Игорь Северянин - Полное собрание стихотворений

И за “оседлости чертою”

Растет антироссийский дух,

И, чем плотней перинный пух,

Тем больше мстительной мечтою,

Закрыв в тоске бесправный рот,

Томится “презренный” народ.

21

Россия, Ибсеном обрандясь,

Об “еgо” вспомнила своем

(Прошу отметку эту, Брандес,

Внести в очередной свой том!)

Уайльда, Шоу, Метерлинка -

У каждого своя тропинка

В душе к дороге столбовой,

У каждого художник свой.

Эстетность, мистика, сатира

И индивидность – из частиц

Всех этих русских, с сердцем птиц,

Плоть автора “Войны и мира”,

Уже формировался, но

Сформироваться не дано…

22

В те дни, когда сверкала Больска,

Как златоиглый Cordon rouge[44]

Иллиодором из Тобольска

Зло ископаем некий муж.

И у Игнатьевой в салоне,

Как солнышко на небосклоне,

Взошел сибирский мужичок.

И сразу невских женских щек

Цвет блеклый сделался пунцовым,

Затем, что было нечто в нем,

Что просто мы не назовем,

Не пользуясь клише готовым,

И – родине моей на зло -

Гипнотизеру повезло…

23

И как бы женщине ни биться,

Его не свергнуть нипочем:

К несчастью ключ ей дан Вербицкой

И назван счастия ключом!..

И что скрывать, друзья-собратья:

Мы помогали с женщин платья

Самцам разнузданным срывать,

В стихах внебрачную кровать

С восторгом блудным водружали

И славословили грехи,-

Чего ж дивиться, что стихи -

Для почитателей скрижали,-

Взяв целомудрия редут,

К фокстротным далям нас ведут?

24

И привели уже, как роту,

Как неисчисленную рать

К международному fox-trott'y

На вертикальную кровать!..

Нас держит в пакостном режиме

Похабный танец моды – Shimmi,

От негритянских дикарей

Воспринятый вселенной всей:

В маразм впадающей Европой

И заатлантным “сухарем”,

В наш век финансовым царем,

Кто счел индейца антилопой,

Его преследуя, как дичь,

Чего я не могу постичь…

25

Америка! злой край, в котором

Машина вытеснила дух,

Ты выглядишь сплошным монтером,

И свет души твоей потух.

Твой “обеспеченный” рабочий,

Не знающие грезы очи

Раскрыв, считает барыши.

В его запросах – для души

Запроса нет. В тебе поэтом

Родиться попросту нельзя.

Куда ведет тебя стезя?

Чем ты оправдана пред светом?

В марионетковой стране

Нет дела солнцу и луне.

26

А и в тебе, страна Колумба,

Пылал когда-то дух людской

В те дни, когда моряк у румба

Узрел тебя в дали морской.

Когда у баобаба ранчо

Вдруг оглашал призыв каманча,

И воздух разрезал, как бич,

Его гортанный орлий клич,

Когда в волнистые пампасы

Стремился храбрый флибустьер,

Когда в цвету увядших эр

Враждебно пламенели расы

И благородный гверильяс

Жизнь белому дарил не раз…

27

Но, впрочем, ныне и Европа

Америке даст сто очков:

Ведь больше пользы от укропа,

Чем от цветочных лепестков!

И уж, конечно, мистер Доллар

Блестит поярче, чем из дола

Растущее светило дня -

Для непрактичных западня…

Вот разве Азия… Пожалуй,

Она отсталее других…

Но в век летящих паровых

Машин, век бестолково-шалый,

Ах, не вплетать ей в косы роз,

Да и Китай уже без кос…

28

Невежество свое культура

Явила нам нежданно в дни,

Когда в живущем трубадура

Войны (война зверям сродни!)

Нашла без затрудненья: в груде

Мясной столкнулись лбы и груди,

За “благо родины” в бою

На карту ставя жизнь свою.

Мясник кровавый и ученый,

Гуманный культор и эстет -

Их всех сравнял стальной кастет,

И, в атмосфере закопченной

Сражений, блек духовный лоск

И возвращался в зверство мозг…

29

Да, сухи дни, как сухи души,

А души сухи, как цветы,

Погибшие от знойной суши…

В чем смысл культурной суеты?

В политике вооружений?

В удушье газовых сражений?

В братоубийственной резне?

В партийных спорах и грызне?

В мечтах о равенстве вселенском?

С грозящим брату кулаком?

В нео-философах с их злом?

В омужественном поле женском?

В распятьи всей землей Христа,

За мир закрывшего уста?

30

Тогда долой культуру эту,-

И пусть восстанет та пора,

Когда венки плели поэту

И чли огонь его пера!

Когда мы небо зрели в небе -

Не душ, зерно живящий в хлебе,

Когда свободный водопад,

Не взнузданный ярмом преград,

Не двигателем был завода,

А услажденьем для очей,

Когда мир общий был ничей,

Когда невинная природа,-

Не изнасилена умом,-

Сияла светлым торжеством.

31

Прошли века, и вот мы – в веке,

Когда Моэта пена бьет,

Когда, как жаворонок некий,

Моя Липковская поет!

Когда, лилейностью саронской

Насыщенный, пью голос Монской

И славословлю твой талант,

Великолепная Ван-Брандт!

В эпохе нашей сонм отличий

От раньше прожитых эпох,

Но в общем всюду тот же вздох,

Все тот же варварский обычай:

Жизнь у другого отнимать,

Чем обрекать на муки мать.

32

Все нарисованное было

В девятисотые года,

Когда так много в душах пыла,

В поступках – еще больше! – льда…

Прошу простить за утружденье

Вниманья эрой вырожденья,-

Не все в ней, мнится мне, мертво:

Искусства явно торжество,

И этого вполне довольно,

Дабы с отрадой помянуть

Свершенный нами с вами путь,

А если спутал я невольно

Событий ход, виднее вам:

Мой справочник в глуши – я сам!

33

Легко судить о человеке,

Но быть им, право, тяжело…

Освободим же от опеки

Нам ближнего свое чело:

Никто друг другу не подсуден,

По меньшей мере, безрассуден

Иной к живущему подход.

Пусть он живет за годом год,

Как указуют грудь и разум,

Как может жить и хочет он:

Ведь чувство – лучший камертон.

Поверим же глазам и фразам,

И настроеньям, и всему,

Что жизнь его дает ему…

34

…Приехав в город, Lugne рыдала

Неудержимо, как дитя,

Чем изумила генерала

И возмутила не шутя.

Он попытался знать причину,

Но, побоясь попасть в пучину

Несдержанности, отошел

В сторонку, холоден и зол.

Неделю просидела в спальне,

К себе впуская лишь Riene,

Потом утихла. Нити вен

Висковых сделались печальней,

И ранним утром в день восьмой

Вновь стала Lugne сама собой.

35

Наружной выдержки порою

Достаточно, чтоб в колею

Жизнь встала, и я сам, не скрою,

Тем способом чинить люблю

Прорехи собственных ненастий,

Рассудку подчиняя страсти.

Я мыслил в юности не так,

Затем, что был большой чудак.

Теперь же здесь, в стране нерусской,

И хорошенько постарев,

Давлю в себе и страсть, и гнев,

Вполне довольствуясь закуской,

Какую мне дает судьба:

Мудра эстонская изба!..

36

И пусть Фостирий – мудрый хандрик,

И пусть поэзия – в селе,

Lugne вечно грезит о Леандре,

Кто дал ей грезу на земле,

Кто встретился ей очень кстати

Там, на оранжевом закате,

На озере монастыря…

Свою судьбу благодаря

За встречу, чуждую измены

Телесной – дух ее без ков:

Он волен на века веков,-

Что очень важно для Елены,

Она не ищет новых встреч

С тем, кто сумел ее зажечь.

37

Наоборот, когда ей Кира

Дала намек на встречу с ним,

Не донося до рта пломбира,

Бровей движением одним,

Соединивши брови туго,

Ее сконфузила подруга.

И часто говоря о нем

С неугашаемым огнем,

О встречах каждый день молчали

И ждали писем от него.

Уж приближалось Рождество,

Уже зима была в начале,

И хоть была уже зима,

Он им ни одного письма…

38

Ежевечерне выезжая

В театры, в гости, на балы,

Неизменимо всем чужая

(Как эти глупы! как те злы!..),

Тая в душе любовь к прекрасным

Глазам, своей печалью ясным,

И от любви похорошев,

Хотя немного побледнев,

Она в лице своем являла

Вполне счастливую жену,

И даже зависть не одну

Будила в дамах, чем нимало

Не смущена, смущала тех,

Кому ее был внове смех…

39

– Как пел сегодня Баттистини!

Как соловьила Боронат! -

Взяв провансаля к осетрине

И мужу передав шпинат,

Сказала Lugne в очарованьи

И от любимого Масканьи,

И от полета рысака…

Муж ел, смотря чуть свысока,

Налив стаканчик Кантенака.

Окончен ужин. Муж к руке

Ее подходит. По щеке

Скользит губами Lugne. Однако

Она к себе. Пред ней трюмо.

Стол в зеркале. На нем – письмо.

ЧАСТЬ III

1

Письмо Леандра: “Как ни странно,

Я, видевший Вас краткий раз,

Душою с Вами постоянно.

Я вижу Вас. Я слышу Вас.

Я ощущаю Вас повсюду.

Я, вероятно, не забуду

Вас никогда. Вы обо мне -

Сон в яви или явь во сне?-

Немного помните: тот вечер

На озере монастыря,