Олег Малевич - Поэты пражского «Скита»
СТИХИ ОБ АНГЛИИ
Над Лондоном — восточная луна,Раскосая, немая и глухая.Над Лондоном — туманов пелена.И сквозь туман — далекий вой Шанхая.И во дворец дежурный офицерНесет депеши сумрачно и хмуро.И вот — плывут стрелки из Сингапура,И моряки прошли через Танжер.
— Но яростная желтая толпаУже топтала в улицах концессийТяжелый флаг морской британской спесиИ консул ждал с револьвером у лба…О, Англия! И твой удел изменчив!..И ты под властью Правящей Руки.А не твои ль завшивевшие френчиЕще таскают в селах мужики?..
Еще, быть может, мельницы ЙоркшираКружат новороссийское зерно;А нефть и кровь стекают заодноС страниц тобой диктованного мира.И не твои ли ящики патрон,Оставленные белыми в Ростове,Не для тебя ли держит наготовеМосква, переправляя на Кантон!?..
И краснорожая, перемотав портянки,Опять ползет по выбитым полям.И вот под гром внезапных телеграммСнижают фунт внимательные банки…Потом, когда опять через СуэцПройдут назад разбитые десанты, —История запишет в фолиантыЕще одной Империи конец.
ОГНЕННЫЕ ГОРОДА
1Из дансингов усталые мужчины.Прижав, вели изнемогавших дамСквозь мглу ночей, где пел в огне рекламПризыв любви, и вечной, и единой…Взлетали на мосты автомобили,С картавым криком падая в туман.Хрипело радио над входом в ресторанИ задыхалось от вина и пыли.По набережным черных, жирных рекБродили исступленные поэтыИ бормотали мирные сонеты,И слушали, как дышит новый векТяжелым и прерывистым дыханьем.И видели: над жертвенником крышКлубится дым и всходит в ночь и тишьНад той же древней жертвою — Страданьем…
2В тумане вечера шпили далеких готикСквозь сеть антенн прозрачны и легки.А люди умирают от тоскиЗа окнами холодных библиотек.О, этих задыхающихся устНе осчастливить огненным глаголом.Чтоб скучный мир был снова дик и пустПеред тобою, радостным и голым…Как занести в распухший каталогИ поместить на полках библиотек,Что вновь и вновь, сквозь темноту дорог,Несут сердца тяжелый пламень плоти.А над тоской, над пышной пылью книгИ гипсовым бессмертием Шекспира,Средь льдов пространств трубит АрхистратигО новом хаосе и сотвореньи Мира…
ЛИТЕРАТУРНЫЙ ЧАЙ
Контроль небрежно рвет билеты.Вхожу. И вот до самых глазНад желтым озером паркетаВеселым ветром плещет джаз.
Льют электрические высиМолочный душ и дымный парНа шаг извилистый и лисийЛегко касающихся пар.
И воздух, ломкий и неверный,Закруживает не спешаСредь скользких столиков таверныТебя, бессмертная душа!
И этот зал, и люстры эти,И скрипок яростный приливНесут, жужжа, в мое столетьеТуманный, блоковский мотив.
И вот над жаркой чашкой чая,В пару качаясь, как змея,Мне темным взглядом отвечаетВозникнувшая тень твоя…
Розовощекие спортсменыГремели кружками о столИ клочья ноздреватой пеныСбивали пальцами на пол.
И хохотали. И шумели.И шли за женщинами в круг,Ища в таком же ловком телеВеселых, временных подруг…
…А тень качалась и грустнела,У самых губ, у самых глаз…Тогда, пронизывая тело,Пропел смычок в последний раз…
И разорвав оцепененье,В такой прекраснейшей тоске,Я это медленное пеньеЗанес на мраморной доске.
И стулья завернувши боком,Я поклонился и ушел.Оставив объявленье: «СтолЗанят Александром Блоком».
1929. «Скит». ПрагаВЫХОД ИЗ КРУГА 3
ТридцатилетняяЖизнь стала медленней и прощеИ в очертаниях скупей.Прощайте, голубые рощиНаивной юности моей.
И оставляя птичью сетьДля тяжкой рукоятки плуга.Проходит снова жизнь по кругу,Чтобы сгорать — и не сгореть.
И на пустынную дорогу,Огнем полуденным паля.Сквозь молчаливые поляВыводит вещую тревогу.
Моя душа — остановись! Брось посох и сними котомку. И вот с травы сухой и ломкой Взгляни в сияющую высь. Там неизменно и высоко Путями призрачных орбит Плывут миры через зенит И возвращаются к истоку.
Не падай в страхе на пески,Где тень полдневная длиннеет,Когда увидишь, как вискиОт легкой пыли побелеют.
Не бойся и не трепещи В земном, слепом и темном теле С тобой любовь и радость пели. Как пели отроки в пещи…
Благослови ж за эту третьЗемную, верную подругуИ жизнь, идущую по кругу,Чтобы сгорать — и не сгореть.
ПОЭМА ВРЕМЕННЫХ ЛЕТ
Глава 1-яЕще был четок шаг временВ те дни под барабан столетий,Еще прозрачный, легкий сонБыл тих и кроток на рассвете.Еще играли по утрамГорнисты медленные зори,А ветер у оконных рамДышал прохладою со взморья.
И жизни краткая стезяВела такою кроткой далью,Что и теперь забыть нельзя,И освященную печалью,И вознесенную мечтой.Ничто не сравниваю с тойПрекрасной легкостью житейской.Где было б счастием — дышать…Ах, что теперь могу искать.Здесь, в этой жизни европейской!..И помню — столько долгих летСияли в небе крылья птицы,Еще хранившие от бедТебя, гвардейская столица!..
…В двенадцать — пушка. И разводУ Александровской колонны.И Медный Всадник, опаленныйМорозным ветром невских вод.А над торцами площадейНа шумных крыльях древней славыСквозь синь и звон горячих днейЛетел, летел орел двуглавый……Не Петербург, а — Петроград.Так тверже, холодней и строже.Простой Москвы надменный брат,Такой иной и непохожий.На гнили северных болотДворцов тяжелые громады,На поле Марсовом парады,И синий, зимний, звонкий лед.
Сады, гранит и кивера.И дым ночей над дальней Стрелкой,Пока в налете серебраОктябрь не дрогнул перестрелкой.Пока невероятный годНе перервал тот век орленый,В огне костров испепеленный.Такой неповторимый взлетНадменной византийской птицы.И на пороге скучных эрЖелезным шагом гренадерЕще гремели дни столицы,Уже сочтенные… — И вотФевраль заводит хоровод.
Глава 2-яТеперь в Европе, в полуснеМансарды, спрятанной под крышей,Что память бледная напишетО той семнадцатой весне?..
Как вспомнить митинги и банты,И пыл речей, и крик свобод.Когда, вернувшись, эмигрантыВеликий превозносят год!
И с поездов под сень вокзала —Гром бесконечных марсельезЛетит войскам наперерез…Из окон праздничного зала.
А на проспектах гимназистыСбивают медных птиц с аптекИ видят, как над далью мглистойЦветет зарею новый век.
И новой радостью тревоженКороткий, звонкий сердца стук.И шашкой, вырванной из ножен,Не разрубить сплетенных рук…
И к вечеру все тише, тише,Все реже верный пулеметНапрасно с черной, мокрой крышиГустой, весенний воздух рвет…
Ах, помню, помню ветер алыйНад степью русскою. И вотУже клянутся генералыНа красном знамени свобод!..
…Теперь они, грустя в Париже,Тщеславясь верностью царю.Какою ненавистью брызжутНа ту февральскую зарю!
И, забывая бант и речи,И выборы, и комитет, —Наедине опять на плечиЦепляют пару эполет…
Ах, все равно… — Одни законыВедут наш мир в иных мирах.Судьба последнего БурбонаЗвучит в различных именах…
А мне судьба моя дорожеЧужих трагических судеб.И горек эмигрантский хлеб,И каждый год — так горько прожит!
И каждый год — невозвратим,И каждый день — почти безумен…И там, вдали, велик и шуменЧетвертый, невозможный Рим!
Какими странными путямиМечта столетняя цветет!Над чьими тихими полямиРоссийский встанет небосвод?
И чьи спокойные дорогиСолдатский смеряет сапог,И пыль воинственных тревогНа чьи опустится пороги?..
И солнце новых Аустерлиц,Взойдя над старою Европой,Наклонит блеск своих ресницВ опустошение потока…
Глава 3-яМечты, мечты! Но БонапартаНе родила свобод заря.И вот пришел на смену мартаЖелезный скрежет октября.
Еще дремал в рассветной лениРоссийский девственный конвент,Когда на площадь вышел Ленин,В тревоге пулеметных лент.
И над столицей две АврорыОгненноперстые взошли,И чьи лучи сильнее жглиДворца опущенные шторыНа окнах золоченых зал,Где крен российской непогодыУже не выправил штурвалВ руках неопытной Свободы.
И вот, не слушаясь руля,Летит в бушующей стихииКорма родного корабляС певучим именем «Россия»…………………………………Пройдут года и, может быть,Историй выцветшие фразыВ тиши спокойно свяжут нитьНевозмутимого рассказаО прошлом. И забвенья дымЗатянет тихие могилы,И внуки просто скажут: Крым,И с равнодушием — Корнилов…
…Но был, но был железный судМечты трагической и смелой,И каплю этой крови белойСердца до смерти донесут…
Но, долетая до Орла,Над грубой русскою Вандеей,В борьбе неравной был слабееПтенец двуглавого орла.
И он упал на скалы Крыма,Где долго бился и кричал.И этот крик его меж скалЗвенел тоской невыразимой…
О, бедный, яростный птенец!— Не поняла тебя Европа.И вот прорывом ПерекопаБорьбе положен был конец.
Глава 4-яУже на пристанях портовСтояли красные форпосты…Дымились сизые норд-остыУ кипарисных берегов.
И землю было бросить жалкоДля вспененных свинцовых вод.И медлил каждый пароход,Отчаливая вперевалку.И медлила моя земляНа горизонте синей дымкойИ все вздыхала невидимкойВ снастях чужого корабля…И к той же неизвестной целиПочти за каждою кормойВ английской, вздувшейся шинелиПлыл труп, оставив край родной…
Как просто землю покидаютТвои угрюмые сыны!Какой мечтой унесеныИх души к призрачному раю?Как холодно в последний разГлядят на лес, поля и реки.И смертью тронутые векиНе закрывают больше глаз.
Не ты ль, душа, в безмерной жаждеИного света и лучейГлядишь из медленных очейИ этой медленностью страждешь?Не ты ль спешишь, и сердца стукРукой задерживаешь вязко,Чтобы трагической развязкойВздохнув, вспорхнуть на высоту…
И в снежном холоде вселеннойСгорев, легчайшею золойЛететь над скорбною и тленной,Но незабвенною землей…
…Но жить, но жить еще моглиНеистребимые надежды.Еще высматривая междуВодой и небом тень земли.И наполняя котелкиФранцузским супом с чечевицей,Еще вели на бой полки,Топорща крылья мертвой птицы.
Так первородство вновь продавЗа ту же вековую цену.Плыл к югу, вспарывая пену.Российский сумрачный Исав…
Глава 5-яБыл долог переход за море,И только пятая заряУвидела, как на БосфореСуда роняли якоря.
…Так некогда причалил НойНа араратские вершины,И голубь из земли инойВернулся с веткою маслины…
Земля иная принялаТо, что своя не захотела, —Два переломленных крылаИ высь запомнившее тело.Так, совершив сквозь глубь временШестистолетнюю дорогу,Был Византии возвращенДвуглавый герб Палеологов…
Ах, не тебе крылатой быть.Косое, ханское наследье…Пора, пора твой герб сменитьНа разоренного медведя.
Его давно британский левЖдет у персидского порога,Когда пойдет он, озверев.По старым, павловским дорогам!
Но павловские кивераРавнялись на пустынный остров.И их пустынное «ура»Не колебало флагов пестрых…
Маршировали по пескуПод павловские барабаныИ в греческие рестораныНесли весеннюю тоску,Чтоб там, среди вина и шуток.Международно опьянев,Искать французских проститутокИ находить — ростовских дев…
…Мошенники и дезертирыПрогуливались по ПераИ в миссиях толклись с утра,На пиджаки сменив мундиры.И вот — в Париж, в Париж, в Париж!Все пропуска легко устроив.Летят в экспрессах «nouveaux-riches» [72]Из добровольческих героев…
О, город славы и любви,Людовиков и коммунаров!Каштанной дымкою обвитВесенний блеск твоих бульваров.
Но тульский пряничный дикарь,Привыкший к жизни в три обхвата,Смеясь, плюет на твой алтарьНеотвратимого заката…
…Поют земле о НеземнойШпили торжественные готик.Здесь каждый камень мостовойУмней российских библиотек.
И жизнь ограждена давноОт неуместных искушений.И розовеет в смуглой пенеТысячелетнее вино.С какою легкостью небрежнойЛюбая из латинских девБьет на арене страсти нежнойКустарных русских королев.
И словно лживое сияньеУже рассыпавшихся звезд,В весеннем, призрачном тумане —Орленый через Сену мост…
Глава 6-яО, Муза, друг мой, подожди!Еще не кончен труд крылатый.Еще закованы вождиВ непроницаемые латы.
И только мы с тобой вдвоемС пути войны сойти посмелиИ с мирным посохом бредемПод звук пастушеской свирелиВ страну мечтательных мансард,Скрипящих лестниц и калиток,Где разливает синий мартБлагоухающий напиток.
И эта жизнь на рубежеИных эпох как призрак встанет.— Но время быстрое ужеСмиряет грусть воспоминаний…
Чем заплатила ты, душа, —Сияньем глаз ли, счастьем губ лиЗа право горькое — дышатьХолодным воздухом республик…
Ах, и тебе холодной статьДавно пора на этом светеИ так же вольностью дышать.Как этот европейский ветеркругах размеренных своихТысячелетнею свободой.Ах, для тебя певучий стихЗвучит торжественною одой!
И петербургское окноСюда из северной державыНа утре дней великой славыПетром прорублено давно.И здесь, в Европе, о, недаромСквозь грохот корабельных днейСтук башмаков его слышнейПо амстердамским тротуарам.О, Петр! Ты вновь и вечно прав!Режь бороды, стругай и крякай!— Здесь колыбель твоих Полтав,Здесь опустил ты русский якорь!
И водолазы — уж не мы ли? —Перед зарею новых днейПодымут вновь в песке и илеКонцы заржавленных цепей…Не мы ль — вторичное посольствоТвоей беспомощной земли,Где позабыть мы не смоглиСтрелецких буйств и своевольства.
И в свете западной зари —Загробный хохот Бонапарта:— На ученические партыСадитесь вновь, за буквари!..
Глава 7-яГрохочут университетыОт гула русских каблуков.О веснах чешских городовПоют российские поэты.Где в прорезь узкую бойницХолодным глазом смотрит вечностьНа нежных, девических лицСияющую безупречность.
Где только мы тяжелых скулНесем татарское наследье,Как отзвук орд, как смутный гул.Уже далекий и последний…Довольно грубой похвальбы!Довольно азиатской лени!Не изменить своей судьбы:Перед Европой — на колени!
Смотри — самозабвенный трудИ героическая скукаЗавет свободы берегутПроблематическому внуку.И хартий вольностей земныхТоржественную баррикадуВ дни католических святыхДля детского выносят сада.
И приучается игратьВ песке республиканских скверовИная, радостная ратьСпокойной, мужественной эры.
Перешагни ж за рубежи!В ветрах свобод — иные цели…Мы умирать всегда умели,А надо научиться — жить!..И возвратившись в оный деньНа дикие, родные пашни,В глуши тамбовских деревеньПоставим Эйфелевы башни.
И запоет с антенных лир,Над огородами укропаВоздушный голос — «Труд и Мир!Дано: Июнь, Тамбов, Европа».
Прага, 1928 «Воля России». 1928. № 5СТРАШНЫЙ СУД
