Иннокентий Анненский - Трактир жизни
Тоска синевы
Что ни день, теплей и крашеОсенен простор эфирныйОсушенной солнцем чашей:То лазурной, то сапфирной.
Синью нежною, как пламя,Горды солнцевы палаты,И ревниво клочья ватыЛьнут к сапфирам облаками.
Но возьми их, солнце, – душныхРоскошь камней все банальней, –Я хочу высот воздушных,Но прохладней и кристальней.
Или лучше тучи сизой,Чутко-зыбкой, точно волны,Сумнолицей, темноризой,Слез, как сердце, тяжко полной.
Тоска кануна
О тусклость мертвого заката,Неслышной жизни маета,Роса цветов без аромата,Ночей бессонных духота.
Чего-чего, канун свиданья,От нас надменно ты не брал,Томим горячкой ожиданья,Каких я благ не презирал?
И, изменяя равнодушноИскусству, долгу, сам себе,Каких уступок, малодушный,Не делал, Завтра, я тебе?
А для чего все эти мукиС проклятьем медленных часов?..Иль в миге встречи нет разлуки,Иль фальши нет в эмфазе слов?
Желанье жить
Сонет
Колокольчика ль гулкие пени,Дымной тучи ль далекие сны…Снова снегом заносит ступени,На стене полоса от луны.
Кто сенинкой играет в тристене,Кто седою макушкой копны.Что ни есть беспокойные тени,Все кладбищем луне отданы.
Свисту меди послушен дрожащей,Вижу – куст отделился от чащиНа дорогу меня сторожить…
Следом чаща послала стенанье,И во всем безнадежность желанья:«Только б жить, дольше жить, вечно жить…»
Дымные тучи
Солнца в высях нету.Дымно там и бледно,А уж близко где-тоЛуч горит победный.
Но без упованьяТонет взор мой сонныйВ трепете сверканьяКапли осужденной.
Этой неге бледной,Этим робким чарамСтрашен луч победныйКровью и пожаром.
Тоска сада
Зябко пушились листы,Сад так тоскливо шумел.– Если б любить я умелТак же свободно, как ты.
Луч его чащу пробил…– Солнце, люблю ль я тебя?Если б тебя я любилИ не томился любя.
Тускло ль в зеленой кровиПламень желанья зажжен,Только раздумье и сонСердцу отрадней любви.
Поэзия
Сонет
Творящий дух и жизни случайВ тебе мучительно слиты,И меж намеков красотыНет утонченней и летучей…
В пустыне мира зыбко-жгучей,Где мир – мираж, влюбилась тыВ неразрешенность разнозвучийИ в беспокойные цветы.
Неощутима и незрима,Ты нас томишь, боготворима,В просветы бледные сквозя,
Так неотвязно, неотдумно,Что, полюбив тебя, нельзяНе полюбить тебя безумно.
Миг
Столько хочется сказать,Столько б сердце услыхало,Но лучам не пронизатьЧастых перьев опахала, –
И от листьев, точно сеть,На песке толкутся тени…Всё – но только не глядетьВ том, упавший на колени.
Чу… над самой головойИз листвы вспорхнула птица:Миг ушел – еще живой,Но ему уж не светиться.
Завещание
Вале Хмара-Барщевскому
Где б ты ни стал на корабле,У мачты иль кормила,Всегда служи своей земле:Она тебя вскормила.
Неровен наш и труден путь –В волнах иль по ухабам –Будь вынослив, отважен будь,Но не кичись над слабым.
Не отступай, коль принял бой,Платиться – так за дело, –А если петь – так птицей пойСвободно, звонко, смело.
На полотне
Платки измятые у глаз и губ храня,Вдова с сиротами в потемках затаилась.Одна старуха мать у яркого огня:Должно быть, с кладбища, иззябнув, воротилась.
В лице от холода сквозь тонкие мешкиСмесились сизые и пурпурные краски,И с анкилозами на пальцах две рукиБезвольно отданы камина жгучей ласке.
Два дня тому назад средь несказанных мукУ сына сердце здесь метаться перестало,Но мать не плачет – нет, в сведенных кистях рукСознанье – надо жить во что бы то ни стало.
К портрету Достоевского
В нем Совесть сделалась пророком и поэтом,И Карамазовы и бесы жили в нем, –Но что для нас теперь сияет мягким светом,То было для него мучительным огнем.
К портрету Е. Левицкой
Тоска глядеть, как сходит глянец с благ,И знать, что всё ж вконец не опротивят,Но горе тем, кто слышит, как в словахЗаигранные клавиши фальшивят.
Любовь к прошлому
Сыну
Ты любишь прошлое, и я его люблю,Но любим мы его по-разному с тобою,Сам Бог отвел часы прибою и отбою,Цветам дал яркий миг и скучный век стеблю.
Ты не придашь мечтой красы воспоминаньям, –Их надо выстрадать, и дать им отойти,Чтоб жгли нас издали мучительным сознаньемПокатой легкости дальнейшего пути.
Не торопись, побудь еще в обманах мая,Пока дрожащих ног покатость, увлекая,К скамейке прошлого на отдых не сманит –Наш юных не берет заржавленный магнит…
Майская гроза
Среди полуденной истомыПокрылась ватой бирюза…Люблю сквозь первые симптомыТебя угадывать, гроза…
На пыльный путь ракиты гнутся,Стал ярче спешный звон подков,Нет-нет – и печи распахнутсяСредь потемневших облаков.
А вот и вихрь, и помутненье,И духота, и сизый пар…Минута – с неба наводненье,Еще минута – там пожар.
И из угла моей кибиткиВ туманной сетке дождевойЯ вижу только лоск накидкиДа черный шлык над головой.
Но вот уж тучи будто выше,Пробились жаркие лучи,И мягко прыгают по крышеЗлатые капли, как мячи.
И тех уж нет… В огне лазуриЗакинут за спину один,Воспоминаньем майской буриДымится черный виксатин.
Когда бы бури пролеталиИ все так быстро и светло…Но не умчит к лазурной далиГрозой разбитое крыло.
Что счастье?
Что счастье? Чад безумной речи?Одна минута на пути,Где с поцелуем жадной встречиСлилось неслышное прости?
Или оно в дожде осеннем?В возврате дня? В смыканьи вежд?В благах, которых мы не ценимЗа неприглядность их одежд?
Ты говоришь… Вот счастья бьетсяК цветку прильнувшее крыло,Но миг – и ввысь оно взовьется,Невозвратимо и светло.
А сердцу, может быть, милейВысокомерие сознанья,Милее мука, если в нейЕсть тонкий яд воспоминанья.
«Нет, мне не жаль цветка, когда его сорвали…»
Нет, мне не жаль цветка, когда его сорвали,Чтоб он завял в моем сверкающем бокале.
Сыпучей черноты меж розовых червей,Откуда вырван он, – что может быть мертвей?
И нежных глаз моих миражною мечтою,Неужто я пятна багрового не стою,
Пятна, горящего в пустыне голубой,Чтоб каждый чувствовал себя одним собой?
Увы, и та мечта, которая соткалаТомление цветка с сверканием бокала,
Погибнет вместе с ним, припав к его стеблю,Уж я забыл ее – другую я люблю…
Кому-то новое готовлю я страданье,Когда не все мечты лишь скука выжиданья.
Петербург
Желтый пар петербургской зимы,Желтый снег, облипающий плиты…Я не знаю, где вы и где мы,Только знаю, что крепко мы слиты.
Сочинил ли нас царский указ?Потопить ли нас шведы забыли?Вместо сказки в прошедшем у насТолько камни да страшные были.
Только камни нам дал чародей,Да Неву буро-желтого цвета,Да пустыни немых площадей,Где казнили людей до рассвета.
А что было у нас на земле,Чем вознесся орел наш двуглавый,В темных лаврах гигант на скале, –Завтра станет ребячьей забавой.
Уж на что был он грозен и смел,Да скакун его бешеный выдал,Царь змеи раздавить не сумел,И прижатая стала наш идол.
Ни кремлей, ни чудес, ни святынь,Ни миражей, ни слез, ни улыбки…Только камни из мерзлых пустыньДа сознанье проклятой ошибки.
Даже в мае, когда разлитыБелой ночи над волнами тени,Там не чары весенней мечты,Там отрава бесплодных хотений.
Dесrеsсеndo[24]
Из тучи с тучей в безумном спореРодится шквал, –Под ним зыбучий в пустынном мореВскипает вал.
Он полон страсти, он мчится гневный,Грозя брегам.А вслед из пастей за ним стозевныйИ рев и гам…
То, как железный, он канет в бездныИ роет муть,То, бык могучий, нацелит тучиXвостом хлестнуть…
Но ближе… ближе, и вал уж ниже,Не стало сил,К ладье воздушной хребет послушныйОн наклонил.
И вот чуть плещет, кружа осадок,А гнев иссяк…Песок так мягок, припек так гладок:Плесни – и ляг!
За оградой
