Михаил Яснов - Пылая страстью к Даме. Любовная лирика французских поэтов
«При виде ласточки родимой…»
При виде ласточки родимой,К нам прилетевшей по весне,Я вспомнил облик твой любимый,Уже далекий, как во сне.В заветных грезах и печалиЯ целый день провел, как встарь,И все листал – как мы листали —Забытый старый календарь.
Нет, песенка моя не спета,Я помню каждую зарю.Так постучись ко мне, Мюзетта, —Я сразу двери отворю!Душа зовет тебя, подругаИ бед, и радостей моих, —Вернись! И честный хлеб досугаМы вновь разделим на двоих.
Вся мебель в нашей комнатушке —Свидетельница тайных слов —Ждет появления подружки:Тебе готовы стол и кров.Все, что печалилось, похоже,Прихорошилось, как на бал, —И наше маленькое ложе,И наш такой большой бокал!
Ты снова будешь в белом платьеУ всех соседок на виду,И снова по́ лесу гулять яТебя под вечер поведу.И мы опять с тобой разделимВино и счастье – на двоих,И песенка крылатым хмелемОпять взовьется с губ твоих…
Но нет, ничто не возвратится,И кончен бал давным-давно.Ты прилетела, точно птица, —Увы, гнездо разорено.Осталось чувство без ответа,В нем нет ни пыла, ни огня.Ты для меня – не ты, Мюзетта,Я для тебя – навек не я.
Прощай, мы прошлое забыли,Мертва последняя весна,И наша юность, как в могиле,В календаре погребена.Пускай же, в пепле догорая,Воспоминанье, в свой черед,Ключ от потерянного раяНам ненадолго принесет.
Перевод М. ЯсноваАрман Сюлли-Прюдом (1839–1907)
Разбитая ваза
Ту вазу, где цветок ты сберегала нежный,Ударом веера толкнула ты небрежно,И трещина едва заметная на нейОсталась… Но с тех пор прошло не много дней,Небрежность детская твоя давно забыта,А вазе уж грозит нежданная беда!Увял ее цветок; ушла ее вода…Не тронь ее: она разбита.
Так сердца моего коснулась ты рукой —Рукою нежной и любимой, —И с той поры на нем, как от обиды злой,Остался след неизгладимый.Оно как прежде бьется и живет,От всех его страданье скрыто,Но рана глубока и каждый день растет…Не тронь его: оно разбито.
Перевод А. АпухтинаИдеал
Прозрачна высь. Своим доспехом меднымСредь ярких звезд и ласковых планетГорит луна. А здесь, на поле бледном,Я полон грез о той, которой нет;
Я полон грез о той, чья за туманомНезрима нам алмазная слеза,Но чьим лучом, земле обетованным,Иных людей насытятся глаза.
Когда бледней и чище звезд эфираОна взойдет средь чуждых ей светил, —Пусть кто-нибудь из вас, последних мира,Расскажет ей, что я ее любил.
Перевод И. Анненского«С подругой бледною разлуки…»
С подругой бледною разлукиОстановить мы не могли:Скрестив безжизненные руки,Ее отсюда унесли.
Но мне и мертвая свиданьеУлыбкой жуткою сулит,И тень ее меня томитБольнее, чем воспоминанье.
Прощанье ль истомило нас,Слова ль разлуки нам постыли?О, отчего вы, люди, глаз,Глаз отчего ей не закрыли?
Перевод И. Анненского«У звезд я спрашивал в ночи…»
У звезд я спрашивал в ночи:«Иль счастья нет и в жизни звездной?»Так грустны нежные лучиСредь этой жуткой черной бездны.
И мнится, горнею тропой,Облиты бледными лучами,Там девы в белом со свечамиПечальной движутся толпой.
Иль все у вас моленья длятся,Иль в битве ранен кто из вас, —Но не лучи из ваших глаз,А слезы светлые катятся.
Перевод И. АнненскогоПосвящение
Когда стихи тебе я отдаю,Их больше бы уж сердце не узнало,И лучшего, что в сердце я таю,Ни разу ты еще не прочитала.Как около приманчивых цветовРой бабочек, белея нежно, вьются,Так у меня о розы дивных снов,Что звучных строф крылом жемчужным бьется.
Увы! рука моя так тяжела:Коснусь до них – и облако слетает,И с нежного, дрожащего крылаМне только пыль на пальцы попадает.Мне не дано, упрямых изловив,Сберечь красы сиянье лучезарной,Иль, им сердец булавкой не пронзив,Рядами их накалывать попарно.И пусть порой любимые мечтыНарядятся в кокетливые звуки,Не мотыльков в стихах увидишь ты,Лишь пылью их окрашенные руки.
Перевод И. АнненскогоФрансуа Коппе (1842–1908)
Ритурнель
Под тень аллей и в дол златой,Во славу летних дней прекрасных,Пойдем ловить крылатый рой,Ты – мотыльков, я – строф согласных.
И по заманчивым тропам,Где ивы да тростник могучий,Пойдем к певучим голосам,Ты – звонких птиц, а я – созвучий.
Вдоль благовонных берегов,Где тихо бьет волна речная,Найдем мы аромат лугов,Ты – свой букет, я – стих срывая.
И в этот праздник юных дней,Среди цветов, под небом яснымТы будь поэзией моей,А я – твоим поэтом страстным.
Перевод А. Кублицкой-ПиоттухГороскоп
Перед гадальщицей две девушки стояли.Старуха сумрачно глядела в их черты,Меж тем как старые костлявые перстыКолоду грязных карт, шурша, перебирали.
И были девушки свежи, как утро мая.Одна, как анемон, другая – пышный мак;Одна – цветок весны, другая – летний злак.Они стоят, судьбу у старой вопрошая.
– Вся в тяжких горестях жизнь протечет твоя, —Сказала старая брюнетке горделивой.А та в ответ: «Но им любима буду я?»– О, да! – «Так ты лгала. Я буду тем счастливой!»
– А ты и без любви взаимной будешь жить, —Сказала вещая блондинке молчаливой.А та в ответ: «Сама я буду ли любить?»– О, да! – «А если так, то буду я счастливой!..»
Перевод П. КрасноваСтефан Малларме (1842–1898)
Томление духа
Не тело соблазнить в сей вечер прихожу я,О зверь, очаг грехов, ниже́ в волне кудрейЖать бурю грустную, тоскуя поцелуяНеисцелимою посеянную в ней:
Даруй мне крепкий сон, лишенный сновидений,Парящих в завесях тоски, сон, коим тыТак наслаждаешься, лжи искушенный гений,Сильней, чем мертвые, постигнув суть тщеты.
Ибо Пророк, точа все благородство духа,Меня, как и тебя, бесплодностью палит,Но если в каменной груди твоей стучит
Лишь сердце, коего не грыз червь злобы глухо,Бегу я, саван свой узрев в маре́ гардинИ умереть боясь, когда я сплю один.
Перевод М. Талова«Луна печалилась. Томились серафимы…»
Луна печалилась. Томились серафимы,Склоняяся к смычкам, – и стон неуловимыйОт скрипок трепетных – по венчикам цветов —Скользил бледнеющий и умирал без слов.То был блаженный день, день первого признанья,Моя мечта, любя обдумывать страданья,Вдыхала аромат печали и тоски,Те грезы тонкие, больные лепестки,Которые всегда роняет размышленье.Блуждал я вдалеке от шума и движенья,И взор мой отдыхал на старой мостовой —Во мгле и в жизни – ты явилась предо мной.И фея ты была ребяческих гармоний,Которая скользит в сияющей короне,Роняя, точно снег из молодой руки,Душистых звезд лазурные венки.
Перевод В. Брюсова«Отходит кружево опять…»
Отходит кружево опятьВ сомнении Игры верховной,Полуоткрыв альков греховный —Отсутствующую кровать.
С себе подобной продолжатьГирлянда хочет спор любовный,Чтоб, в глади зеркала бескровнойПорхая, тайну обнажать.Но у того, чьим снам опораПечально спящая мандора,Его виденья золотя,
Она таит от стекол оконЖивот, к которому привлек онЕе как нежное дитя.
Перевод Б. ЛившицаВздох
Твой незлобивый лоб, о тихая сестра,Где осень кротко спит, веснушками пестра,И небо зыбкое твоих очей бездонныхВлекут меня к себе, как меж деревьев сонных,Вздыхая, водомет стремится вверх, в Лазурь,В Лазурь октябрьскую, не знающую бурь,Роняющую в пруд, на зеркало похожий, —Где листья ржавые, в тоске предсмертной дрожи,По ветру носятся, чертя холодный след, —Косых своих лучей прозрачно-желтый свет.
Перевод Э. Линецкой«Когда зима во тьме идет сквозь лес забытый…»
Когда зима во тьме идет сквозь лес забытый,Порога пленный страж, ты плачешь, одинок,Что ни один, увы, не тяготит венокНаш мавзолей двойной, цветами не покрытый.Полночный чисел бой, в тревоге ожиданьяНе слышишь суетных: тебе лишь мысль дана,Чтоб вспышкой очага едва озарена,Тебе явилась тень для краткого свиданья.
Коль хочешь, чтоб пришла, не отягчай цветамиМой камень, чтоб поднять его могла перстами.Душе, трепещущей средь вечной темноты,
В тоске угасших сил загробного желанья,Мне надо, чтоб ожить, пить с губ твоих дыханье,Пока всю ночь мое лишь имя шепчешь ты.
Перевод О. Глебовой-СудейкинойШарль Кро (1842–1888)
