Леонид Аронзон - Избранное

" По надберегу, по мосту, по "

По надберегу, по мосту, повсей душе, излинованной ливнем,пробивается ветер в упорк одичавшему за ночь заливу.

А под тучами мчат облака,за блестящие шпили цепляясь,и открытая настежь рекашевелит, как шаманит, цепями.

По мостам, вдоль перил, о душа,цепеней под дурной непогодой,и, как ведьма, во мне замешайэту ночь, этот север и воду.

В этих выплесках женственность та,что ещё доведет до убийства,и в печальном граале балтийскомвдруг откроется как пустота.

1961

" Когда безденежный и пеший "

Когда безденежный и пешийбегу по улицам один,осенней площадью помешан,осенним холодом гоним,

и всадник мечется по следуна чудно вылитом коне,стихи случайные, как беды,они всего верней во мне.

Но так недолог я над миром,когда с утра скользит река,когда последнее мерилок лицу прижатая рука,

когда стою, и мир развернут,скользит река, и под мостомплыву, раскачиваясь мёртвый,на воду сорванным листом,

но счастье всё-таки страшнеесреди друзей, в тени жены.Беги тех радостей, Евгений,мы перебьёмся до весны!

1961

" Лицо — реке, о набережных плеск, "

Лицо — реке, о набережных плеск,вся эта ночь, как памятник бессонна,и осень, обнажённая как крест,срывается на мокрые газоны.

А я — изгой, река моя во мне,скользит по рёбрам, ударяя в душу,и мост уже не мост, не переезд,а обморока длинный промежуток.

Срывая плащ, подрагивает мост,и фонари предутренние ранни,я подниму лицо твоё, как тост,за самое высокое изгнанье

в поэзию, а тучи в облакахк над-берегу сбиваются и тонут,и тихая шевелится река,и мост над ней, как колокол, изогнут.

Звони, мой мост, мой колокол, мой щит,соломинка моя, моя утрата,когда кричу я, осенью распятый,как страшно мне и горестно не жить.

1961

" По вестибюльной скуке города "

По вестибюльной скуке городапередвечернего, по скукек дождю приподнятого воротая узнаю о Петербургеподробности, и с ними в садуиду и мыслю непрестанно,пока слагается в осадокрассказ о буднях арестанта.

1960

ВАЛААМ

1.

Где лодка врезана в песок,кормой об озеро стуча,где мог бы чащи этой лосьстоять, любя свою печаль,

там я, надев очки слепца,смотрю на синие картины,по отпечаткам стоп в пескаххочу узнать лицо мужчины.

И потому как тот ушедшийбыл ликом мрачен и безумен,вокруг меня сновали шершни,как будто я вчера здесь умер.

2.Где бледный швед, устав от качки,хватался за уступы камня,где гладкий ветер пас волну,прибив два тела к валуну,где шерстяной перчаткой брал ябока ярящихся шмелей,и чешуя ночных рыбалоксребрила с волн ползущий шлейф,и там я, расправляя лик твой,смотрел на сны озер и видел,как меж камней стоял великий,чело украсивший гордыней.

[Весна] 1965

" Вега рек на гривах свей, "

Р.П.

Вега рек на гривах свей,пряжа пчел лесных — Онега,нега утренних церквейна холмах ночного брега…Где колеблющимся зноем,утопив стопы в песок,ты стояла предо мною,глядя Господу в лицо.

[Июль 1965]

СОНЕТ В ИГАРКУ

Ал. Ал.

У вас белее наши ночи,а значит, белый свет белей:белей породы лебедейи облака, и шеи дочек.

Природа, что она? Подстрочникс языков неба? и Орфейне сочинитель, не Орфей,а Гнедич, Кашкин, переводчик?

И право, где же в ней сонет?Увы, его в природе нет.В ней есть леса, но нету древа:

оно — в садах небытия:Орфей тот, Эвридике льстя,не Эвридику пел, но Еву!

Июнь 1967

" В поле полем я дышу. "

В поле полем я дышу.Вдруг тоскливо. Речка. Берег.Не своей тоски ли шумя услышал в крыльях зверя?Пролетел… Стою один.Ничего уже не вижу.Только небо впереди.Воздух черен и недвижим.Там, где девочкой нагойя стоял в каком-то детстве,что там, дерево ли, коньили вовсе неизвестный?

[1967?]

" Дурна осенняя погода: "

Дурна осенняя погода:кругом тоска и непогода.Понур октябрь в октябре,и в скуке не отыщешь брода.Одно спасение — колода.Или, колоды не беря,сесть перечитывать себя.

[1968]

" Есть между нами молчание. Одно. "

Есть между нами молчание. Одно.Молчание одно, другое, третье.Полно молчаний, каждое оно —есть матерьял для стихотворной сети.

А слово — нить. Его в иглу проденьтеи словонитью сделайте окно —молчание теперь обрамлено,оно — ячейка невода в сонете.

Чем более ячейка, тем крупнейразмер души, запутавшейся в ней.Любой улов обильный будет мельче,

чем у ловца, посмеющего сметьгигантскую связать такую сеть,в которой бы была одна ячейка!

[1968?]

" Боже мой, как все красиво! "

Боже мой, как все красиво!Всякий раз как никогда.Нет в прекрасном перерыва,отвернуться б, но куда?

Оттого, что он речной,ветер трепетный прохладен.Никакого мира сзади —все, что есть — передо мной.

[Весна 1970]

" Не ты ли, спятивший на нежном, "

Не ты ли, спятивший на нежном,с неутомимостью верблюжьейпрошел все море побережьем,ночными мыслями навьюжен,

и не к тебе ли без одеждыспускался ангел безоружныйи с утопической надеждойна упоительную дружбу?

Так неужели моря умбыл только ветер, только шум?Я видел: ангел твой не прячась

в раздумье медленном летелв свою пустыню, в свой надел,твоим отступничеством мрачный.

[Весна? 1970]

" Как хорошо в покинутых местах! "

[Сентябрь 1970]

Как хорошо в покинутых местах!Покинутых людьми, но не богами.И дождь идет, и мокнет красоталесных деревьев, поднятых холмами.

И дождь идет, и мокнет красоталесных деревьев, поднятых холмами, —как хорошо в покинутых местах,покинутых людьми, но не богами.

[Сентябрь 1970]

" Да, ночь пространна! "

Да, ночь пространна!За изгибом ветокизгиб дорог,изгиб моей судьбы,о тишина путей,ночей, ветвей,мне ведомтот путь путей,коснувшийся стопы.

   Ночь как туннель,   и в мире какофоний   ночных дорог,   где оживает страх,   стоят спокойно   царственные кони   в зеленом сгустке   сумеречных трав.

Ночь — воскресенье душ,и четкость очертанийя с каждым шагом вынужден терять,и смутность мираза чертою званья,как дикое пространство бытия.

   Там круговерть ветвей,   стопа, коснись дороги,   где круговерть судьбы   роняет след.   Не бойся звезд,   идущие как боги,   как в день творенья,   выйдем на рассвет.

1958 (1959)