Вадим Андреев - Стихотворения и поэмы в 2-х т. Т. I

Часть Вторая. Кронштадт

I

Восстанье ангелов! ЗемляТы русским небом обернулась,Расправив снежные поля,Ты белым лебедем вспорхнула.Ты в незнакомой чистотеПарила, реяла, сиялаИ медленно изнемогалаВ тебя приявшей высоте.Слабея, расступался воздух,Встречало пустоту крыло,Спешили облака и звездыВойти в привычное русло.Теряя огненные перья,Пред смертью обнажая грудь,Ты все еще, из суеверья,Пыталась крылья разомкнуть.Тебя чуждались облака,И ты скользила между ними,Ты падала, в огне и дыме,Как в бездну падает закат.В ночи Таврический ДворецНе спал — в бессоннице огромной,Взвивался снег, горел багрецИ веял ветер вероломный.Недружелюбная НеваТаилась, жалась, цепенела,И ледяная синеваЖивое покрывала тело.Еще эоловой струныСияли ангельские звуки,Когда восстал огонь сторукийИ взвеял жадный дым войны.Плутал в степях тяжелый Дон,И ржавая Кубань металась,Зарницами со всех сторонНад Волгой небо разрывалось.И от Днепра до ЕнисеяПо руслам беспощадных рекСквозь зной и лед, жару и снегТекла Россия, цепенея.

Восстанье ангелов! В ночиБесплотных крыльев трепетанье.Звенели стаей птиц лучи,И бредил целый мир сияньем.Друг с другом встретясь, облакаЕдиноборствовали в небе.Зачем Господняя рука,Увы, не нам сужденный жребийНам указала и зажглаРоссийский мрак не русским светом?Не верит звездам и кометамВсеразъедающая мгла.Нам тесно, дымно и темно,И мы — обнажены молчаньем.За жизнь божественным страданьемНам расплатиться суждено.Сухой огонь слепил и мучил,Испепеленный воздух жег.Нас миновал — звездой падучей —Уставший радоваться Бог.На что Тебе вся твердь земнаяИ сонмы ангелов святых,Когда душа, как пыль, сухая,Рассыпалась в руках Твоих.

Три года правил нами голод.Дымилась сном и снегом степь.Расшатывал огромный холодВеками сложенную крепь.Как человек, болело время,И бредил сыпняком простор.Сползала мгла с небесных гор,И, как вода, смыкалась темень.Еще живя, еще дыша,Еще мечтая о свободе,Опустошенная душаПротиворечила природе.Но заповедный мрак крепчалИ вынуждал к повиновенью.Лишь одинокая свечаЕще поддерживала бденье:Наследник мятежей и славы,Взваливший на плечи закат,Он был последним обезглавлен— Кронштадт.

II

В броне темно-зеленых льдин,В броне сугробов и заносов —Тяжелый щит великороссов —Ингерманландский властелин.

На зыбком острове незыблем,В защитной радуге фортов,Он ждет — среди густых громовКрупнокалиберную гибель.

Пустыня звонкая молчит,Лазурь морозная сияетИ хладные лучи бросаетНа цепенеющий гранит.

Уйдя в снега по самый пояс,Взвалив на плечи небосвод,Над кладбищем балтийских водОн спит, — притворно успокоясь.

Среди скелетов мертвых волн,Среди пустыни величавойСвоей двусмысленною славойОн до краев, как чаша, полн.

></emphasis>

Спускалась ночь, и небесаПослушные — вослед спускались.Не целый век, а полчаса,Но дольше века расставались

Зазубренные облака,Друг с другом вовсе не поладив.Не век, но целые векаСвергались в черном водопаде!

Обледенелые молыВпились в глухой простор когтями,Как в падаль серые орлы.Ночь забавлялась кораблями.

С ладони на ладонь онаПодкидывала снег, играя.Спускалась с неба тишинаГлухонемая.

Искал Толбухинский маякДредноут, сжатый льдом и мракомНо всюду одинаков мрак,Но снег, — он тоже одинаков.></emphasis>

Стоял фонарь с подбитым глазом,И ночь смотрелась в полынью.Нырял огонь. Ах, с каждым разомТруднее вынырнуть огню.

Но он выныривал. ЖгутомСкользил по краю нежной льдины,И плакала вода тайком,Как мать над непокорным сыном.

Из камня выстроенный мракВ морозном мире возвышался.По краю мрака крался враг,И круг последний завершался.

В порту матрос и ночь, вдвоем,Играли в кости, водку пилиИ в небе слышали глухомПрощальное шуршанье крыльев.

Смирял недвижный воздух ЛетыВосстанье звезд. Молчи, молчи,Прости растерянным кометамНедолговечные лучи.></emphasis>

Закрыв прожорливые дула,Спала эскадра. В рубку мгла,Прогуливаясь, завернула,Но утром вдруг занемогла.

Остатки митингов и споровЕще таились по углам,Еще дремал бездымный порохИ сонных тайна стерегла.

Еще не смел с цепи сорватьсяДвенадцатидюймовый гром,И ветр последних демонстрацийЕще боролся с вечным сном.

Так перед смертью тишинаС живыми за руку прощалась,Так гасла ночь, и так война,Насытясь заревом, кончалась.

Последний день вставал над нами.Эпоха рушилась, как дом.В последний раз святое пламяСияло в воздухе пустом.

III

Снега и лед. Снега, снега.Разрезал надвое прожекторИнгерманландские брега.И ночь, сужая черный секторСухой, как холод, темноты,Готовилась к достойной встречеЦарицы мира — пустоты.Был снежным боем день отмечен.Ждал полночи отбитый враг.В тиши зализывая раны,Дремал, как ветер бездыханный,Уставший за день реять флаг.Неосторожная звездаЗаглядывала сверху в прорубь,Не отразив ее, водаНе поднимала кверху взора.О льдины спотыкался страх,Бродил и прятался в сугробах.Сквозь ночь и тьму, сквозь снежный прахЗа нами смерть следила в оба.И бой возник. Рвались снаряды.Со скрежетом ломался лед.Полупрозрачные громадыВрезались в низкий небосвод.Металлом огненным кипелаРаскрепощенная вода;Визжала тьма, и ночь горела,И белая рвалась ордаВперед на приступ. ПулеметыСвинцом засеивали снег.Так с старым веком новый век,Спеша, сводил земные счеты.Исполосованная мглаВ тяжелом небе клокоталаИ страшным ливнем обжигалаКо льду приникшие тела.

Как свечи черные, горелиВ руках трехгранные штыки.Нас пулеметные метелиУчили музыке тоски.Блуждал по небу луч певучий —Невидимый гудел мотор.На север прогоняя тучи,Шагал, как человек, простор.

Эпоха рухнула. И страхНам выклевал глаза, как ворон.Мы бродим белым днем впотьмахУ голых стен — ночным дозором.Пожарище минувших дней,Безмолвный пир угля и пепла.О нас язвит, как яд, елей.Душа рассыпалась. Ослепла.

Оборвался певучий летПоследней, запоздавшей пули.Могильным склепом вырос лед,Устав, прожекторы уснули.Змеей вползала тишинаИ разворачивала кольца.И покидало ложе снаНе видимое нами солнце.

Не смерть, а только тень ее,Не сон, а отблеск сновиденья,Не жизнь, а полузабытьеИ торжество опустошенья.

Восстанье звезд, мятеж вселенной!Над нами оскорбленный БогБлистал громокипящей пенойНас возвышающих тревог.Война, как сердце, отзвучала,Улегся сонным зверем бунт.Над нами несколько секундЗвезда мятежная сияла.Ночь умерла в самой себе.И погрузилось все в молчанье.Мы отягчаем мирозданье,Мы оскорбление Тебе.На что Тебе вся кровь земнаяИ сонмы ангелов святых,Когда душа, как пыль, сухаяРассыпалась в руках Твоих.

ВТОРОЕ ДЫХАНИЕ. Стихи 1940–1950 гг. (Париж, 1950)