Александр Блок - Лирика
11 октября 1915
Антверпен
Пусть это время далекó,Антверпен! – И за морем крови[88]Ты памятен мне глубоко…Речной туман ползет с верховийШирокой, как Нева, Эско.
И над спокойною рекойВ тумане теплом и глубоком,Как взор фламандки молодой,Нет счета мачтам, верфям, докам,И пахнет снастью и смолой.
Тревожа водяную гладь,В широко стелющемся дымеУж якоря готов отдатьТяжелый двухмачтовый стимер[89]:Ему на Конго курс держать…
А ты – во мглу веков глядисьВ спокойном городском музее:Там царствует Квентин Массис[90];Там в складки платья СаломеиЦветы из золота вплелись…
Но все – притворство, все – обман:Взгляни наверх… В клочке лазури,Мелькающем через туман,Увидишь ты предвестье бури —Кружащийся аэроплан.
5 октября 1914
«Похоронят, зароют глубоко…»
Похоронят, зароют глубоко,Бедный холмик травой порастет,И услышим: далеко, высокоНа земле где-то дождик идет.
Ни о чем уж мы больше не спросим,Пробудясь от ленивого сна.Знаем: если не громко – там осень,Если бурно – там, значит, весна.
Хорошо, что в дремотные звукиНе вступают восторг и тоска,Что от муки любви и разлукиУпасла гробовая доска.
Торопиться не надо, уютно;Здесь, пожалуй, надумаем мы,Что под жизнью беспутной и путнойРазумели людские умы.
18 октября 1915
«На улице – дождик и слякоть…»
На улице – дождик и слякоть,Не знаешь, о чем горевать.И скучно, и хочется плакать,И некуда силы девать.
Глухая тоска без причиныИ дум неотвязный угар.Давай-ка наколем лучины,Раздуем себе самовар!
Авось хоть за чайным похмельемВорчливые речи моиЗатеплят случайным весельемСонливые очи твои.
За верность старинному чину!За то, чтобы жить не спеша!Авось и распарит кручинуХлебнувшая чаю душа!
10 декабря 1915
«Ты твердишь, что я холоден, замкнут и сух…»
Ты твердишь, что я холоден, замкнут и сух,Да, таким я и буду с тобой:Не для ласковых слов я выковывал дух,Не для дружб я боролся с судьбой.
Ты и сам был когда-то мрачней и смелей,По звездам прочитать ты умел,Что грядущие ночи – темней и темней,Что ночам неизвестен предел.
Вот – свершилось. Весь мир одичал, и окрестНи один не мерцает маяк.И тому, кто не понял вещания звезд, —Нестерпим окружающий мрак.
И у тех, кто не знал, что прошедшее есть,Что грядущего ночь не пуста, —Затуманила сердце усталость и месть,Отвращенье скривило уста…
Было время надежды и веры большой —Был я прост и доверчив, как ты.Шел я к людям с открытой и детской душой,Не пугаясь людской клеветы…
А теперь – тех надежд не отыщешь следа,Все к далеким звездáм унеслось.И к кому шел с открытой душою тогда,От того отвернуться пришлось.
И сама та душа, что, пылая, ждала,Треволненьям отдаться спеша, —И враждой, и любовью она изошла,И сгорела она, та душа.
И остались – улыбкой сведенная бровь,Сжатый рот и печальная властьБунтовать ненасытную женскую кровь,Зажигая звериную страсть…
Не стучись же напрасно у плотных дверей,Тщетным стоном себя не томи:Ты не встретишь участья у бедных зверей,Называвшихся прежде людьми.
Ты – железною маской лицо закрывай,Поклоняясь священным гробам,Охраняя железом до времени рай,Недоступный безумным рабам.
9 июня 1916
Арфы и скрипки
(1908–1916)
«Свирель запела на мосту…»
Свирель запела на мосту,И яблони в цвету.И ангел поднял в высотуЗвезду зеленую одну,И стало дивно на мостуСмотреть в такую глубину,В такую высоту.
Свирель поет: взошла звезда,Пастух, гони стада…И под мостом поет вода:Смотри, какие быстрины.Оставь заботы навсегда,Такой прозрачной глубиныНе видел никогда…Такой глубокой тишиныНе слышал никогда…
Смотри, какие быстрины,Когда ты видел эти сны?…
22 мая 1908
«И я любил. И я изведал…»
И я любил. И я изведалБезумный хмель любовных мук,И пораженья, и победы,И имя: враг; и слово: друг.
Их было много… Что я знаю?Воспоминанья, тени сна…Я только странно повторяюИх золотые имена.
Их было много. Но одноюЧертой соединил их я,Одной безумной красотою,Чье имя: страсть и жизнь моя.
И страсти таинство свершая,И поднимаясь над землей,Я видел, как идет другаяНа ложе страсти роковой…
И те же ласки, те же речи,Постылый трепет жадных уст,И примелькавшиеся плечи…Нет! Мир бесстрастен, чист и пуст!
И, наполняя грудь весельем,С вершины самых снежных скалЯ шлю лавину тем ущельям,Где я любил и целовал!
30 марта 1908
«Май жестокий с белыми ночами!..»
Вл. Пясту[91]
Май жестокий с белыми ночами!Вечный стук в ворота: выходи!Голубая дымка за плечами,Неизвестность, гибель впереди!Женщины с безумными очами,С вечно смятой розой на груди! —Пробудись! Пронзи меня мечами,От страстей моих освободи!Хорошо в лугу широким крýгомВ хороводе пламенном пройти,Пить вино, смеяться с милым другомИ венки узорные плести,Раздарить цветы чужим подругам,Страстью, грустью, счастьем изойти, —Но достойней за тяжелым плугомВ свежих росах поутру идти!
28 мая 1908
Три послания
В.[92]
1. «Все помнит о весле вздыхающем…»
Все помнит о весле вздыхающемМое блаженное плечо…Под этим взором убегающимНе мог я вспомнить ни о чем…
Твои движения несмелые,Неверный поворот руля…И уходящий в ночи белыеНеверный призрак корабля…
И в ясном море утопающийПечальный стан рыбачьих шхун…И в золоте восходном тающийБесцельный путь, бесцельный вьюн…
28 мая 1908
2. «Черный ворон в сумраке снежном…»
Черный ворон в сумраке снежном.Черный бархат на смуглых плечах.Томный голос пением нежнымМне поет о южных ночах.
В легком сердце – страсть и беспечность,Словно с моря мне подан знак.Над бездонным провалом в вечность,Задыхаясь, летит рысак.
Снежный ветер, твое дыханье,Опьяненные губы мои…Валентина, звезда, мечтанье!Как поют твои соловьи…
Страшный мир! Он для сердца тесен!В нем – твоих поцелуев бред,Темный морок цыганских песен,Торопливый полет комет!
Февраль 1910
3. «Знаю я твое льстивое имя…»
Знаю я твое льстивое имя,Черный бархат и губы в огне,Но стоит за плечами твоимиИногда неизвестное мне.
И ложится упорная гневностьУ меня меж бровей на челе:Она жжет меня, черная ревностьПо твоей незнакомой земле.
И, готовый на новые муки,Вспоминаю те вьюги, снега,Твои дикие слабые руки,Бормотаний твоих жемчуга.
18 ноября 1910
Встречной
Я только рыцарь и поэт,Потомок северного скальда.А муж твой носит томик Уайльда[93],Шотландский плэд, цветной жилет…Твой муж – презрительный эстет.
Не потому ль насмешлив он,Что подозрителен без меры?Следит, кому отдашь поклон…А я… чтó мне его химеры!Сегодня я в тебя влюблен!
Ты вероломством, лестью, ложью,Как ризами, облечена…Скажи мне, верная жена,Дрожала ль ты заветной дрожью,Была ли тайно влюблена?
И неужели этот сонный,Ревнивый и смешной супругШептал тебе: «Поедем, друг…»,Тебя закутав в плэд зеленыйОт зимних петербургских вьюг?
И неужели после балаТвой не лукавил томный взгляд,Когда воздушный свой нарядТы с плеч покатых опускала,Изведав танца легкий яд?
2 июня 1908
«Я пригвожден к трактирной стойке…»
Я пригвожден к трактирной стойке.Я пьян давно. Мне все – равно.Вон счастие мое – на тройкеВ сребристый дым унесено…
Летит на тройке, потонулоВ снегу времен, в дали веков…И только душу захлестнулоСребристой мглой из-под подков…
В глухую темень искры мечет,От искр всю ночь, всю ночь светло…Бубенчик под дугой лепечетО том, что счастие прошло…
И только сбруя золотаяВсю ночь видна… Всю ночь слышна…А ты, душа… душа глухая…Пьяным-пьяна… пьяным-пьяна…
26 октября 1908