенний мир осмысленно устроен               И населен.Войди в него и будь душой спокоен,               Как этот клен.

И если пыль на миг тебя покроет,               Не помертвей.Пусть на заре листы твои умоет               Роса полей.

Когда ж гроза над миром разразится               И ураган,Они заставят до земли склониться               Твой тонкий стан.

Но даже впав в смертельную истому               От этих мук,Подобно древу осени простому,               Смолчи, мой друг.

Не забывай, что выпрямится снова,               Не искривлен,Но умудрен от разума земного               Осенний клен.

1955

129. Старая актриса

В позолоченной комнате стиля ампир,Где шнурками затянуты кресла,Театральной Москвы позабытый кумирИ владычица наша воскресла.

В затрапезе похожа она на щегла,В три погибели скорчилось тело.А ведь, боже, какая актриса былаИ какими умами владела!

Что-то было нездешнее в каждой чертеЭтой женщины, юной и стройной,И лежал на тревожной ее красотеОтпечаток Италии знойной.

Ныне домик ее превратился в музей,Где жива ее прежняя слава,Где старуха подчас удивляет друзейСвоевольем капризного нрава.

Орденов ей и званий немало дано,И она пребывает в надежде,Что красе ее вечно сиять сужденоВ этом доме, как некогда прежде.

Здесь картины, портреты, альбомы, венки,Здесь дыхание южных растений,И они ее образ, годам вопреки,Сохранят для иных поколений.

И не важно, не важно, что в дальнем углу,В полутемном и низком подвале,Бесприютная девочка спит на полу,На тряпичном своем одеяле!

Здесь у тетки-актрисы из милости ейПредоставлена нынче квартира.Здесь она выбивает ковры у дверей,Пыль и плесень стирает с ампира.

И когда ее старая тетка бранит,И считает и прячет монеты, —О, с каким удивленьем ребенок глядитНа прекрасные эти портреты!

Разве девочка может понять до конца,Почему, поражая нам чувства,Поднимает над миром такие сердцаНеразумная сила искусства!

1956

130. О красоте человеческих лиц

Есть лица, подобные пышным порталам,Где всюду великое чудится в малом.Есть лица – подобия жалких лачуг,Где варится печень и мокнет сычуг.Иные холодные, мертвые лицаЗакрыты решетками, словно темница.Другие – как башни, в которых давноНикто не живет и не смотрит в окно.Но малую хижинку знал я когда-то,Была неказиста она, небогата,Зато из окошка ее на меняСтруилось дыханье весеннего дня.Поистине мир и велик и чудесен!Есть лица – подобья ликующих песен.Из этих, как солнце, сияющих нотСоставлена песня небесных высот.

1955

131. Где-то в поле возле Магадана

Где-то в поле возле Магадана,Посреди опасностей и бед,В испареньях мерзлого туманаШли они за розвальнями вслед.От солдат, от их луженых глоток,От бандитов шайки воровскойЗдесь спасали только околодокДа наряды в город за мукой.Вот они и шли в своих бушлатах —Два несчастных русских старика,Вспоминая о родимых хатахИ томясь о них издалека.Вся душа у них перегорелаВдалеке от близких и родных,И усталость, сгорбившая тело,В эту ночь снедала души их.Жизнь над ними в образах природыЧередою двигалась своей.Только звезды, символы свободы,Не смотрели больше на людей.Дивная мистерия вселеннойШла в театре северных светил,Но огонь ее проникновенныйДо людей уже не доходил.Вкруг людей посвистывала вьюга,Заметая мерзлые пеньки.И на них, не глядя друг на друга,Замерзая, сели старики.Стали кони, кончилась работа,Смертные доделались дела...Обняла их сладкая дремота,В дальний край, рыдая, повела.Не нагонит больше их охрана,Не настигнет лагерный конвой,Лишь одни созвездья МагаданаЗасверкают, став над головой.

1956

132. Поэма весны

Ты и скрипку с собой принесла,И заставила петь на свирели,И, схватив за плечо, повелаСквозь поля, голубые в апреле.Пессимисту дала ты шлепка,Настежь окна в домах растворила,Подхватила в сенях старикаИ плясать по дороге пустила.Ошалев от твоей красоты,Скряга вытащил пук ассигнаций,И они превратились в листыЗасиявших на солнце акаций.Бюрократы, чинуши, попы,Столяры, маляры, стеклодувы,Как птенцы из своей скорлупы,Отворили на радостях клювы.Даже те, кто по креслам сидят,Погрузившись в чины и медали,Улыбнулись и, как говорят,На мгновенье счастливыми стали.Это ты, сумасбродка весна!Узнаю твои козни, плутовка!Уж давно мне из окон виднаИ улыбка твоя, и сноровка.Скачет по полю жук-менестрель,Реет бабочка, став на пуанты.Развалившись по книгам, апрельНацепил васильков аксельбанты.Он-то знает, что поле да лес —Для меня ежедневная тема,А весна, сумасбродка небес, —И подружка моя, и поэма.

1956