Семен Кирсанов - Собрание сочинений. Т. 1. Лирические произведения
Русский музей
Сегодня я хожупо Русскому музею,там на полотнах Гевидения сизеют;
желтеет Левитани зеленеет Шишкин, —вот-вот и упадутс мохнатых елей шишки.
Пройдешь Рублевский зал,побудешь при Петре ты,потом тебя пленятТропинина портреты,
где с лентой и звездойсидит вельможа старый,девица со свечойи юноша с гитарой.
Нас в Царское СелоБоровиковский вводит;прозрачно и светлоон тонкой кистью водит…
Как дверь из зала в сад,распахнута картина:в салопе и чепце —сама Екатерина.
И чуть зеленый фонс дубравами в тумане,и жемчуга в ушаху госпожи в тюрбане.
И показалось мнепри этих важных дамах,что галерея — мы,а зрители-то в рамах!
Брезгливые на насиз рам глядят вельможи,статс-дама щурит глазиз золоченой ложи,
графини и князьялорнетами нас мерят,но, видимо, онисвоим глазам не верят!
И как понять сииковбойки, куртки, блузки —столь вольный разговор,и — фи! — не по-французски?..
Что смыслят в нас цари?Как разберутся графыв глубинах наших глази наших биографий?
Попробуй в те годапортреты наши выставь, —для них мы — что для насхолсты абстракционистов.
И ржевского купцапобагровели веки —не может он понять,что мы за человеки!
Я к девушке иду,не жемчугом венчанной,ее среди сноповписал Венецианов.
На жатве, посредипрокошенных дорожек,в венце из русых кос,босая, без сережек.
Он написал глазабольшие, голубые,чтобы она моглапонять глаза любые.
Знакома и миламне черточкою каждой.А рядом — узкий серп(без молота пока что).
И правда — смотрит таккрестьянка крепостная,как будто видя нас,как будто вспоминая…
Она в нас признаетсвоих парней и девок,гадавших столько с нейна лавках посиделок,
кудрявых женихов,затерянных в солдатах,и братьев, и зятьев,в ту пору бородатых…
Сама еще — дитя,а трудовые руки.Но знает, что придутк ней любоваться внуки.
В Петергофе
Забил Петродворециз всех своих фонтанов.Воды хоть отбавляйу золотых титанов.
Им заменяют мысль,слова и поцелуи —летящие из устсверкающие струи.
Когда дерет Самсонскульптуру львиной пасти,ревет водопровод,как публика от страсти.
Вот золотой атлет,он импозантен очень!Что ж, лучше человек,когда он позолочен?
Я думаю, что нет.Не мучься, не досадуй.Завидовать грешнофонтанной жизни статуй.
Золотой корабль
На золотой игле —кораблик золотой.Лет двести пятьдесятстоит он над водой.
На полных парусахуходит в море флот.Лишь этот никудакораблик не плывет.
Открыли островаи Берингов пролив,других на берегавыбрасывал прилив,
другие подошлии к Северной Земле,и только он одинни с места — на игле.
И столько лет стоять,и видеть чей-то путь,и по такой рекене плыть и не тонуть…
Но это ничего.Кораблик терпелив.Смирился он, что жил,морей не переплыв.
А я вот за негоиспытываю грусть,корабликом такимя сам себе кажусь —
без рейсов и морей,поставленным на шпиль,но позолотой всейосыпавшимся в пыль…
Бывает, что и грусть…Но ты не прав, поэт,кораблик-то пришелк нам из Петровых лет
и Новую Странуоткрыл у невских вод,и дальше — в добрый путькораблик поплывет.
По компасу звездыплыви в вечерней мгле,кораблик золотойна золотой игле!
Львы и сфинксы
Пишу тебе одной,одной во всей стране,какой мне снится сон,что думается мне.
Два сфинкса над рекой.Я не скажу, что грубгранит их нежных глаз,их миловидных губ.
На цоколе слова:«Привезены из Фив».А кто-то проходил,хвосты им поотбив.
Обиделись бы! Нет.Сфинкс, видно, не гордец.Загадка на губах,и никаких сердец.
Перед подъездом спятдва равнодушных льва,у каждого — в кудряхв судейских голова.
Когда другим данометаться и рычать,готовы эти львыобид не замечать.
И разве в этом нетособенной судьбы, —о, статуи Любви,о, каменные львы!
О, кони, коих Клодтпоставил на дыбы,балконы на плечахдержащие рабы!
О, божества без рук,положенных плечу, —в одном я только вамзавидовать хочу.
Обидные пинки,насмешливую брань,железным молоткомотколотую грань —
вы сносите! Пускайи жалят вас и злят —не дрогнет ваша грудь,не повлажнеет взгляд.
А я — ни лев, ни сфинкс,и от твоих обидво мне все говорит,все стонет, все болит…
Из Фауста
«Мне скучно, бес». Себязапродал черту Фауст!Мне скучно. Без тебяя по земле скитаюсь.
И не рассеет бесту скуку ни чумою,ни молнией с небес,ни тонущей кормою.
«Ты» мне нужна. Кто «ты»,бог видит, я не знаю.Я осмотрел мосты,я трясся на трамвае;
смотрел на груды льдин —и никого не встретил.Но человек одинне может жить на свете;
не может у стеныблуждать пустынным взглядом,где даже сатаны —вот черт! — не видно рядом,
Вот небо с уймой звезд,их больше, чем у Гете.Все до одной бы свезтебе одной. Но где ты?
Приблизься хоть на шаг.Душа тебя устроит?Готов отдать. Душахоть сколько-нибудь стоит?
Загробного судьбойя с чертом расквитаюсь.Но с будущей тобойне поступлю, как Фауст.
Купола
Есть купола. Их ликзрит россиянин всякий.Се — мощен и велик —сияет Исаакий.
Когда и солнца нет,и небо как болото —все ж излучает светсвятая позолота.
Другой трехглавый храмкрыт крашеным железом,а купол пополамтаинственно разрезан.
Он в Пулкове стоит,храм чисел и приборов.Вот каковы сиивеликих два собора.
И разные у двухи боги и святые,к которым ввысь ведутступеньки винтовые.
И мученики естьу каждого. Зверея,вели Христа на крест.И к пытке — Галилея.
Вот, христианский мир,какой шедевр ты создал!Вот мрамор, вот порфир,вот путь, ведущий к звездам.
Вверх, по виткам, себяя ввертывал шурупом,и довинтился яв Исаакиевский купол.
И — небесам конец,ни звезд, ни туч! К чему женам — золотой венец,сияющий снаружи?
И ангелам сюдасквозь плиты не пробиться!Нет, эта красота —не солнце, а гробница.
Ослепший и без чувств,и вниз верчусь, и вскоре яшоссейной лентой мчуськ; тебе, Обсерватория!
В пожарных касках крышсреди Земного Шараты словно сторожишьпланету от пожара.
И лестничкой витойвхожу я в купол дивный,не золотой — простой,с трубой посередине.
И он раскрылся вдруг,как подымают веко,и стал ходить вокругсветила — человека,
как ходит наш Земшар,кружа меридианы,как ходят не спешапланеты мирозданья.
И царствуй и смотрина солнце в полном блеске!Здесь, в куполе, внутри —смерчи, пожары, всплески.
Следи глазами линзза солнечной короной!И я смотрю на жизнь,сияньем покоренный.
Хочу я жить не час,а без конца, сверхсметно,как человек, как частьматерии бессмертной,
часть звезд и часть людейили хотя бы часть я —травы, цветов, лучейкакого-нибудь счастья.
Нет, я не раб, не червь!А мысль моя несется,не ведая ночей,ракетой вокруг солнца.
Как к хочется мне здесь,где ширь так осиянна,вскричать: «В сей мир чудеся верую! Осанна!»
Мосты
