Уильям Вордсворт - Волшебный дом
Радуга
Когда я эту радугу-дугуВ отмытой ливнем вижу синеве,Я удержать восторга не могу;Как в детстве, сердце рвется прочь,Трепещет на незримой тетиве!И я хочу, пока не пала ночь,На радугу после дождя,Рождающую столько смелых стрел,Смотреть с таким же счастьем, уходя,Как я на утре жизненном смотрел.Дитя – отец Мужчины. Эту нитьЧтоб не порвать в душе, а сохранить,Я одного себе желаю впредь:Не разучиться бы благоговеть!
«Моя любовь любила птиц, зверей…»
Моя любовь любила птиц, зверей,Цветы любила, звезды, облака.Я знал, что твари все знакомы ей,Но не случалось видеть светлячка.
Ненастной ночью, едучи домой,Я вижу вдруг зеленый луч у пня.Гляжу, светляк! Вот радость, боже мой!Обрадованный, спрыгнул я с коня.
Я положил жучка на мокрый листИ взял с собой в ненастье, в ночь его.Он был все так же зелен и лучист,Светил – и не боялся ничего.
Подъехав к дому Люси, я тайкомПрошел к ней в сад, хотя был еле жив,Жучка оставил под ее окномНа ветке и ушел, благословив.
Весь день я ждал, надежду затая,И ночью в сад пустился поскорей.Жучок светился. «Люси!» – крикнул яИ так был рад, доставив радость ей!
«Кто вышел солнцем без пятна…»
Кто вышел солнцем без пятна,Тот ангелов и пой.Ты в «совершенства» не годна,И тут я схож с тобой.
Твоей не видят красоты,Но я, моя душа,Я, Мэри, всем твержу, что тыБезмерно хороша:
Не тем, что видеть всем дано,А видным – лишь двоим,Когда сердца слились в одноИ любящий любим.
Написано в марте
Петух ликует,Ручей воркует,Щебечут птицы,Вода искрится,Земля ожидает зерна.И старый, и малыйБредет усталый.На травке новойПасутся коровы,Все тридцать жуют как одна.
Снегов остаткиБегут в беспорядке,И гибнет зимаНа вершине холма,И пахаря песня слышна, слышна.В горах высокихЗвенят потоки.А дождь как не был,Синеет небо,И тучи уносит весна.
Сожаление
Увы, лишился я всего,Богатый – обеднел я вмиг.Близ двери сердца моегоЕще недавно бил родникТвоей любви. Свежа, чиста,Вода сама лилась в уста.
Как счастлив был в ту пору я!Играя, в пламени лучаКипела, искрилась струяЖивотворящего ключа.Но вот беда – ручей иссох,Теперь на дне его лишь мох.
Родник любви, он не иссяк,—Но что мне в том, когда навекВода ушла в подземный мракИ тихо спит, прервав свой бег?Отныне горек мой удел:Я был богат, но обеднел.
Зеленый реполов
В тот час, как лепестки веснойЛожатся наземь пеленойИ блещет небо надо мнойВеселыми лучами,Мне любо отдыхать в садах,В блаженных забываться снахИ любо мне цветы и птахЗвать юности друзьями.
Но ты, кто скрашивал мне дни,Как изумруд, сверкал в тени,Чьи веселы, как ни одни,И песнь и оперенье, —Привет тебе, о реполов,Ты – голос Духа меж певцов,Ты – радость праздничных часовВ моем уединенье.
Все в хоре гимн любви поет:Зверь, птица, мотылек и плод.Но в одиночестве плыветС ветвей твоя рулада.Ты – воздух, жизнь и благодать,Ты в мир пришел, чтоб радость дать,И друга нет тебе под стать —Ты сам себе услада.
Когда при ветре лес шумит,Мне так его любезен вид!Все кажется, что он парит,Хоть отдохнуть присел он.Я вижу спинку меж ветвейИ крылья быстрые за ней —Ковром из света и тенейВсего себя одел он.
Сейчас он различим едва,Такой же темный, как листва,Но солнцем вспыхнет синева —И в небеса проворноСо стрехи он тогда спорхнетИ в звонкой песне осмеетНемой, невзрачный облик тот,Что принимал притворно.
Одинокая жница
Ты слышишь голос там, во ржи,Шотландской девушки простой,Но, чтобы песню не спугнуть,Ты на виду не стой.И жнет, и вяжет – все одна,И песня долгая грустна,И в тишине звучит напев,Глухой долиной завладев.
Так аравийский соловейВ тени оазиса поет,И об усталости своейНе помнит пешеход.Так возвещает о веснеКукушки оклик, нежный зовВ пустынной дальней сторонеГебридских островов.
О чем же девушка поет,Все заунывней и грустней?О черных днях былых невзгод,О битвах прежних дней,Старинной песней хороняНевзгоды нынешнего дня.А может, боль былых утратПришла непрошеной назад?
Но песне не было конца,И жница молодаяВсе пела, пела, над серпомСпины не разгибая.Я молча слушал, а потомНашел тропинку за холмом.Все дальше в горы я спешуИ в сердце песню уношу.
Кукушка
С восторгом слышу голос твой,Кукушка, гость весны!О, кто ты? – птица иль пустойЛишь голос с вышины?
Я слышу твой двухзвучный стон,Здесь лежа на траве;Вблизи, вдали – повсюду онВ воздушной синеве.
Долинам весть приносит онО солнце, о цветах,А мне – волшебный сладкий сонО прошлых чудных днях.
Пленяй, как некогда, мне слух!Доныне, гость долин,Ты мне не птица; нет, ты дух,Загадка, звук один, —
Тот звук, который в прежни дни,Как школьник, я искал,Везде, и в небе, и в тениДерев, и в недрах скал.
Бывало, целый день вездеВ лесах, лугах брожу;Ищу повсюду, но нигдеТебя не нахожу.
Так и теперь я слушать радТвой крик в лесной тени.Я жду: не придут ли назадДавно минувши дни.
И снова кажется мне мирКаким-то царством снов,Куда принесся, как на пир,Ты, вешний гость лесов!
«Созданьем зыбкой красоты…»
Созданьем зыбкой красотыКазались мне ее черты,Когда, ниспослана судьбой,Она возникла предо мной:От звезд полночных – блеск очей,От ночи летней – смоль кудрей,А май беспечный и рассветДополнили ее портретВесельем чувственных проказ,Таких губительных для нас.
Сия духовность – я узнал —Не лишена земных начал:Уверенность хозяйских рукИ девичьи движенья вдруг;Лицо, в котором чистотаСо страстью пылкою слита;А как выдерживать подчасПотоки немудреных фраз,Печаль, и смех, и ливень слез,Признаний, клятвенных угроз?!
Теперь мой взор невозмутим,И ясно предстает пред нимЕе размеренность во всем,Единство опыта с умом,Уменье все перенестиНа трудном жизненном пути;Венец земных начал, онаДля дома Богом создана,И все ж духовное нет-нет,Свой ангельский в ней явит свет.
Сон пилигрима
Под вечер в замке пилигрим,Дорогой долгою томим,Прося ночлега, стукнул у дверей.Надменно сторож отказал,И странник дальше зашагал,Надеясь в тишине лесовНайти гостеприимный кров,Под зарослью ветвей.
Задумчиво тяжелый путьОн продолжал и отдохнутьПод деревом присел на мху густом.Звезда затеплилась над ним…Когда же взгляд свой пилигримВниз опустил – у самых ногУвидел скромный огонек,Зажженный светляком.
Дрема коснулася очей…Недалеко журчал ручей,И странный сон навеял плеск воды.Звезду земную – светляка —И ту, что в небе, далека,Увидел он, и речи звукК нему сюда донесся вдругС эфирной высоты.
Презрительно звучала речь:И червь посмел свой свет зажечьВ тот час, когда смыкает сон глаза.Не для него ли ночи теньТеперь сменила летний день?Не мнит ли он равняться с той,Чьей царственною красотойГордятся небеса?
И ей сказал светляк в ответ:«Звезда кичливая, твой светСырая дымка может затемнить,Легко ты гаснешь, и твой лучНе в силах выбраться из туч.Меня же и густой покровТумана или облаковНе в силах погасить.
Нет, я не льщу себя мечтой,Блестя теперь в траве сырой,Чуть видимый под кровом темноты,С твоей равняться славой, – нет,Но мой едва заметный светДает мне радость, а потомЯ гасну в пурпуре дневном…Но гаснешь ведь и ты».
Едва успел промолвить он —Из края в край весь небосклонОткликнулся на голос громовой.Дол дрогнул, вспять пошла вода,Померкла яркая звездаИ, померцав, как Люцифер,Низринутый с небесных сфер,Скатилась в мрак ночной.
Сон длился. Звездный свод небес,Объятый пламенем, исчезИ нового открылся блеск очам.В преображенной красотеТам засияли души те,Что здесь во мраке и пылиОгонь надежды сберегли,Подобно светлякам.
И спавший на лугу постиг,Что Ангел Божий в этот мигБеседовал в виденье сонном с ним.Воспрянув сердцем и душой,Забыл он утром ропот свой,Но до конца земных тревогСвой чудный сон забыть не могПод деревом густым.
Симплонский перевал
