Людмила Мартьянова - Сонет Серебряного века. Сборник стихов. В 2 томах. Том 1

Сонет триолетно-актавный

Нисходит милая прохлада,В саду не шелохнется лист,Простор за Волгой нежно-мглистНисходит милая прохлада

На задремавший сумрак сада,Где воздух сладостно-душист.

Нисходит милая прохлада,В саду не шелохнется лист.

В душе смиряется досада,И снова облик жизни чист,И вновь душа беспечно рада,Как будто соловьиный свист

Звучит в нерукотворном храме,Победное колебля знамя.

19 июля 1920

Обнаженный царь страны блаженной,Кроткий отрок, грозный властелин,Красотой сияя нерастленной,Над дремотной скукою равнин,

Над податливостью влажных глин,Над томленьем тусклой жизни пленнойОн вознесся в славе неизменной,Несравненный, дивный, он один.

Блещут яхонты, рубины, лалыВ диадеме на его кудрях,Два огня горят в его очах,

И уста его, как вишни, алы.У него в руках тяжелый мечИ в устах пленительная речь.

24 июля 1920

Ольга Чюмина

Умирающая художница

Памяти М. Башкирцевой

1Охвачена минутным забытьем,Покоилась она – белее лилийИ ландышей, что в комнате кругомСвой аромат чарующий струили...С ее лица та скорбная черта,Что говорит о муках затаенных,Сомнениях и о ночах бессонных,—Изгладилась, и бледные устаРаскрылися улыбкою счастливой,Как будто ей счастливый снился сон,И светлый ум, тревожный и пытливый,Сомненьями так часто удручен,—На все нашел ответ и разрешенье,И за борьбой пришло успокоенье...

2Вокруг нее – ее созданий ряд:Ряды картин, начатые творенья,Где с полотна на зрителя глядятЕе идей живые воплощенья.От мелких драм из жизни бедняков,Записанных и схваченных с натуры,Где все живет: и лица и фигурыИ говорит красноречивей слов,До чудных сцен евангельских преданийИль эпопеи Рима роковойИ Греции: весь цикл ее созданий —Все истиной проникнуто одной.«Святые жены», «Цезарь», «Навзикая»...Повсюду – мысль, везде – душа живая.

3И снится ей: опасность далекаИ снова грудь больная дышит смело.Работать! Жить! Ведь жизнь так коротка,Так коротка, а в ней так много дела!Ужели же не суждено облечьЕй в образы задуманное ею?Ужель оно погибнет вместе с нею?И ей восторг не суждено зажечьВ сердцах людей, чтоб, глядя на твореньяХудожницы, мог каждый оценить,Постигнуть мог душою их значеньеИ вместе с ней и мыслить, и любить?..Как? Умереть? Когда желаешь страстноТворить и жить, и жизнь сама прекрасна!

4Со стоном вдруг очнулася она!Как тяжело! Как ноет грудь больная!Сомненья нет: она осужденаИ близится минута роковая...Так все любить: природу и людей,Искусство, жизнь, и тишину, и грозы,И смех, и грусть, и радости, и слезы,Сиянье дня, безмолвие ночей —И – умереть!.. Кто плачет? Кто, рыдая,Склонился к ней? Не надо! До концаОна, ни в чем себе не изменяя,Увидит смерть с решимостью борца,И не «рабом лукавым и ленивым»Перед судом предстанет справедливым...

1889

Сонет

Певцы прекрасного, туман сомнений мрачныхДля вас не затемнил кастальских вод хрусталь.В струях поэзии холодных и прозрачныхНе скрыли вы заветную печаль.Для вас крушений нет и нет огней маячных,Утесы грозные пугают вас едва ль,И вы с доверчивой улыбкой новобрачныхГлядите пред собой в заманчивую даль.Картину знаю я: тюремный двор сырой...Он кажется еще мрачней и неприютнейВ холодном сумраке; вечернею поройПрисел в углу его певец беспечный с лютней,И там, где мрак и смерть и камень, и чугун,Он сыплет золото своих певучих струн.

Из крымских набросков

2.Notturno

Ночною тьмой оделись дали,И капли редкие дождя,Сухую почву бороздя,Почти бесшумно упадали,И Одалар с Медведь-горойКак бы закутались чадрой.Царила тишь волшебной сказки;Лишь теплый ветер, полный ласки,Разгоряченного лицаКасался нежно и несмело,А море, море без концаВо тьме незримое шумело,—И плеск дождя, и шум валов —Звучали песнею без слов.

Вячеслав Иванов

Золотые завесы

Di pensier in pensier,

di monte in monte

Mi guida Amor...

I

Лучами стрел Эрот меня пронзил,Влача на казнь, как связня Севастьяна;И расточа горючий сноп колчана,С другим снопом примчаться угрозил.

Так вечный сон мой жребий отразилВ зеркальности нелживого обмана...И стал я весь одна живая рана;И каждый луч мне в сердце водрузил

Росток огня, и корнем врос тягучим,И я расцвел – золотоцвет мечей —Одним из солнц; и багрецом текучим

К ногам стекла волна моих ключей...Ты погребла в пурпурном море тело,И роза дня в струистой урне тлела.

II

Сон развернул огнеязычный свиток:Сплетясь, кружим – из ярых солнц одно —Я сам и та, чью жизнь с моей давноПлавильщик душ в единый сплавил слиток.

И мчась, лучим палящих сил избыток;И дальнее расторг Эрот звено,—И притяженной было сужденоЗвезде лететь в горнило страстных пыток.

Но вихрь огня тончайших струн венцомОна, в эфире тая, облачала,Венчала нас Сатурновым кольцом.

И страсть трех душ томилась и кричала, —И сопряженных так, лицо с лицом,Метель миров, свивая, разлучала.

III

Во сне предстал мне наг и смугл Эрот,Как знойного пловец Архипелага.С ночных кудрей текла на плечи влага;Вздымались перси; в пене бледный рот...

«Тебе слугой была моя отвага,Тебе, – шепнул он, – дар моих щедрот:В индийский я нырнул водоворот,Утешного тебе искатель блага».

И, сеткой препоясан, вынул онЖемчужину таинственного блеска.И в руку мне она скатилась веско...

И схвачен в вир, и бурей унесен,Как Паоло, с тобой, моя Франческа,Я свил свой вихрь. Кто свеял с веждмой сон?

IV

Таинственная светится рукаВ девических твоих и вещих грезах,Где птицы солнца на янтарных лозахПоют гроздий сок, примчась издалека,—

И тени белых конниц – облака —Томят лазурь в неразрешенных грозах,И пчелы полдня зыблются на розахТобой недоплетенного венка...

И в сонной мгле, что шепчет безглагольно,Единственная светится рукаИ держит сердце радостно и больно.

И ждет, и верит светлая тоска,И бьется сердце сладко-подневольно,Как сжатая теснинами река.

V

Ты в грезе сонной изъясняла мнеРечь мудрых птиц, что с пеньем отлетелиЗа гроздьем – в пищу нам, мы ж на постелиТоржественной их ждали в вещем сне.

Эфирных тел в божественной метелиТак мы скитались, вверя дух волнеБесплотных встреч, – и в легкой их странеНас сочетал Эрот, как мы хотели.

Зане единый предизбрали мыДля светлого свиданья миг разлуки:И в час урочный из священной тьмы

Соединились видящие рукиИ надо мной таинственно возникТвой тихий лик, твой осветленный лик.

VI

Та, в чьей руке златых запруд ключи,Чтоб размыкать волшебные Пактолы;Чей видел взор весны недольней долыИ древних солнц далекие лучи;

Чью розу гнут всех горних бурь Эолы,Чью лилию пронзают все мечи,—В мерцании Сивиллиной свечиДуш лицезрит сплетенья и расколы.

И мне вещала: «Сердце! рдяный сад,Где Тайная над белым покрываломЖивых цветов вздыхает теплый яд!..

Ты с даром к ней подходишь огнеалымИ шепчешь заговор: кто им заклят,Ужален тот любви цветущим жалом».

VII

Венчанная крестом лучистым лань,—Подобие тех солнечных оленей,Что в дебрях воззывал восторг молений,—Глядится так сквозь утреннюю ткань

В озерный сон, где заревая раньКупает жемчуг первых осветлений,—Как ты, глядясь в глаза моих томлений,Сбираешь умилений светлых дань,

Росу любви в кристаллы горних лилийИ сердцу шепчешь: «Угаси пожар!Довольно полдни жадный дол палили... »

И силой девственных и тихих чарМне весть поет твой взор золотокарийО тронах ангельских и новой твари.

VIII

Держа в руке свой пламенник опасный,Зачем, дрожа, ты крадешься. Психея, —Мой лик узнать? Запрет нарушить смея,Несешь в опочивальню свет напрасный?

Желаньем и сомнением болея,Почто не веришь сердца вести ясной,—Лампаде тусклой веришь? Бог прекрасный —Я пред тобой, и не похож на змея.

Но светлого единый миг супруга Ты видела...Отныне страстью жаднойПронзенная с неведомою силой,

Скитаться будешь по земле немилой,Перстами заградив елей лампадный,И близкого в разлуке клича друга.

IX