Вадим Андреев - Стихотворения и поэмы в 2-х т. Т. I
«В воду шлепнулась лягушка…»
В воду шлепнулась лягушкаТяжело.Гонит золотую стружкуГибкое весло.
Лиры медные уключинЧуть скрипят.На корме змеею скрученСохнущий канат.
Быстро крутятся воронкиЗа кормой.Паутины провод тонкийВьется сам собой.
Отражая неба своды,Спит река.Опусти запястье в воду,Прямо в облака,
Зачерпни немного небаТы в ладонь…Этот день, — он был иль не был,Но его не тронь!
«Я без тебя и жить не помышляю…»[52]
Я без тебя и жить не помышляю.Вот, говорят, на Марсе есть цветы.Что ж из того? Быть может, есть, не знаю,Но тех цветов ведь не касалась ты.
И если мне нельзя с тобой встречаться,То, милая, хотел бы трогать яЛишь то, чего порой могли касатьсяТвои глаза, душа, рука твоя.
А если поселюсь я после смертиНа Марсе, там, в пространстве мировом,То и тогда рука моя начертитТвое лицо на камне неземном, —
И вот, — преобразится красный камень,Ромашки вырастут, как на земле,И станет Марсом шар земной, — над намиКружащийся и тающий во мгле.
[1948]«Скале никак не свойственно дыханье…»
Скале никак не свойственно дыханье,И дереву не выразить себя,Но есть, должно быть, друг мой, у тебяСовсем особое очарованье:
Скала как будто спит, а между темШершавый склон росой любви осыпан,Летит, без ветра, с веток старой липыДушистый рой воздушных диадем.
И эти лепестки, и эти росыИ кружатся, и вьются над тобой,И осыпают влажной бирюзойИзвивы кос твоих темноволосых.
И где б ты ни прошла, каких камней,Каких деревьев платьем ни коснулась, —Глядишь — и вся природа встрепенуласьОт ласки неожиданной твоей.
[1949]«Дождь отшумел. Ты окна отворила…»
Дождь отшумел. Ты окна отворила.Легла на мокрый гравий тень твоя,И желтое сиянье окрылилоЕе совсем непрочные края.
Пахнуло из лесу прохладной прелью.Вошла в распахнутый квадрат окна,Без спросу, следом за ночной капелью,И воцарилась в комнате весна.
Твоих, мой друг, одно иль два движенья,И снова желтый гравий чист и пуст,Лишь в глубине, в сиреневом цветеньи,В душистых жемчугах, горящий куст.
[1949]«Полынью теплой пахнут камни. Зной…»
Полынью теплой пахнут камни. ЗнойПокинуть нас не хочет даже ночью.Тень от большой луны крылом сорочьимШевелится на просеке пустой.
Не уследить полета черной мыши,И лунный свет никак не сжать в руках;Не облако, а серебристый прахНад головою тусклый вихрь колышет.
Как смутно все! Как знойный ветер жгуч!Каким глухим, неистовым смятеньемПолна душа! Как с этой острой теньюСлился почти такой же острый луч!
[1949]«Как этот матовый кусок стекла…»[53]
Как этот матовый кусок стеклаМорским прибоем ровно отшлифован!Как счастлив я, как рад и как взволнован,Что ты его среди камней нашла!
Закрой ладонь, как раковину. В ней,Твоим живым дыханием согретый,Он станет сгустком розового света,Почти воздушным узелком лучей.
Я в раковину этих бедных строкВложил мое единственное слово.Найди, найди его — ужели сноваОно тебе, как прежде, невдомек.
[1949]«Как приголубить, приручить…»[54]
Как приголубить, приручить,Как совладать с твоею тенью?Как мне ее не ушибитьМоим беспомощным волненьем?
Как маленький кусочек льда,Чуть остудив ночные руки,Она растает без следаВ белесом омуте разлуки.
И я весь день несу в себе,Смущен моим дневным незнаньем, —О нет, не память о тебе,А только боль негодованья.
[1949]«С моим простым и очевидным телом…»[55]
С моим простым и очевидным теломЯ вправе делать все, что я хочу:Уйти из жизни очень поседелымИль сжечь его, как тонкую свечу.
А так как я люблю земли отрадуИ ласточек, и ветер, и весну,Господь меня из голубого садаНе слишком скоро позовет ко сну.
И душу, мне одолженную БогомНа милый срок, пока я буду жить,Я пронесу по всем земным дорогамИ постараюсь чистой возвратить.
Пускай она, насытясь щебетаньемИ воздухом, и солнцем, и тобой,Останется живым воспоминаньемВсей ясности и прелести земной.
Она еще кому-нибудь послужит,И тот, далекий, кем не буду я,В своей душе внезапно обнаружитТо, чем жила в веках душа моя.
[1948]«Проехало большое колесо…»[56]
Проехало большое колесо,Чуть не коснувшись оболочки хрупкой.Он замер — будто вовсе невесом, —Не жук, а просто полая скорлупка.
Когда отъехал воз и поводырь,Казавшийся тяжелым великаном,Ушел, и стала вновь степная ширьЩебечущим и звонким океаном,
Он лег на глянцевитое брюшко,Из черного футляра вынул крылья,Жужжа пустил завод и так легкоЗабыл свое минутное бессилье!
[1948]«Шагает рядом голубая тень…»[57]
С. Луцкому
Шагает рядом голубая тень,Вкруг головы росистый нимб мерцает.В канаву обвалившийся плетеньВ репейниках лиловых утопает.
Вот, ласково шурша, навстречу мнеОгромный воз ползет с лохматым сеном,И облачко в бессмертной вышинеИз тленного становится нетленным,
Вот ласточки серебряная грудьЧуть не коснулась пыли придорожной…Подумать только, что когда-нибудьИ я уйду… Нет, это невозможно!
[1947, 1948]После дождя («На ветке, вытянутой, как рука…»)
На ветке, вытянутой, как рука,Которая не встретила рукопожатья,Которая качается слегка,Слегка шурша сквозным, темно-зеленым платьем,
Повисли капельки, как бахрома,Дрожащие, сияющие, неземные,Как будто дождь, весенний ароматСгустив, преобразил в сережки золотые.
Набухнет капля и летит стремглавПадучею звездой, внезапно исчезаяВ бездонности дождем примятых трав,А там за ней уже торопится другая,
Оторванная солнечным лучом,Она сквозь луч, сквозь темно-желтый луч заката,Едва мелькнет, и радужным огнемУже не капля та, а вся душа объята.
[1948]«Стоит, подрагивая рыжей шерстью…»[58]
А. Присмановой
Стоит, подрагивая рыжей шерстью,Большая лошадь. На ремне кузнецВысоко подтянул раструб копыта,И вот стальные челюсти клещей
Срывают старую подкову. Лошадь,Продолговатый череп опустив,Хвостом сгоняет мух, а подмастерьеМехами раздувает черный горн.
Еще мгновение, и фейерверкомВзлетит огонь в широкотрубный мрак.А там, в окне, закат высокий меркнетИ приближается большая ночь.
Последний луч заглянет на задворок,Где воробьи купаются в пыли…О, Господи! Как бесконечно дорогПростому сердцу трудный быт земли!
[1948]«Ты слышишь глухое…»
