Николай Максимов - Голое небо
Мать Н. М. Максимова первоначальное образование получила в Париже и французским языком владела так же, как и русским. Интерес к французской литературе она сохранила до конца своей жизни, и под ее влиянием будущий поэт уже ребенком в 10-12-летнем возрасте стал писать детские стихи и куплеты, преимущественно на французском языке. Эти стихотворения не сохранились; впрочем, на французском языке Н. М. Максимов продолжал писать и значительно позднее. Часть его оригинальных и переводных стихотворений на французском языке опубликована в «Стихах», изданных в 1929 г. Не изданными остались прозаические статьи, напр., «La poesie de N. Goumileff», «Le son et le sens» и др.
В 1913 г. Н. М. Максимов был определен в 5-ую СПб. гимназию, помещавшуюся на углу Английского и Екатерингофского проспектов. Учился он хорошо, был одним из лучших учеников, но по слабости здоровья держался в стороне от товарищей и вообще был замкнутым и сосредоточенным подростком. Из предметов гимназического курса больше всего привлекали Н. М. Максимова занятия русской литературой, в особенности в последние годы пребывания в школе, когда преподавание этой дисциплины было поручено К. К. Истомину. По воспоминаниям родных Н. М. Максимова, последний признавался, что К. К. Истомин более, чем кто-либо другой, способствовал развитию его литературного чутья; подросток охотно рассказывал дома об уроках К. К. Истомина и настолько увлекался ими, что остальные занятия всегда отходили на задний план. Все это приводит к мысли о действительно большом влиянии, которое имел К. К. Истомин на развитие своего даровитого ученика. Это обстоятельство заставляет хоть в нескольких словах остановиться на научно-педагогической деятельности К. К. Истомина.
Исследователь русской литературы, К. К. Истомин в годы ученья И. М. Максимова в 5-ой СПб. гимназии особенно интенсивно работал в области древней литературы, помещая в «Известиях 2-го отделения Академии Наук» статьи о «Толковой Палее», затем он перешел к изучению новой русской литературы и стал заниматься творчеством Тургенева. Его статья «Старая манера Тургенева» была также помешена в академическом журнале и отличалась свежестью постановки вопроса и новизной в то время интереса к «проблеме стиля». К. К. Истомина можно определенно считать одним из тех ученых, которые подготовили появление в последующие годы русского формализма* (* Однако нужно отметить, что от формалистов его отличал интерес к стилю как явлению социальному). В этом же «стилистическом» направлении К. К. Истомин изучал русскую комедию XVIII в., творчество Грибоедова, Достоевского, Салтыкова-Щедрина и т. д. К. К. Истомин был больше ученым, чем педагогом, в обычном для дореволюционной эпохи смысле, и свою любовь к литературе, свой интерес к явлениям «стиля» он сумел несомненно внушить ученикам, из которых некоторые, подобно И. М. Максимову, стали потом серьезно отдаваться литературному творчеству; из учеников К. К. Истомина особенно выдвинулся в последние годы Леонид Грабарь.
Помимо обычных классных уроков, К. К. Истомин вел еще занятия в гимназическом литературном кружке. Для одного из заседаний этого кружка Н. М. Максимов приготовил реферат «О космическом сознании», представлявший не только компилятивное изложение проработанного материала, но и попытку самостоятельного углубления проблемы. Тогда же — в 1918–1919 гг. — Н. М. Максимов пишет ряд стихотворений, проникнутых «космическими» настроениями, он увлекается в эти годы поэзией Уолта Уитмена, а также русских космистов, и, таким образом, реферат «о космическом сознании» может рассматриваться, как некий манифест, как некоторая поэтическая декларация.
Помимо литературного кружка, К. К. Истомин занимался со своими учениками театральными постановками, пытаясь воскресить на сцене изучаемую им комедию XVIII в. В постановке одной из комедий М. Прокудина-Горского принял участие и Н. М. Максимов.
В 1920 г. Н. М. Максимов закончил среднее образование. Пятая гимназия, преобразованная к тому времени в 37-ую трудшколу, переживала тогда период подъема, во главе ее стоял профессор Н. С. Державин, ныне академик, и Н. М. Максимов, по окончании школы, обладал серьезным запасом знаний, навыков и сведений. После годичного и совершенно случайного пребывания в Институте инженеров путей сообщения, Н. М. Максимов поступает на «Высшие технико-педагогические курсы», ставшие одной из составных частей возникшего позднее Педвуза имени Герцена. В 1923 г., продолжая работать на этих курсах, Н. М. Максимов поступил на педагогическое отделение факультета общественных наук Ленинградского (тогда еще Петроградского) университета. К 1925 г. он уже окончил оба высших учебных заведения. В высшей школе, помимо литературы, Н. М. Максимова очень интересовала история и в особенности социология. Его тетради этого периода полны не только конспектов лекций и заметок учебного характера, но и разнообразных выписок из сочинений Маркса, Энгельса, Ленина, Плеханова и т. д. Вообще историческое образование было у Н. М. Максимова очень солидным, и на этом прочном фундаменте и могли впоследствии вырасти такие значительные произведения его, как «История и современность», «Футбол», «Ну, что ж, хоть я ненужный и калека» и т. д.
Подобно своей матери, и Н. М. Максимов обладал педагогическим дарованием и любовью к преподаванию и еще студентом стал работать в качестве преподавателя русского языка, литературы и обществоведения в нескольких трудовых школах Ленинграда, сперва в 86-ой (Путиловской), а затем в 48-ой, переименованной из прежней 37-ой, бывшей 5-ой гимназии, а также в руководимой его матерью до 1925 г. школе рабочей молодежи.
С большим интересом и жаром работал и М. Максимов в качестве преподавателя, серьезно и вдумчиво относясь к своим педагогическим, в частности воспитательским обязанностям. Молодой, отзывчивый и всегда ласковый и приветливый, он пользовался любовью и уважением как своих товарищей, так и учащихся.
Объединяя в своих руках преподавание родного языка, литературы и обществоведения в младших классах трудовой школы, Н. М. Максимов всегда выходил далеко за пределы программы, подбирая свежий, незатасканный и прекрасно подходящий иллюстративный материал, в особенности с увлечением применяя «экскурсионный» метод работы. Проявляя большой интерес к драматизации, Н. М. Максимов, по просьбе школьной администрации, взял на себе ведение драматического кружка. Ряд подготовленных и осуществленных им постановок отличался серьезным содержанием, большим вкусом и вдумчивой отделкой. Из его постановок особенно удачной была инсценировка «10 дней, которые потрясли мир» Джона Рида.
Всегда ровный, приветливый и сдержанный, Н. М. Максимов тщательно скрывал свои поэтические занятия, никогда не делал попыток предать свои произведения печати и был «потаенным» поэтом. Также неохотно поступал он в разговоры о современной поэзии, за которой внимательно, с неослабным интересом следил, приобретая почти все более или менее значительные издания современных поэтов и изучая их художественный метод и творческий облик.
Глядя на этого высокого, худого молодого человека, слегка сгорбленного и болезненного на вид, глядя на него в школе при исполнении обязанностей классного наставника, секретаря предметной комиссии или руководителя драматического кружка, нельзя было предположить, что он — поэт. Поэзия была для Н. М. Максимова глубоко-интимным, личным делом, которое он таил стыдливо, настойчиво, долго. Несомненно, он сознавал размеры своего дарования, и нежелание делать свои стихи достоянием гласности едва ли не было у него продиктовано опасениями оказаться дурно понятым и принятым. Свои настроения и причины столь тщательно оберегаемой замкнутости чрезвычайно требовательный к себе покойный поэт выразил в стихотворении «Проба пера».
Надо долго ждать и пробоватьСилу первого пера,Чтоб наверно знать, до гроба лиБудет муза нам сестра.
Будет ли в твоих творенияхБуква каждая остра,Словно ты писал на деревеВерной сталью топора.
Иль как перышко пуховоеУлетит она легкаВ небеса и в вечно-новые,Перистые облака.
Не зови ж ее изменницейИ коварной не зови,Раз она как небо пенноеИли сны твоей любви.
И не знаю я, до гроба лиБудет муза мне сестра,Но я долго-долго пробовалТайну первого пера.
1923
Хрупкий от природы, слабый здоровьем, Н. М. Максимов остро чувствовал свою болезненность и неоднократно обращался в стихах к этой теме. Иногда личные настроения и переживания, вызванные болезнью, он проецирует в космос и создает такие искренние и глубокие вещи, как «Врач сказал» (1926).
