Михаил Львов - Стихотворения
1967
Наша Атлантида
Мы в Отечественную войнуПотеряли целую странуС населеньем миллионов двадцать.Тех людей уже нам не дозваться.
Наша боль и наша Атлантида,Нет туда ни поезда, ни гида…
Если я задумчивым бываю,Если я трагическим бываю,Если я обиды не спускаю,Если глаз с фашиста не спускаю, —Значит, я о ней не забываю,Я о той стране не забываю.
1969
«Постарели солдаты…»
Постарели солдатыТой Великой Войны.Исажают салатыПод присмотром жены.Поседели комвзводы,Кто вернулся с войны.Не стареют народы,Но стареют сыны.Поседели комбригиИ комдивы мои.Пишут первые книги,Вспоминая бои.Ордена и медалиГероических летОт осколков спасали,От старения — нет…Не спасают медали,Хоть их много у вас(Кое-что недодали,Все равно есть запас).Ну, а кто — не вернулся,Кто — навек молодой?Кто — теперь обернулсяОбелиском, плитой?Им помочь невозможно —Не вернуть их назад.Потому и тревожноНа душе у солдат.В этом яростном миреИ прекрасном такомПодорваться на мине,Проколоться штыком —Не желают солдатыНикому этих бедИ подобной доплатыЗа рожденье на свет.О мои командармы,Полководцы атак!Были так легендарны!Были молоды так!А теперь тяжелеют,Но на жизнь не ворчат,И лелеют, жалеютНеразумных внучат.
1969
Сидят в обнимку ветераны
(Песня)
Сидят в обнимку ветераны.Немного выпили… — не пьяны…А за спиной чужие страны,А в сердце — раны, в сердце — раны.Живые мертвых вспоминают,С тоской и болью вспоминают.Но только мертвые не знают,Что их живые вспоминают…Им не услышать голос милых,Им не обнять своих любимых.Ничем помочь друзьям не в силах,Живые плачут на могилах.Сидят в обнимку ветераны.Солдаты, сестры, партизаны,Сидят, поют, а в сердце — раны,Незаживающие раны.
1968
М. Максимову
О мертвецах поговорим потом.
М. ДудинОни остались. Мы вернулисьС сознаньем счастья и вины.С нелегкой музыкой столкнулисьПослевоенной тишины.Сменялись осени и зимы.Менял нас трудный наш маршрут.Они одни неизменимы.Они, как слезы, в нас живут.И с каждым годом разрастатьсяНеобъяснимой той вине.Нам никогда не оправдатьсяПеред погибшими в войне.Как верят в бога, в них мы верим.Нам наша молодость — судья.Себя их судьбами проверим.Проверим — павшими — себя.Вдали от молодых и модных,Два побратима пожилых,Поговорим о наших мертвых,А после можно о живых.
1968
В Берлине
Сорок пятый я помню:У рейхстага бурлим.Будто каменоломню,Озираю Берлин.Мы — суровы и строги —И возвышенны так!Мы — пророки и боги —И не меньше никак.Сожаленья — ни каплиНи к другим, ни к себе.Мы еще не ослаблиВ ежедневной борьбе.Мы еще все — из стали!Из огня и брони!И — не на пьедестале,И — не в рамке родни.…Так с какими словамиНынче въедем в Берлин?И с какими глазамиПостоим у витрин?Отпылала та ярость?Тот отгневался гнев?Или в сердце, не старясь,Все рычит, словно лев?Нет ли в нас еще духаТой высокости — стой! —Той скульптурности духа,Гневной цельности той?Нет, другими мы стали,Не глядим с высоты…Замечаем детали…Принимаем цветы.Преподносим подаркиСами — немцам-друзьям.На подарки — все марки!Ну, еще на «сто грамм»…И как будто подарокНам — огромный такой,Эта жизнь и порядок,Этот город живой.И — немецкая формаНа бойце молодом,И — советская формаРядом с ним, с неврагом,И — улыбки как норма,И — детишки кругом……Я счастливым бы не был,Я не ел бы и не пил,Я гордиться б не стал,Если б прах тот и пепелЗдесь сегодня, застал.Мы лежачих не били,Были мы и детьми,Мы и рыцари были,И пророками были,Стали больше — людьми!
1968
Помник
Памятник по-польски — помник!Все, что было, Польша помнит!Города — каменоломни —Это было? Было — помни!Были в яви — не в преданьях —И Освенцим и Майданек.И ревет — в краях недальних —Зверь в эсэсовских медалях.…Памятник поставлен — помник, —Ты настрой души приемник,Он историю напомнит.…Памятники мы листалиИз камней, из рваной стали,Душу кровью исхлестали…
Памятник по-польски — помник.Все, что было, Польша помнит.
1968
«Не прошли они мимо меня…»
Не прошли они мимо меняЭти жесткие дни и дела,Замораживая, леденяИ закручивая удила.
Если грубым бываю порой —Это облик не истинный мой,Это — давнее время во мнеПроступает, как соль на спине.
1965
«Я старею, а жизнь не стареет…»
Я старею, а жизнь не стареет.Это чудо, как ток, меня бьет.Эта разница ранит и греет,Как бы вольтовы дуги дает.
То цветенье, то голые ветки,То огонь, то мороз на душе,То я новый, «с иголки», то ветхийНа прощальном своем рубеже.
Жизнь! Мои не дописаны строки —Ты обязана помнить о том.Растяни мне немыслимо сроки,Надо мной продолжайся потом.
1967
«У меня на столе есть Джалиля портрет…»
У меня на столе есть Джалиля портрет;Рядом смотрит из траурной рамки Хикмет;И — с гвоздикою белой — глядит, улыбаясь,Так похожий на них человек — Белояннис.
Все они — никого, ничего не боялись.Не случилось им рядом шагать по земле,Но портреты их рядом стоят на столе.Есть какая-то нить, что связует бесстрашныхИ за смертной чертой, как солдат — в рукопашных.
1969
В городе юности
В. Богданову
Вокруг меня снуют
и старые и молодые лица.
С. ЕсенинНа жизненном закате всё — дороже,Пронзительней намного и родней.Я прилетел в июньский день погожийВ прекрасный город юности своей.Прекрасный, потому что жизнь — прекрасна,
И каждому земля своя — милей!И потому считаю я пристрастноПрекрасным город юности своей.Той юности, которой не осталось,Той юности, которой нет теперь,Которой столь трагически досталосьЧуть выше нормы бедствий и потерь.
Навстречу мне — как из другого мира —Взволнованная молодость летит,Сама собою занятая мило,Мгновенье рядом и — проходит мимо,Ведь я для них — почти как инвалид…А девушки по-прежнему красивы —Не иссякает эта красота!За то, что ты красива, Жизнь,—спасибо,Что — все твои заполнены места…
Я путь держу до станции конечной.В наследство вам свой город отдаю.И возле вашей юности беспечной,Окаменев как памятник, стою.Смотрю на вас от имени погибших.Смотрю на вас от имени живых.От имени до времени поникших,Израненных ровесников своих.Приемлю жизнь. Вас к жизни — не ревную.Пускай мне с вами рядом не идти, —Благословляю молодость чужуюНа лучшие поступки и пути.
На жизненном закате всё — дороже.Пронзительней намного и родней.Я прилетел в июньский день погожийВ прекрасный город юности своей.
1969
