Наум Коржавин - Приобщение
1971
* * *
Страх — не взлёт для стихов.Не источник высокой печали.Я мешок потрохов! —Так себя я теперь ощущаю.
В царстве лжи и грехаЯ б восстал, я сказал бы: «Поспорим!»Но мои потрохаПротестуют… А я им — покорен.
Тяжко день ото дняЯ влачусь. Задыхаясь. Тоскуя.Вдруг пропорют меня —Ведь собрать потрохов не смогу я.
И умру на все дни.Навсегда. До скончания света.Словно я — лишь они,И во мне ничего больше нету.
Если страх — нет греха,Есть одни только голод и плаха.Божий мир потрохаЗаслоняют — при помощи страха.
Ни поэм, ни стихов.Что ни скажешь — всё кажется: всуе.Я мешок потрохов.Я привык. Я лишь только тоскую.
1972
РОДИНЕ
Что ж, и впрямь, как в туман,Мне уйти — в край, где синь, а не просинь.Где течет Иордан, —Хоть пока он не снится мне вовсе.
Унести свою мысль,Всю безвыходность нашей печали,В край, где можно спастись,Иль хоть сгинуть, себя защищая.
Сгинуть, выстояв бой,В жажде жизни о пулю споткнуться.А не так, как с Тобой, —От Тебя же в Тебе задохнуться.
Что ж, раздвинуть тискиИ уйти?.. А потом постоянноВидеть плёсы ОкиВ снах тревожных у струй Иордана.
Помнить прежнюю боль.Прежний стыд, и бессилье, и братство…Мне расстаться с Тобой,Как с собой, как с судьбою расстаться.
Это так всё равно, —Хоть Твой флот у Синая — не малость.Хоть я знаю давно,Что сама Ты с собою рассталась.
Хоть я мыслям чужимВторя страстно, кричу что есть силы:— Византия — не Рим.Так же точно и Ты — не Россия.
Ты спасёшься? — Бог весть! Я не верю.Всё смертью чревато.…Только что в Тебе есть,Если зная, как Ты виновата,
Я боюсь в том краю, —Если всё ж мы пойдем на такое, —Помнить даже в боюГлупый стыд — не погибнуть с Тобою.
1972
22 ИЮНЯ 1971 ГОДА
Свет похож на тьму,В мыслях — пелена.Тридцать лет томуНачалась война.
Диктор — словно рад…Душно, думать лень.Тридцать лет назадБыл просторный день.
Стала лишней ложь,Был я братству рад…А еще был дождь —Тридцать лет назад.
Дождь, азарт игры,Веры и мечты…Сколько с той порыУтекло воды?
Сколько средь полейУ различных рекПолегло парней,Молодых навек?
Разве их сочтешь?Раны — жизнь души.Открывалась ложьВ свете новой лжи…
Хоть как раз тогдаЧестной прозе дняНачала бедаОбучать меня.
Я давно другой,Проступила суть.Мой ничьей тоскойНе оплачен путь.
Но всё та же ложьОмрачает день.Стал на тьму похожСвет — и думать лень.
Что осталось?.. Быт,Суета, дела…То ли совесть спит,То ли жизнь прошла.
То ль свой суд вершатПлешь да седина…Тридцать лет назадНачалась война.
1971
* * *
Иль впрямь я разлюбил свою страну? —Смерть без неё и с ней мне жизни нету.Сбежать? Нелепо. Не поможет этоТому, кто разлюбил свою страну.
Зачем тогда бежать? Свою винуЗамаливать? — И так, и этак тошно.Что ж, куст зачах бы, отвратясь от почвы,И чахну я. Но лямку я тяну.
Куда мне разлюбить свою страну!Тут дело хуже: я в неё не верю.Волною мутной накрывает берег.И почва — дно. А я прирос ко дну.
И это дно уходит в глубину.Закрыто небо мутною водою.Стараться выплыть? Но куда? Не стоит.И я тону. В небытии тону.
1972
* * *
Неужели птицы пели,Без пальто гуляли мы?Ранний март в конце апреляДавит призраком зимы.
Холод неба, зябкость улиц,Ночь без бодрости и сна…Что-то слишком затянуласьНынче ранняя весна.
Как тот призрак с места сдвинуть,Заблистать в лучах реке?Мир в пути застрял — и стынетОт тепла невдалеке.
Это всё — каприз природы,Шутки солнечных лучей…Но в родстве с такой погодойДля меня весь ход вещей.
Всё, с чего гнетёт усталость,Всё, что мне внушало злость,Тоже кончилось, осталосьИ торчит, как в горле кость.
В светлых мыслях — жизнь иная,Сам же — в этой дни влачу:Что-то вижу, что-то знаю,Чем-то брежу — и молчу.
Словно виден свет вершины,А вокруг всё та же мгла.Словно впрямь — застрял, и стынуНа ветру, вблизи тепла.
29.4.(1.8.) 1972
* * *
Уже июнь. Темней вокруг кусты.И воздух — сух. И стала осень ближе.Прости меня, Господь… Но красотыТвоей земли уже почти не вижу.
Всё думаю, куда ведут пути,Кляну свой век и вдаль смотрю несмело,Как будто я рождён был мир спасти,И до всего другого нет мне дела.
Как будто не Тобой мне жизнь дана,Не Ты все эти краски шлёшь навстречу…Я не заметил, как прошла весна,Я так зимы и лета не замечу.
…Причастности ль, проклятья ль тут печать —Не знаю… Но способность к вдохновеньюКак раз и есть уменье замечатьИсполненные сущности мгновенья.
Чтоб — даже пусть вокруг тоска и зло, —Мгновенье то в живой строке дрожалоИ возвращало суть, и к ней влекло,И забывать себя душе мешало.
Жизнь всё же длится — пусть в ней смысл исчез.Всё ж надо помнить, что подарок это:И ясный день, и дождь, и снег, и лес,И всё, чего вне этой жизни нету.
Ведь это — так… Хоть впрямь терпеть нельзя,Что нашу жизнь чужие люди тратят,Хоть впрямь за горло схвачены друзья,И самого не нынче-завтра схватят.
Хоть гложет мысль, что ты на крест идёшь,Чтоб доказать… А ничего не будет:Твой светлый крест зальёт, как море, ложь,И, в чём тут было дело, — мир забудет.
Но это — так… Живи, любя, дыша:Нет откровенья в схватках с низкой ложью.Но без души — не любят… А душаВсевластьем лжи пренебрегать не может.
Всё рвётся к правде, как из духоты.Всё мнится ей, что крылья — в грязной жиже……Мне стыдно жить, не видя красотыТвоей земли, Господь… А вот — не вижу.
1972
* * *
Люди пашут каждый раз опять.Одинаково — из года в год.Почему-то нужен нам полёт,Почему-то скучно нам пахать.
Я и сам поэт… Писал, пишу,Может, вправду что еще рожу…А чтоб жрать — не сею, не пашу,Скучные стихи перевожу.
И стыдясь — за стол сажусь опять,Унижаю сердце без конца.А ведь всё — чтоб, уцелев, летать,Быть собой и волновать сердца.
А ведь всё — чтоб длился мой полёт.Чтоб и вверх взлетать, и падать вниз…Одинаково из года в годЛюди пашут землю… В этом — жизнь.
Не охотник я до общих мест,Но на этом вправду мир стоит.Если это людям надоест,Всё исчезнет… Даже этот стыд.
Мысль, надежда, жажда знать, искать,Свет, тепло, и книги, и кино…Между тем как людям вновь пахатьИнтересно станет всё равно.
А потом окрепнут… И опять,Позабыв про боль былых утрат,Кто-то станет сытости не рад,Не пахать захочет, а летать.
Что ж… Душа должна любить полёт.Пусть опять летит!.. Но всё равно:Землю пашут так же — каждый год,И других основ нам — не дано.
1972
