Давид Самойлов - Избранное

Звезда

Зима. Среди светил вселеннойЗвезда, как камень драгоценный.Я звездной карты не знаток,Не знаю, кто она такая.Против меня передоваяГлядит на северо-восток.

И я, солдат двадцатилетний,Счастливый тем, что я есть я.В болотах Волховского фронтаРасположилась наша рота,И жизнь моя, и смерть моя.

Когда дойдет звезда до ветки,Когда вернутся из разведкиИ в маскхалатах пробегутНа лыжах в тыл, придет мне смена,Настанет, как обыкновенно,Блаженный сон на сто минут.

Но я еще вернусь к рассветуНа пост. Звезду увижу эту.Она как свет в окне жилья.Не знаю, кто она такая,Зачем она стоит, сверкаяИ на меня покой лия.

Часовой

Л.К.

Нельзя не сменять часового,Иначе заснет на посту.Нельзя человека живогоВо всем уподобить кусту.

Горячего чаю в землянкеНапиться ему не грешно.Пускай переменит портянкиИ другу напишет письмо.

Пусть тело, что стыло и дрогло,Задремлет — и вся недолга,Забыв о величии долга,Не помня себя и врага.

Свободный стих

Я рос соответственно времени.В детстве был ребенком.В юности юношей.В зрелости зрелым.

Потому в тридцатые годыя любил тридцатые годы,в сороковыелюбил сороковые.

А когда по естественному законувремя стало означатьсхождение под склон,я его не возненавидел,а стал понимать.

В шестидесятые годыя понимал шестидесятые годы.И теперь понимаю,что происходити что произойдетиз того, что происходит.

И знаю, что будет со мной,когда придет не мое время.И не страшусь.

«Был ли счастлив я в любви…»

Был ли счастлив я в любви,В самой детской, самой ранней,Когда в мир меня влеклиПтицы первых упований?

Ах! в каком волшебном трансеЯ в ту пору пребывал,Когда на киносеансеЛокоть к локтю прижимал!

Навсегда обреченыНаши первые любови,Безнадежны и нежныИ нелепы в каждом слове.

Посреди кинороманаИ сюжету вопрекиОна ручку отнималаИз горячечной руки.

А потом ненужный светЗажигался в кинозале.А потом куда-то в снегМы друг друга провожали.

Видел я румянец подЛоконом из теплой меди —Наливающийся плодС древа будущих трагедий…

Дневник

Листаю жизнь свою,Где радуюсь и пью,Люблю и негодую.И в ус себе не дую.

Листаю жизнь свою,Где плачу и пою,Счастливый по природеПри всяческой погоде.

Листаю жизнь свою,Где говорю шутейноИ с залетейской тенью,И с ангелом в раю.

Реанимация

Я слышал так: когда в бессильном телеПорвутся стропы и отпустят дух,Он будет плавать около постелиИ воплотится в зрение и слух.

(А врач бессильно разведет руками.И даже слова не проговорит.И глянет близорукими очкамиТуда, в окно, где желтый свет горит.)

И нашу плоть увидит наше зренье,И чуткий слух услышит голоса.Но все, что есть в больничном отделенье,Нас будет мучить только полчаса.

Страшней всего свое существованьеУвидеть в освещенье неземном.И это будет первое познанье,Где времени не молкнет метроном.

Но вдруг начнет гудеть легко и ровно,Уже не в нас, а где-то по себе,И нашу душу засосет, подобноАэродинамической трубе.

И там, вдали, у гробового входа,Какой-то вещий свет на нас лия,Забрезжит вдруг всезнанье, и свобода,И вечность, и полет небытия.

Но молодой реаниматор СаняРешит бороться с бездной и судьбойИ примется, над мертвецом шаманя,Приманивать обратно дух живой.

Из капельниц он в нас вольет мирское,Введет нам в жилы животворный яд.Зачем из сфер всезнанья и покояМы все же возвращаемся назад?

Какой-то ужас есть в познанье света,В существованье без мирских забот.Какой-то страх в познании завета.И этот ужас к жизни призовет.

…Но если не захочет возвратитьсяДуша, усилье медиков — ничто.Она куда-то улетит, как птица,На дальнее, на новое гнездо.

И молодой реаниматор СаняУстало скажет: «Не произошло!»И глянет в окна, где под небесамиЗаря горит свободно и светло.

«Усложняюсь, усложняюсь…»

Усложняюсь, усложняюсь —Усложняется душа,Не заботясь о прошедшем,В будущее не спеша.

Умножаются значенья,Расположенные в ней.Слово проще, дело проще,Смысл творенья все сложней.

«Может, за год два-три раза…»

Вдруг проймет тебя насквозьРазразившаяся фраза,Лезущая вкривь и вкось.

Но зато в ней мысль и словоДиким образом сошлись.И с основою основаБез желанья обнялись.

Другу стихотворцу

Ю.Л.

Все, братец, мельтешим, все ищем в «Литгазете» —Не то чтоб похвалы, а все ж и похвалы!Но исподволь уже отцами стали детиИ юный внук стихи строчит из-под полы.

Их надобно признать. И надо потесниться.Пора умерить пыл и прикусить язык.Пускай лукавый лавр примерит ученицаИ, дурней веселя, гарцует ученик!

Забудь, что знаешь, все! Иному поколеньюДано себя познать и тратить свой запал,А мы уже прошли сквозь белое каленье,Теперь пора остыть и обрести закал.

Довольно нам ходить отсюда и досюда!А сбиться! А прервать на полуслове речь!Лениться. Но зато пусть хватит нам досуга,Чтоб сильных пожалеть и слабых уберечь.

Теперь пора узнать о тучах и озерах,О рощах, где полно тяжеловесных крон,А также о душе, что чует вещий шорох,И ветер для нее — дыхание времен.

Теперь пора узнать про облака и тучи,Про их могучий лет неведомо куда,Знать, что не спит душа, ночного зверя чутче,В заботах своего бессонного труда.

А что есть труд души, мой милый стихотворец?Не легковесный пар и не бесплотный дым.Я бы сравнил его с работою затворниц,Которым суждено не покидать твердынь.

Зато, когда в садах слетает лист кленовый,Чей светлый силуэт похож на древний храм,В тумане различим волненье жизни новой,Движенье кораблей, перемещенье хмар.

И ночью, обратись лицом к звездам вселенной,Без страха пустоту увидим над собой,Где, заполняя слух бессонницы блаженной,Шумит, шумит, шумит, шумит морской прибой.

Учитель и ученик

Идиллия

Благодарю моих учителей

За то, что я не многим им обязан…

Не верь ученикам,

Они испортят дело…

Приходите, юные таланты!..

Холмистая местность. Утро.

Последняя грань лета.

Учитель

Видимо, тебе не впрокМоя наука.

Ученик

Пожалуй.Пусть я тебя люблю, но, видит бог,Твоя наука сильно устарела.И твой урок мне больше — не урок.Все ваши аксиомы для меня —Лишь недоказанные постулаты.И не просты они, а простоваты.И потому я новые извлек.

Учитель