Хорхе Борхес - Алгорифма

ВЧЕРА

Род протестантских пасторов и родСолдат Южной Америки, терновникПустыни чей, напыщенный сановник,Как зеркало, каков у тебя рот,

Сразу являл: сеньор наоборотПредпочитает, новых войн виновник,Презрительно «годо» наименовник —Достоин ты солдатских лишь острот!

Ибо танцуешь с гринго ты фокстрот.Ваша блюбовь слышна на весь свиновник,Но в тайное твоё я всё равно вник,

Хоть дома моего ни вор, ни кротНе подкопали. Гея окоротНа Юге крут: «Курни, одежд обновник!»

Есмь и не есмь род истинный Мой. КтоЕго Мне изъяснит? Отцовский голос,Его походка, нос, глаза и волос.И это у нас общее, и то.

Но я также и мать моя. Да чтоТут, спросят, удивительного? — Колос.Флаг на луне, что многозвёзднополос,Как развиваться мог? Красив зато

Стяг, выглядящий долларов на сто!Сотряс зарядом ядерным так кто Лос —Анжелос, если не на вид сам полоз,

Но это аспид? — Жалит как никто!Что общего у Будды с псом? — Ничто!Но факс отправил пёс. Мног он, укол ос!

Музыку Свинбурна отец оставилВ наследство мне и фолианты скуки,Которые прочесть хотя б в докукеЯ так себя, увы, и не заставил.

И что нашли аборигены в Куке?Наверное, он так себя поставил:Кукух, а издавал кукушки куки,Досаду вождю племени доставил.

Есмь то, что я прочёл: философемы,Судьба и случай, эти два названьяТайны, которой не постигли все мы,

Но я в себе услышал зов призванья.Философом став, но и богословом,Я разъясняю, что добро, что зло вам.

Вот родины мои: Буэнос Айрес,Две Кордовы, Исландия, Женева,Нара, хотя там прожил одноднево,Но не Нью-Йорк, не Вашингтон, Венс Сайрос.

Сон вогнутый того, кто одинок, я,Себя где потерял или считаюПотерянным. Весь день сижу, читаю,И некому звонить мне, фирма «Нокья».

Низкопоклонства солнц, ветхие утраИ в первый раз увиденное мореИли луна… Нет, я не в Балтиморе

В авто зачат был цвета перламутра.Без своего Вергилия во мгле яБреду на ощупь и без Галилея.

Я длительного времени миг каждый,Каждая ночь бессонного рассвета…Из накажды клубился дым накаждый,Когда народ шёл Ветхого Завета.

Как физики закон самодокаждыйЦерковное имел в виду их veto,Так алгорифмы принцип самоскаждыйИспользуем отнюдь не для навета.

Каждый канун и каждое преддверье…Вот Библии очеудостоверье,А вот ваше церковное преданье,

Которое вредней, чем суеверье:Георгием на смерть змея преданьеЕсть ложь. Змей был хитрей половозверья.

Я есмь мнимая память о гравюре,Что в комнате висит и моё зреньеНе слабое ещё видит de jure,De facto же — слепящее прозренье.

И снилось мне: её Лаптеву ЮреЯ заказал, а он, есть подозренье,Драконов татуирует, на сюреПомешанный, к реальности — презренье!

Неужто об офорте память ложна?Реальность ли за сон я принимаю?Смотрю, и ничего не понимаю,

Как если б явь была не внеположна:Смерть, Всадник и Дракон. На помощь, Боже!Как же я вижу? Зрение слабо же…

Иной я некто, видящий пустынюИ видящий себя видящим вечно.Нагой, врагам я выставлен на стыню.Кат любит поступать бесчеловечно.

Мой пращур Аввакум за двуперстынюСожжён был мотыльком церковносвечно,А я, его потомок — за сластынюМальчишескую душеизувечно

К позорному столбу прикован цепьюИ надо мной столицы чернь глумится,И чашу с калакутой я в конце пью,

И белый свет в очах моих затмится.Я зеркало. Я эхо. Я метафорТворец и лжекультуры эпитафор.

ЕККЛЕСИАСТ 1-9

Если ко лбу я руку поднимаю,Книг корешков касаюсь если нежно,Значит я клоун в цирке и манежноЖильё моё. Себя я обнимаю,

И все смеются! Я не понимаю,Что тут смешного? Одиноко мне ж, ноУ Стены плача будет снежно-снежно…Я сон видеокамерой снимаю.

В Салиме выпал снег… Не принимаюЯ никого. Жить лучше безмятежно,Имея то и это бесплатежно…

Я с паствы десятину не взимаю.Мольбе их «исцели нас!» не внимаю.Бреду по снегу сквозь метель бесстежно…

Из Книги я Ночей ШахеризадаИ ключ в старом замке если со скрипом,Но повернулся, то предсмертным хрипомДа огласит вселенную из ада

Тот, автопомпу вынул кто из задаИ нюхает её больной как гриппомФрукт ароматный, глаз же птизным стрипомПылает. Оголялась не коза, да?

Если живу я над обрывом в безднуИ если боль моя невыносима,Язык английский в навсегдаисчезну

Изыдет ныне звёздновозносимо:Сначала с Нагасаки Хиросима,Теперь — Бачау? Вижди тьму беззвездну!

Я вспоминаю Времени МашинуИ не забыл ковра единорога…Где в Назарете вы нашли вершину,Чтоб свергнуться с неё? — спрошу вас строго.

Марихуану можно в автошинуЗасыпать — до таможни лишь дорога,Затем — смена колёс, да под смешину!В каждом втором авто — пакеты дрога.

На-ка, курни. Эй, глубоко дыши, ну!Что, худо стало? — Тогда прочь с порога.Пойди, сшей кимоно из крепдешину

И дома в нём ходи как недотрога.Плачет ли жезл железный по кувшину?У жезла вид… Аж по в спине продрога!

Если меняю положенье телаВо сне и память стих мне возвращает,То Бог хулу на Духа не прощает.Британия великой быть хотела…

Ого, какая глыба пролетела,Что с облегченьем диктор сообщает,Мимо планеты — как себя вращаетЗемля ещё? — звездою проблестела!

Если меняю тела положеньеВо сне и память возвращает строки,Ещё одна комета мчит, пороки

Чтоб наказать людские. ПриближеньеЕё к земле настолько же опасно,Насколько мужеложество не спасно.

Стих этот повторён несметнократноВо сне моём как эхо в лабиринте:«Язык Содома поступать развратноУчит детей — скорей его отриньте!»

Не обретая вспять стези, обратноНе полетит комета как на спринтеСпешащая, что авторефератноТрактат свой издаёт на ротапринте!

Не исполнитель действия иного,Тку фабулу такую же я точно,Которую страна, та что восточна,

Назначила и чей снова и сноваВосповторяю я десятисложник…Из англофонов кто не мужеложник?

То говорю, что скажут мне другие,Я те же вещи чувствую в час тот жеАбстрактной ночи и я тождотоджеВ степени разной с вами, дорогие

Душ зеркала, хотя равно благиеИ те, и эти, но слона ферзь ходже,Из нескольких монет одна находжеДругой, хоть все одеты, не нагие.

Каждую ночь один и тот же ужасМне снится: лабиринта строгость. ЖалитКак аспид и клинком как тать кинжалит

Дракон в полёте, а на вид так уж ас.Я зеркало с музейным слоем пылиИ огненные буквы чёрной были.

Я зеркала усталость отраженьяИ пыль музея. Вещи невкушённой —Золота мрака, девы разрешённой,В надежде смерти жду, чая вторженья

В тайну её. Не встречу возраженьяКастильца, с цитаделью сокрушённойЕё сравнив, мечом распотрошённой,Чьи пуха и пера плавны круженья!

Проникнуть в тайну жизнепродолженьяХочу теперь я перед рассмешённойПубликою почтенной, вопрошённой:

«Над кем смеётесь, духом несолженья?»Не почестей ищу я, но служенья.Отдал Бог суд душе, любви лишённой.

АНГЕЛ