Борис Слуцкий - Собрание сочинений. Т. 1. Стихотворения 1939–1961
«Последнею усталостью устав…»
Последнею усталостью устав,Предсмертным равнодушием охвачен,Большие руки вяло распластав,Лежит солдат.Он мог лежать иначе,Он мог лежать с женой в своей постели,Он мог не рвать намокший кровью мох,Он мог…Да мог ли? Будто? Неужели?Нет, он не мог.Ему военкомат повестки слал.С ним рядом офицеры шли, шагали.В тылу стучал машинкой трибунал.А если б не стучал, он мог?Едва ли.Он без повесток, он бы сам пошел.И не за страх — за совесть и за почесть.Лежит солдат — в крови лежит, в большой,А жаловаться ни на что не хочет.
«Хуже всех на фронте пехоте!..»
— Хуже всех на фронте пехоте!— Нет! Страшнее саперам.В обороне или в походеХуже всех им, без спора!
— Верно, правильно! Трудно и склизкоПодползать к осторожной траншее.Но страшней быть девчонкой-связисткой,Вот кому на войне всех страшнее.
Я встречал их немало, девчонок!Я им волосы гладил,У хозяйственников ожесточенныхДобывал им отрезы на платье.
Не за это, а так отчего-то,Не за это, а просто случайноМне девчонки шептали без счетаСвои тихие, бедные тайны.
Я слыхал их немало, секретов,Что слезами политы,Мне шептали про то и про это,Про большие обиды!
Я не выдам вас, будьте спокойны.Никогда. В самом деле,Слишком тяжко даются вам войныЛучше б дома сидели.
КАК МЕНЯ ПРИНИМАЛИ В ПАРТИЮ
Я засветло ушел в политотделИ за полночь добрался до развалин,Где он располагался. Посидел,Газеты поглядел. Потом — позвали.
О нашей жизни и о смерти мыслящая,Все знающая о добре и зле,Бригадная партийная комиссияСидела прямо на сырой земле.
Свеча горела. При ее огнеТоварищи мои сидели старшие,Мою судьбу партийную решавшие,И дельно говорили обо мне.
Один спросил: — Не сдрейфишь? Не сбрешешь?— Не струсит, не солжет, — другой сказал.А лунный свет, валивший через бреши,Светить свече усердно помогал.
И немцы пять снарядов перегнали,И кто-то крякнул про житье-бытье,И вся война лежала перед нами,И надо было выиграть ее.
И понял я, что клятвы не нарушу,А захочу нарушить — не смогу,Что я вовеки не сбрешу, не струшу,Не сдрейфлю, не совру и не солгу.
Руку крепко жали мне друзьяИ говорили обо мне с симпатией.Так в этот вечер я был принят в партию,Где лгать — нельзяИ трусом быть — нельзя.
СОН
Утро брезжит, а дождик брызжет.Я лежу на вокзале в углу.Я еще молодой и рыжий,Мне легко на твердом полу.Еще волосы не поседелиИ товарищей милых рядыНе стеснились, не поределиОт победы и от беды.
Засыпаю, а это значит:Засыпает меня, как песок,Сон, который вчера был начат,Но остался большой кусок.
Вот я вижу себя в каптерке,А над ней снаряды снуют.Гимнастерки. Да, гимнастерки!Выдают нам. Да, выдают!
Девятнадцатый год рожденья —Двадцать два в сорок первом году —Принимаю без возраженья,Как планиду и как звезду.Выхожу двадцатидвухлетнийИ совсем некрасивый собой,В свой решительный, и последний,И предсказанный песней бой.Потому что так пелось с детства,Потому что некуда детьсяИ по многим другим «потому».Я когда-нибудь их пойму.
Привокзальный Ленин мне снится:С пьедестала он сходит в тишиИ, протягивая десницу,Пожимает мою от души.
ПИСАРЯ
Дело, что было Вначале, — сделано рядовым,Но Слово, что было Вначале, — его писаря писали.Легким листком оперсводки скользнувши по передовым,Оно спускалось в архивы, вставало там на причале.Архивы Красной Армии, хранимые как святыня,Пласты и пласты документов, подобные угля пластам!Как в угле скоплено солнце, в них наше сияние стынет,Собрано, пронумеровано и в папки сложено там.Четыре Украинских фронта,Три Белорусских фронта,Три Прибалтийских фронта,Все остальные фронтыПовзводно,Побатарейно,Побатальонно,Поротно —Все получат памятники особенной красоты.
А камни для этих статуй тесали кто? Писаря.Бензиновые коптилки неярким светом светилиНа листики из блокнотов, где, попросту говоря,Закладывались основы литературного стиля.Полкилометра от смерти — таков был глубокий тыл,В котором работал писарь. Это ему не мешало.Он, согласно инструкций, в точных словах воплотилВсе, что, согласно инструкций, ему воплотить надлежало.Если ефрейтор Сидоров был ранен в честном бою,Если никто не видел тот подвиг его благородный,Лист из блокнота выдрав, фантазию шпоря свою,Писарь писал ему подвиг длиною в лист блокнотный.Если десятиклассница кричала на эшафоте,Если крестьяне вспомнили два слова: «Победа придет!»Писарь писал ей речи, писал монолог, в расчетеНа то, что он сам бы крикнул, взошедши на эшафот.Они обо всем написали слогом простым и живым,Они нас всех прославили, а мы писарей не славим.Исправим же этот промах, ошибку эту исправимИ низким, земным поклоном писаря поблагодарим!
ЗАДАЧА
— Подобрать троих для операции!Вызвалось пятнадцать человек.Как тут быть, на что тут опираться?Ошибешься — не простят вовек.Офицер из отделенья кадров,До раненья ротный политрук,Посадил охотников под картуИ не сводит глаз с дубленых рук.Вот сидят они, двадцатилетние,Теребят свои пилотки летниеВ зимних, в обмороженных руках.Что прочтешь в опущенных глазах?Вот сидят они, благоразумные,Тихие и смирные сверх смет,Выбравшие верную, обдуманную,Многое решающую смерть.Ихние родители не спрошены,Ихние пороки не запрошены,Неизвестны ихние дела.Ихние анкеты потревожены.Вот и все. Лежат в углу стола.Сведения.Сведения.Сведения —Куцые — на краешке стола.О наука человековедения!Твой размах не свыше ремесла.Как тут быть, на что тут опираться,Если три часа до операции?
ИТАЛЬЯНЕЦ
