Александр Блок - Лирика
20 июня 1910
Комета[84]
Ты нам грозишь последним часом,Из синей вечности звезда!Но наши девы – по атласамВыводят шелком миру: да!Но будят ночь все тем же гласом —Стальным и ровным – поезда!
Всю ночь льют свет в твои селеньяБерлин, и Лондон, и Париж,И мы не знаем удивленья,Следя твой путь сквозь стекла крыш,Бензол приносит исцеленья,До звезд разносится матчиш[85]!
Наш мир, раскинув хвост павлиний,Как ты, исполнен буйством грез:Через Симплон[86], моря, пустыни,Сквозь алый вихрь небесных роз,Сквозь ночь, сквозь мглу – стремят отнынеПолет – стада стальных стрекоз!
Грозись, грозись над головою,Звезды ужасной красота!Смолкай сердито за спиною,Однообразный треск винта!Но гибель не страшна герою,Пока безумствует мечта!
Сентябрь 1910
«Ты помнишь? В нашей бухте сонной…»[87]
Ты помнишь? В нашей бухте соннойСпалá зеленая вода,Когда кильватерной колоннойВошли военные суда.
Четыре – серых. И вопросыНас волновали битый час,И загорелые матросыХодили важно мимо нас.
Мир стал заманчивей и шире,И вдруг – суда уплыли прочь.Нам было видно: все четыреЗарылись в океан и в ночь.
И вновь обычным стало море,Маяк уныло замигал,Когда на низком семафореПоследний отдали сигнал…
Как мало в этой жизни надоНам, детям, – и тебе и мне.Ведь сердце радоваться радоИ самой малой новизне.
Случайно на ноже карманномНайди пылинку дальних стран —И мир опять предстанет странным,Закутанным в цветной туман!
1911 – 6 февраля 1914
Aber'Wrach, Finistère
«Благословляю все, что было…»
Благословляю все, что было,Я лучшей доли не искал.О, сердце, сколько ты любило!О, разум, сколько ты пылал!
Пускай и счастие и мукиСвой горький положили след,Но в страстной буре, в долгой скуке —Я не утратил прежний свет.
И ты, кого терзал я новым,Прости меня. Нам быть – вдвоем.Все то, чего не скажешь словом,Узнал я в облике твоем.
Глядят внимательные очи,И сердце бьет, волнуясь, в грудь,В холодном мраке снежной ночиСвой верный продолжая путь.
15 января 1912
Вячеславу Иванову
Был скрипок вой в разгаре бала.Вином и кровию дыша,В ту ночь нам судьбы диктовалаВосстанья страшная душа.
Из страд чужих, из стран далекихВ ваш огнь вступивши снеговой,В кругу безумных, томноокихТы золотою встал главой.
Слегка согбен, не стар, не молод,Весь – излученье тайных сил,О, скольких душ пустынный холодСвоим ты холодом пронзил!
Был миг – неведомая сила,Восторгом разрывая грудь,Сребристым звоном оглушила,Секучим снегом ослепила,Блаженством исказила путь!
И в этот миг, в слепящей вьюге,Не ведаю, в какой стране,Не ведаю, в котором круге,Твой странный лик явился мне…
И я, дичившийся доселеОчей пронзительных твоих,Взглянул… И наши души спелиВ те дни один и тот же стих.
Но миновалась ныне вьюга.И горькой складкой те годаЛегли на сердце мне. И другаВ тебе не вижу, как тогда.
Как в годы юности, не знаюБездонных чар твоей души…Порой, как прежде, различаюПеснь соловья в твоей глуши…
И много чар, и много песен,И древних ликов красоты…Твой мир, поистине, чудесен!Да, царь самодержавный – ты.
А я, печальный, нищий, жесткий,В час утра встретивший зарю,Теперь на пыльном перекресткеНа царский поезд твой смотрю.
18 апреля 1912
«И вновь – порывы юных лет…»
И вновь – порывы юных лет,И взрывы сил, и крайность мнений…Но счастья не было – и нет.Хоть в этом больше нет сомнений!
Пройди опасные года.Тебя подстерегают всюду.Но если выйдешь цел – тогдаТы, наконец, поверишь чуду,
И, наконец, увидишь ты,Что счастья и не надо было,Что сей несбыточной мечтыИ на полжизни не хватило,
Что через край перелиласьВосторга творческого чаша,И все уж не мое, а наше,И с миром утвердилась связь, —
И только с нежною улыбкойПорою будешь вспоминатьО детской той мечте, о зыбкой,Что счастием привыкли звать!
19 июня 1912
Художник
В жаркое лето и в зиму метельную,В дни ваших свадеб, торжеств, похорон,Жду, чтоб спугнул мою скуку смертельнуюЛегкий, доселе не слышанный звон.
Вот он – возник. И с холодным вниманиемЖду, чтоб понять, закрепить и убить.И перед зорким моим ожиданиемТянет он еле приметную нить.
С моря ли вихрь? Или сирины райскиеВ листьях поют? Или время стоит?Или осыпали яблони майскиеСнежный свой цвет? Или ангел летит?
Длятся часы, мировое несущие.Ширятся звуки, движенье и свет.Прошлое страстно глядится в грядущее.Нет настоящего. Жалкого – нет.
И, наконец, у предела зачатияНовой души, неизведанных сил, —Душу сражает, как громом, проклятие:Творческий разум осилил – убил.
И замыкаю я в клетку холоднуюЛегкую, добрую птицу свободную,Птицу, хотевшую смерть унести,Птицу, летевшую душу спасти.
Вот моя клетка – стальная, тяжелая,Как золотая, в вечернем огне.Вот моя птица, когда-то веселая,Обруч качает, поет на окне.
Крылья подрезаны, песни заучены.Любите вы под окном постоять?Песни вам нравятся. Я же, измученный,Нового жду – и скучаю опять.
12 декабря 1913
«О нет! не расколдуешь сердца ты…»
О, нет! не расколдуешь сердца тыНи лестию, ни красотой, ни словом.Я буду для тебя чужим и новым,Всё призрак, всё мертвец, в лучах мечты.
И ты уйдешь. И некий саван белыйПрижмешь к губам ты, пребывая в снах.Всё будет сном: что ты хоронишь тело,Что ты стоишь три ночи в головах.
Упоена красивыми мечтами,Ты укоризны будешь слать судьбе.Украсишь ты нежнейшими цветамиМогильный холм, приснившийся тебе.
И тень моя пройдет перед тобоюВ девятый день и в день сороковой —Неузнанной, красивой, неживою.Такой ведь ты искала? – Да, такой.
Когда же грусть твою погасит время,Захочешь жить, сначала робко, тыДругими снами, сказками не теми…И ты простой возжаждешь красоты.
И он придет, знакомый, долгожданный,Тебя будить от неземного сна.И в мир другой, на миг благоуханный,Тебя умчит последняя весна.
А я умру, забытый и ненужный,В тот день, когда придет твой новый друг,В тот самый миг, когда твой смех жемчужныйЕму расскажет, что прошел недуг.
Забудешь ты мою могилу, имя…И вдруг – очнешься: пусто; нет огня;И в этот час, под ласками чужими,Припомнишь ты и призовешь – меня!
Как исступленно ты протянешь рукиВ глухую ночь, о, бедная моя!Увы! Не долетают жизни звукиК утешенным весной небытия.
Ты проклянешь, в мученьях невозможных,Всю жизнь за то, что некого любить!Но есть ответ в моих стихах тревожных:Их тайный жар тебе поможет жить.
15 декабря 1913
Перед судом
Чтó же ты потупилась в смущеньи?Погляди, как прежде, на меня.Вот какой ты стала – в униженьи,В резком, неподкупном свете дня!
Я и сам ведь не такой – не прежний,Недоступный, гордый, чистый, злой.Я смотрю добрей и безнадежнейНа простой и скучный путь земной.
Я не только не имею права,Я тебя не в силах упрекнутьЗа мучительный твой, за лукавый,Многим женщинам сужденный путь…
Но ведь я немного по-другому,Чем иные, знаю жизнь твою,Более, чем судьям, мне знакомо,Как ты очутилась на краю.
Вместе ведь по краю, было время,Нас водила пагубная страсть,Мы хотели вместе сбросить бремяИ лететь, чтобы потом упасть.
Ты всегда мечтала, что, сгорая,Догорим мы вместе – ты и я,Что дано, в объятьях умирая,Увидать блаженные края…
Что же делать, если обманулаТа мечта, как всякая мечта,И что жизнь безжалостно стегнулаГрубою веревкою кнута?
Не до нас ей, жизни торопливой,И мечта права, что нам лгала. —Все-таки, когда-нибудь счастливойРазве ты со мною не была?
Эта прядь – такая золотаяРазве не от старого огня? —Страстная, безбожная, пустая,Незабвенная, прости меня!
11 октября 1915
