Наум Коржавин - Приобщение
1958
ПЕСНЯ, КОТОРОЙ ТЫСЯЧА ЛЕТ
Это старинная песня,
которая вечно нова.
Г. ГейнеСтаринная песня.Ей тысяча лет:Он любит её,А она его — нет.
Столетья сменяются,Вьюги метут,Различными думамиЛюди живут.
Но так же упорноВо все временаЕго почему-тоНе любит она.
А он — и страдает,И очень влюблён…Но только, позвольте,Да кто ж это — он?
Кто? — Может быть, рыцарь,А, может, поэт,Но факт, что онаЕго счастье и свет.
Что в ней он нашёлОзаренье свое,Что страшно остатьсяЕму без неё.
Но сделать не можетОн здесь ничего…Кто ж это она,Что не любит его?
Она? — Совершенство.К тому же онаЕго на землеПонимает одна.
Она всех другихИ нежней и умней.А он лучше всехЭто чувствует в ней…
Но всё-таки, всё-такиТысячу летОн любит её,А она его — нет.
И всё ж ей по сердцуБольше другой —Не столь одержимый,Но всё ж неплохой.
Хоть этот намногоСкучнее того(Коль древняя песняНе лжёт про него).
Но песня всё так жеЗвучит и сейчас,А я ведь о песнеВеду свой рассказ.
Признаться, я толкомИ сам не пойму:Ей по сердцу больше другой.Почему?
Так глупоЗачем выбирает она?А может, не скукаЕй вовсе страшна?
А просто как людиЕй хочется жить…И холодно ейОзареньем служить.
Быть может… Не знаю.Ведь я же не бог.Но в песне об этомНи слова. Молчок.
А может, и рыцарьВздыхать устаёт.И сам наконецОт неё отстаёт:
И тоже становитсяЭтим другим —Не столь одержимым,Но всё ж неплохим.
И слышит в наградуПокорное: «да»…Не знаю. Про тоНе поют никогда.
Не знаю, как в песне,А в жизни земнойИ то и другоеСлучалось со мной.
Так что ж мне обидно,Что тысячу летОн любит её,А она его — нет?
1958
БАЛЛАДА О СОБСТВЕННОЙ ГИБЕЛИ
Я — обманутый в светлой надежде,Я — лишенный Судьбы и души —Только раз я восстал в БудапештеПротив наглости, гнета и лжи.
Только раз я простое значеньеГромких фраз — ощутил наяву.Но потом потерпел пораженьеИ померк. И с тех пор — не живу.
Грубой силой — под стоны и ропот —Я убит на глазах у людей.И усталая совесть ЕвропыПримирилась со смертью моей.
Только глупость, тоска и железо…Память — стёрта. Нет больше надежд.Я и сам никуда уж не лезу…Но не предал я свой Будапешт.
Там однажды над страшною силойЯ поднялся — ей был несродни.Там и пал я… Хоть жил я в России. —Где поныне влачу свои дни.
1956
* * *
Я пью за свою Россию,С простыми людьми я пью.Они ничего не знаютПро страшную жизнь мою.Про то, что рождён на гибельКаждый мой лучший стих…Они ничего не знают,А эти стихи для них.
1959
* * *
Пусть рвутся связи, меркнет свет,Но подрастают в семьях дети…Есть в мире Бог иль Бога нет,А им придётся жить на свете.
Есть в мире Бог иль нет Его,Но час пробьет. И станет нужноС людьми почувствовать родство,Заполнить дни враждой и дружбой.
Но древний смысл того родстваВ них будет брезжить слишком глухо —Ведь мы бессвязные словаИм оставляем вместо духа.
Слова трусливой суеты,Нас утешавшие когда-то,Недостоверность пустоты,Где зыбки все координаты…
…Им всё равно придётся жить:Ведь не уйти обратно в детство,Ведь жизнь нельзя остановить,Чтоб в ней спокойно оглядеться.
И будет участь их тяжка,Времён прервется связь живая,И одиночества тоскаОбступит их, не отставая.
Мы не придем на помощь к нимВ борьбе с бессмыслицей и грязью.И будет трудно им однимНайти потерянные связи.
Так будь самим собой, поэт,Твой дар и подвиг — воплощенье.Ведь даже горечь — это свет,И связь вещей, и их значенье.
Держись призванья своего!Ты загнан сам, но ты в ответе:Есть в мире Бог иль нет Его —Но подрастают в семьях дети.
1959
НА ДРУГА-ПОЭТА
Он комиссаром быть рождён.И, облечён разумной властью,Людские толпы гнал бы онК непонятому ими счастью.Но получилось всё не так:Иная жизнь, иные нормы…И комиссарит он в стихах —Над содержанием и формой.
1959
СТИХИ ОБ ИЗМЕНЕ ИСКУССТВУ
Не знал я горя и печали,Когда не раз, не два, не пятьТвердил о том, чего не знали,Но были рады осознать.
И обрастал я тесным кругомДрузей… Был полон свежих сил.Желанным гостем, лучшим другомПочти для всех тогда я был.
И жил с простым и ясным чувством.Всегда был к месту каждый жест:Знать назначение искусства —Не нарушать обмен веществ…
…А нынче глохнут ощущенья,Меж мной и словом сотни стен —Знать, я иному назначеньюСлужу, — нарушив тот обмен.
Служу! И люди вороватоМеня обходят за версту.И тесный круг, что был когда-то,Вдруг превратился в пустоту.
Но словно суть моя — иная,Теперь я каждый раз опятьТвержу о том, что сами знают.Но что боятся осознать.
1960
ВРЕМЕНА МЕНЯЮТСЯ
Писал один поэт:О небогатой доле.«На свете счастья нет,Но есть покой и воля».
Хотел он далекоБежать. Не смог, не скрылся.А я б теперь легкоС той долей примирился.
И был бы мной воспетПо самой доброй волеТот мир, где счастья нет,Но есть покой и воля.
Что в громе наших летЗвучало б так отчасти:«На свете счастья нет,Но есть на свете счастье».
1960
ВАРИАЦИИ ИЗ НЕКРАСОВА
…Столетье промчалось. И снова,Как в тот незапамятный год —Коня на скаку остановит,В горящую избу войдет.Ей жить бы хотелось иначе,Носить драгоценный наряд…Но кони — всё скачут и скачут.А избы — горят и горят.
1960
* * *
Наверно, я не так на свете жил,Не то хотел и не туда спешил.А надо было просто жить и житьИ никуда особо не спешить.Ведь от любой несбывшейся мечтыЗияет в сердце полость пустоты.
Я так любил. Я так тебя берёг.И так ничем тебе помочь не мог.Затем, что просто не хватало сил.Затем, что я не так на свете жил.Я жил не так. А так бы я живи, —Ты б ничего не знала о любви.
1960
* * *
Ты сама проявила похвальное рвенье,Только ты просчиталась на самую малость.Ты хотела мне жизнь ослепить на мгновенье,А мгновение жизнью твоей оказалось.Твой расчёт оказался придуманным вздором.Ты ошиблась в себе, а прозренье — расплата.Не смогла ты холодным блеснуть метеором,Слишком женщиной — нежной и теплой — была ты.
Ты не знала про это, но знаешь сегодня,Заплативши за знанье жестокую цену.Уходила ты так, словно впрямь ты свободна,А вся жизнь у тебя оказалась изменой.Я прощаюсь сегодня с несчастьем и счастьем,Со свиданьями тайными в слякоть сплошную.И с твоим увяданьем. И с горькою властьюВыпрямлять твое тело одним поцелуем…
. . . . . . . . . .
Тяжело, потому что прошедшие годыУж другой не заполнишь, тебя не забудешь,И что больше той странной, той ждущей чего-тоГлупой девочкой — ни для кого ты не будешь.
1960
