Борис Слуцкий - Том 3. Стихотворения, 11972–1977
«Польский гонор и еврейский норов…»
Польский гонор и еврейский нороввежливость моя не утаит.Много неприятных разговоровмне еще, конечно, предстоит.
Будут вызывать меня в инстанции,будут голос повышать в сердцах,будут требовать и, может статься,будут гневаться или серчать.
Руганный, но все-таки живой,уличенный в дерзостном обмане,я уйду с повинной головойили кукиш затаив в кармане.
Все-таки живой! И воробьи,оседлавшие электропроводку,заглушат и доводы мои,и начальственную проработку.
«Стихи, что с детства я на память знаю…»
Стихи, что с детства я на память знаю,важней крови, той, что во мне течет.Я не скажу, что кровь не в счет:она своя, не привозная,—но — обновляется примерно раз в семь лети, бают, вся уходит, до кровинки.А Пушкин — ежедневная новинка.Но он — один. Другого нет.
ДОБАВКА
Добавить — значит ударить побитого.Побил и добавил. Дал и поддал.И это уже не драка и битва,а просто бойня, резня, скандал.
Я понимал: без битья нельзя,битым совсем другая цена.Драка — людей возвышает она.Такая у нее стезя.
Но не любил, когда добавляли.Нравиться мне никак не могли,не развлекали, не забавлялиморда в крови и рожа в пыли.
Слушая, как трещали кости,я иногда не мог промолчатьи говорил: — Ребята, бросьте,убьете — будете отвечать.
Если гнев отлютовал,битый, топтанный, молча вставал,харкал или сморкался кровьюи уходил, не сказав ни слова.
Еще называлось это: «В людивывести!» — под всеобщий смех.А я молил, уговаривал. — Будя!Хватит! Он уже человек!
Покуда руки мои хватают,покуда мысли мои витают,пока в родимой сторонееще прислушиваются ко мне,
я буду вмешиваться, я будумешать добивать, а потом добавлять,бойцов окровавленную грудупризывами к милости забавлять.
«Не воду в ступе толку…»
Не воду в ступе толку,а перевожу в строку,как пишется старику,как дышится старику,
и как старику неможется,и вовсе нельзя помочь,и как у него итожитсявся жизнь в любую ночь.
Я это в книжках читал,я это в фильмах глядел,но я отнюдь не считал,что это и мой удел.
Оказывается, и мой!И, мыкая эту беду,я, словно к себе домой,в обычную старость бреду.
Как правильно я поступал,когда еще молодымя место в метро уступалморщинистым и седым.
СЛИШКОМ МНОГО ЖИЗНЕННОГО ОПЫТА
Снова много жизненного опыта,может быть, не меньше, чем в войну,опыта, что тяжелее топотавдоль тебя,во всю твою длину.
Многое усвою и запомню.Многое пересмотрюво всемирном нравственном законе,но — покорнейше благодарю!
Возраст — не учебный, а лечебный,и, напоминая свет свечей,вечера, заката свет волшебныйсмазывает контуры вещей.
ПО ТЕЧЕНЬЮ И ПРОТИВ ТЕЧЕНЬЯ
Психиатры считают, что плыть по теченьюв переносном ли смыслеи даже в прямом —помогает!И даже при кровотеченьи!Позволяет жить с пользойи даже с умом.
Запасной, стало быть, открывается выход,и возможность еще появилась однане решенья задач —получения выгод,то есть вместе с рожном,а не против рожна.
Сброшу с плеч все мешки.Поплыву налегке.По теченью!Соломинкой!Вниз по реке!Отдохну от усилья и ожесточеньяи махну,как бывалоча,против теченья.
«С бытием было проще…»
С бытием было проще.Сперване давался быт.Дался после.Я теперь о быте словаподбираюбыта возле.
Бытие, все его категории,жизнь, и смерть, и сладость, и боль,радость точно так же, как горе, явпитываю, как море — соль.
А для быта глаз да глазнужен, также — верное ухо.А иначе слепо и глухои нечеткодойдет до нас.
Бытие всегда при тебе:букву строчную весело ставишь,нажимаешь нужный клавиши бормочешь стихи о судьбе.
В самом деле, ты жил? Жил.Умирать будешь? Если скажут.А для быта из собственных жилузел тягостный долго вяжут.
«Спасибо Вам за добрые слова…»
Спасибо Вам за добрые слова,которых для меня не пожалели,за то, что закружилась голова,гиперболы прочтя и параллели.
В претензии останусь я едва ли,хотя, конечно, в честь такого дняВы чуть преувеличили меня,прикрасили и прилакировали.
Вы выполнили славную задачу,мешками фраз засыпали провал,перехвалив меня за недохвал,воздав сторицею за недодачу.
Стою под сладостным и золотымдождем, неисчислимым и несметным,и впитываю влажную латыньприсущего моменту комплимента.
«Ткал ковры. И продавал — внарез…»
Ткал ковры. И продавал — внарез.Брали больше голубое, розовое.А на темное — и цены бросовые.Темное не вызывало интерес.
В самом деле: после дня работыи расцветка много говорит.Разве должен добавлять заботычеловеку колорит?
Нет, не должен. Красное и синеевызывали чувства сильные.Подходили! И к любой стене.Оставалась темнота — при мне.
Покупатель говорит: «Не такраска! Только портит настроение».Скапливалась эта чернота,и жужжало этих мух роение.
Покупатель говорит: «Не тоттон и для квартиры мрачен слишком».Свет уходит, но запас растетмрака. Черным предаюсь мыслишкам.
Тем не менее я занимался делом,кто бы ни советовал и что:белое я ткал, как прежде, белым.Черное же белым — ни за что.
ДОЛГ
Мы должны друг другу. Я — за колбасу,съеденную на газете.Мне — за ношу, ту, что я несуна закате, на рассвете.
Я — и за рассвет и за закат,тот, что на пейзажи нахлобучен.Мне — за то, что языкати писуч, слагать стихи обучен.
Я — за каждый прожитый мной день.Мне — за то, что день, прожитый мною,не умножив дребедень,суть запечатлел перед страною.
Этот долг двойной, взаимосвязьвыручки, взаимная порукавсе растет с годами, становясьневозможностью жить друг без друга.
УДАЧНИК
Как бы ни была расположенаили не расположенавласть,я уже получил что положено.Жизнь уже удалась.
Как бы общество ни информировалось,как бы тщательно ни нормироваласьсласть,так скупо выделяемая,отпускаемая изредка сласть,я уже получил все желаемое.Жизнь уже удалась.
Я — удачник!И хоть никуда не спешил,весь задачникрешил!Весь задачник,когда-то и кем-то составленный,самолично перед собою поставленный,я решал, покуда не перерешил.
До чего бы я ни добрался,я не так уж старался,не усиливался, не пыхтелради славы и ради имения.Тем не менее —получил, что хотел.
НЕУЖЕЛИ?
