Георгий Шенгели - Собрание стихотворений
Август 1922
ОСЕННИЙ ВЕНОК
* * *Нет молодости. Лета нет и юга.Смешно: я осмотреться не успел,А три тепла уплыли за предел,За дымную черту земного круга.Проходит август в тишине полян,И — знак того, что недалеко вьюга, –Искрится в высоте Альдебаран.
* * *Искрится в высоте Альдебаран,Рубин, весь налитой багрянцем страстным.Зовет взлететь к нему порывом властным.Но где болид? Ядро? Аэроплан?Но что болтать? И вижу сквозь туман –Ко мне склонилась ты лицом неясным.Не знаю как, но я тобою пьян.
* * *Не знаю как, но я тобою пьян.Я не хотел такой внезапной чары.Достаточно меня гнели удары;Довольно вывихов, довольно ран.На мне давно запаяна кольчуга.Но ты… И вновь я болью обуян,Еще чужая, поздняя подруга.
* * *Еще чужая, поздняя подруга,Осенняя последняя любовь…О, пережить с тобою, вспомнить вновьНорд-оста песнь, полынный запах луга.Но я не тот. Теперь бы я не могТебя позвать под парус, вздутый туго, –Что дам тебе моей любви в залог?
* * *Что дам тебе моей любви в залог?Чем я означу бледное томленье?В нем для тебя лишь боль, не упоенье:Так начертал нам августовский Бог.Что запаять в твоем кольце упруго?В крутой металл какой бы камень влег?Рубин? О нет. Не он символ недуга.
* * *Рубин? О нет. Не он символ недуга.Рубин ты знала в страсти молодой.В нем дней весенних клокотал прибой,Как Бахова властительная фуга.Какой прибой? В порту мы. Жидкий грогНам руки жжет, и вот — сквозь дрожь испугаЖемчужина, пузырчатый ожог.
* * *Жемчужина, пузырчатый ожог:В нее бескровный дождь осенний пролит,В ней влажный жар тревожит и неволит:Боль тех, кто заблудился без дорог.Ах, если бы: Крым, ураган, фелюга…Но ты прости: я дал тебе, что мог, –Нет молодости, лета нет и юга.
* * *Нет молодости. Лета нет и юга.Искрится в высоте Альдебаран.Не знаю как, но я тобою пьян,Еще чужая, поздняя подруга.Что дам тебе моей любви в залог?Рубин? О нет. Не он символ недуга, –Жемчужина, пузырчатый ожог.
Август 1922
КУРТИЗАН
(Из Эдмона Ризо)У медного персидского бродягиОн желтую жемчужину купил,Сияющую нежной сетью жил,Оттаявших в бледно-молочной влаге.И зная: красота острее шпаги,С жемчужиной принять любовный пылКрасавице холодной предложилПисьмом на раззолоченной бумаге.Жемчужина отвергнута. Увы!Он не подъемлет скорбной головы,Трудясь упорно над сонетом пленным.Окончив, — перл старательно дробит:Письмо ей посылая, осушитЧернила этим прахом драгоценным.
<1922>
«Нет, не явиться тем стихам…»
Н.М.
Нет, не явиться тем стихам,Где бы моя любовь запела:Пока звенит струною тело,Не зазвенеть тугим словам.Нет холода. Но пусть не минетНи этот жар, ни этот бред;Пусть навсегда меня покинетТот, кто во мне: другой, поэт.Одно да будет: колыханье,И мысль, окутанная тьмой,И — да поит меня чумойТвое айвовое дыханье!
26. VIII.1922
«Жара ли мучает или тебя люблю…»
Н.М.
Жара ли мучает или тебя люблю,Но некий мглистый зной расплавил мысль мою,И зреют образы, тугими облакамиВздуваясь и всходя над мутными полями,И только зарева и радуги вверху.Как мне их покорить стеклянному стиху,Такому хрупкому и колкому такому?Как в нем запечатлеть бестелую истому?И время тянется… О, если б ветерка!О, если б тронула меня твоя рука,Твоя прохладная, как будто неживая,Нежаркой ласкою случайно обвивая!
28. VIII.1922
«Я постарел. О чем теперь мечтаю?»
Н.М.
Я постарел. О чем теперь мечтаю?Не о лужке пастушьем, не о балке,Зияющей в солончаках морозныхПод киммерийским под полынным солнцем.Я не хочу ни парусного бота,Свистящего сквозь августовский фосфор,Ни хриплого авто, что вылетаетНа круглый мост чрез Зимнюю Канавку.Что мне ковры йомудские и синийФаянс, и колкий сахар кокаинаУ рыжего художника, к комуМы из театра заезжаем на ночь?Мечтается столовая большая,Часов стеклянный гроб, где древоточецОтмеривает время, вата в окнах,В углу багаж еще в наклейках свежих,Сознание, что всё осталось там,Где станции, где алебарды стрелок, –И ты в соседней комнате звенишьИ плещешь умывальником, и скоро,Вся свежая и грустная немного,И добрая, придешь и сядешь рядом…
2. IX.1922
«Как странно всё… Должно быть, нервы…»
Как странно всё… Должно быть, нервыОслабли, перенапряглись…Вчера я был с тобою, с первой,И мысли бурею неслись.Я знаю этот лёт, вспененныйТуманом, зноем, синевой,Мучительный, неутоленный,Неразделенный… неживой!Сегодня — всё омыто, сдуто,И в жестяную тишинуСпадают крупные минутыИ гальками идут ко дну.И в каждом торопливом кругеЯ вижу — то былые сны,То взмах смычка, то взгляд подруги,То гробовые пелены.В однообразной этой смене«Чего-то нет, чего-то жаль» –И музыки, и упоений,Уплывших безвозвратно вдаль.
7. IX.1922
«Солнце ночное, любовь, — твоя взбегает квадрига…»
Н.М.
Солнце ночное, любовь, — твоя взбегает квадрига,В мой позвоночник сыпнув огненной дробью подков,Плотной слезою исторгнув отстой обесцененной жизни, –Что же, как падаешь ты, — я не исчезну с тобой.
26. IX.1922
«Ты сравниваешь? — Сравнивай! Быть может…»
Ты сравниваешь? — Сравнивай! Быть может,Я хуже их. Но, значит, ты лгала,Когда шептала, что тебя тревожитАпрельская моих порывов мгла,Что лишь моя любовь тебя стреножит,Что лишь она тебе стальные вложитИ повелительные удила.Лгала? — Пусть так. Но, значит, не посмела…
16. XI.1922
«Над моей кроватью сонной…»
Н.М.
Над моей кроватью соннойПосле долгих-долгих летСнова сталью вороненойГолубеет пистолет.Помню, как снега белелиИ в морозной тишинеОжидание дуэлиОбжигало душу мне;Помню сломанные веткиНа сугробе золотомИ пружинный зуб гашеткиПод уверенным перстом.Хорошо на грань поставитьТридцать лет и тридцать книг,Хорошо всю жизнь заплавить,Как в кристалл, в гремучий миг!..Может быть, и повторитсяСон давно ушедших лет:Звонко щелкнув, разрядитсяБирюзовый пистолет.Пуншевою злобой взмылитЗлоба радостная рот,Если, раненный навылет,Враг бескостно упадет.Если даже сам я будуЭтот враг, то и тогдаВсю мою тоску избуду,Побеждая навсегда!
21. XII.1922
ПИСЬМО
Наварен тягучий сургучЗапонкой золотою;Скрипичного имени ключВ нем легкою лег чертою.По просветам ровных строкМузыку чую в конверте.Но — заревой ли рожокИли валторны смерти?Падает каждый напев,Сердцу дает подножку…Пальцы, захолодев,Надламывают лепешку.
1922
«Прозрачная резервуаров медь…»
