Владимир Маяковский - Том 7. Стихотворения, очерки 1925-1926
[1926]
Английскому рабочему*
Вокзал оцепенел, онемевает док.Посты полиции, заводчикам в угоду.От каждой буквы замиранья холодок,как в первый день семнадцатого года.Радио стальные шеи своротили.Слушают. Слушают, что́ из-за Ламанша.Сломят? Сдадут? Предадут? Иликрасным флагом нам замашут?Слышу. Слышу грузовозов храп…Лязг оружия… Цоканье шпор…Это в док идут штрейкбрехера.Море, им в морду выплесни шторм!Слышу, шлепает дворцовая челядь.К Болдуину, не вяжущему лык,сэр Макдональд пошел церетелить.Молния, прибей соглашательский язык!Слышу — плач промелькнул мелько́м.Нечего есть. И нечего хлебать.Туман, к забастовщикам теки молоком!Камни, обратитесь в румяные хлеба!Радио стало. Забастовала высь.Пусто, — ни слова, — тишь да гладь.Земля, не гони! Земля, — остановись!Дай удержаться, дай устоять.Чтоб выйти вам из соглашательской опеки,чтоб вам гореть, а не мерцать —вам наш привет и наши копейки,наши руки и наши сердца.Нам чужды политиков шарады, —большевикам не надо аллегорий.Ваша радость — наша радость,боль — это наша боль и горе.Мне бы сейчас да птичью должность.Я бы в Лондон. Целые пять,пять миллионов — простите за восторженность! —взял бы, обнял и стал целовать.
[1926]
Разговор с фининспектором о поэзии*
Гражданин фининспектор! Простите за беспокойство.Спасибо… не тревожтесь… я постою…У меня к вам дело деликатного свойства:о месте поэта в рабочем строю.В ряду имеющих лабазы и угодьяи я обложен и должен караться.Вы требуете с меня пятьсот в полугодиеи двадцать пять за неподачу деклараций.Труд мой любому труду родствен.Взгляните — сколько я потерял,какие издержки в моем производствеи сколько тратится на материал.Вам, конечно, известно явление «рифмы».Скажем, строчка окончилась словом «отца»,и тогда через строчку, слога повторив, мыставим какое-нибудь: ламцадрица-ца́.Говоря по-вашему, рифма — вексель.Учесть через строчку! — вот распоряжение.И ищешь мелочишку суффиксов и флексийв пустующей кассе склонений и спряжений.Начнешь это слово в строчку всовывать,а оно не лезет — нажал и сломал.Гражданин фининспектор, честное слово,поэту в копеечку влетают слова.Говоря по-нашему, рифма — бочка.Бочка с динамитом. Строчка — фитиль.Строка додымит, взрывается строчка, —и город на воздух строфой летит.Где найдешь, на какой тариф,рифмы, чтоб враз убивали, нацелясь?Может, пяток небывалых рифмтолько и остался что в Венецуэле.И тянет меня в холода и в зной.Бросаюсь, опутан в авансы и в займы я.Гражданин, учтите билет проездной!— Поэзия — вся! — езда в незнаемое.Поэзия — та же добыча радия.В грамм добыча, в год труды.Изводишь единого слова радитысячи тонн словесной руды.Но как испепеляюще слов этих жжениерядом с тлением слова-сырца.Эти слова приводят в движениетысячи лет миллионов сердца.Конечно, различны поэтов сорта.У скольких поэтов легкость руки!Тянет, как фокусник, строчку изо ртаи у себя и у других.Что говорить о лирических кастратах?!Строчку чужую вставит — и рад.Это обычное воровство и растратасреди охвативших страну растрат.Эти сегодня стихи и оды,в аплодисментах ревомые ревмя,войдут в историю как накладные расходына сделанное нами — двумя или тремя.Пуд, как говорится, соли столовойсъешь и сотней папирос клуби,чтобы добыть драгоценное словоиз артезианских людских глубин.И сразу ниже налога рост.Скиньте с обложенья нуля колесо!Рубль девяносто сотня папирос,рубль шестьдесят столовая соль.В вашей анкете вопросов масса:— Были выезды? Или выездов нет? —А что, если я десяток пегасовзагнал за последние 15 лет?!У вас — в мое положение войдите —про слуг и имущество с этого угла.А что, если я народа водительи одновреме́нно — народный слуга?Класс гласит из слова из нашего,а мы, пролетарии, двигатели пера.Машину души с годами изнашиваешь.Говорят: — в архив, исписался, пора! —Все меньше любится, все меньше дерзается,и лоб мой время с разбега круши́т.Приходит страшнейшая из амортизаций —амортизация сердца и души.И когда это солнце разжиревшим боровомвзойдет над грядущим без нищих и калек, —я уже сгнию, умерший под забором,рядом с десятком моих коллег.Подведите мой посмертный баланс!Я утверждаю и — знаю — не налгу:на фоне сегодняшних дельцов и пролазя буду — один! — в непролазном долгу.Долг наш — реветь медногорлой сиренойв тумане мещанья, у бурь в кипеньи.Поэт всегда должник вселенной,платящий на го̀ре проценты и пени,Я в долгу перед Бродвейской лампионией,перед вами, багдадские небеса,перед Красной Армией, перед вишнями Японии —перед всем, про что не успел написать.А зачем вообще эта шапка Сене?Чтобы — целься рифмой и ритмом ярись?Слово поэта — ваше воскресение,ваше бессмертие, гражданин канцелярист.Через столетья в бумажной рамевозьми строку и время верни!И встанет день этот с фининспекторами,с блеском чудес и с вонью чернил.Сегодняшних дней убежденный житель,выправьте в энкапеэс на бессмертье билети, высчитав действие стихов, разложитезаработок мой на триста лет!Но сила поэта не только в этом,что, вас вспоминая, в грядущем икнут.Нет! И сегодня рифма поэта —ласка и лозунг, и штык, и кнут.Гражданин фининспектор, я выплачу пять,все нули у цифры скрестя!Я по праву требую пядьв ряду беднейших рабочих и крестьян.А если вам кажется, что всего дело́в —это пользоваться чужими словесами,то вот вам, товарищи, мое стило́,и можете писать сами!
[1926]
