Федор Сухов - Красная палата

Федор СУХОВ

КРАСНАЯ ПАЛАТА

ЗЕЛЕНЫЕ СВЯТКИ

Вышли на свет цветы и травы. Оправились, повеселели зеленя. Облиствились деревья: березы, осины, ясени. Люди вышли к завалинкам, среди них много ряженых, много святошников.

Я вчера была у кума,Увидала Аввакума.Аввакум ходил-похаживал,Бороду свою показывал.Борода-то длиннымРаздождилась ливнем,По всему по раннемуСпящему заречьюРасшумелась бранною,Непотребной речью.По такому поводу,По такому случаюНикакую бородуБольше я не слушаю.

(Из окна своей избы.)Слопал бес. И не оставил косточек,Духа не оставил человечьего.Пожалеть бы, да жалеть не хочется,За язык сама себя повесила.Вытянула длинный свой язычище,Клюнула на дьявольскую удочку…

С нас со всех когда-нибудь да взыщется,Долго не гулять коню без удержу,Без уздечки не гулять, без оброти.

Закрутило утицуВ крутояром омуте.Укачало озероМолодого селезня,Все оно березово,Солнечно разведрилось.Встрепенулся селезень,Громко крикнул утицу…А мы просо сеяли,Рассевали у лесу.

Марковна,Схожу-ка я на улицу,Подышу ромашками да кашками.

Аль какую заприметил утицу?Аль обольстился сказками?

Бабьей дурью маешься. Не сказками —Скоморошьими я обольстился песнями.

Расщедрись, весна,Днями красными,С речного днаВзыграй перстнями,Росой смочиВетку-веточку,Подбери ключиК лету-летечку!

Не гром гремитИ не дождь идет,Аввакум шумит,Бородой трясет.

Подобру, без злого умыслаК вам пришел я, слуги бесовы.(Обращаясь к одной из прихожанок.)Что ты, умница-разумница,Что не тешишь себя песнями?Что не радуешь нечистогоСкоморошьим наваждением?Али кровушка вся выстылаОт греховного радения?Так ли говорю, Прасковьюшка?

Слово попусту не молвится,Издрожалась, изболелась кровушка,Вся-то я — как упокойница.На могилки голосить пойду.

                                Не велено,Мертвых полошить не надобно.Ты смотри, как весело, как зелено,Как господь землицу-то обрадовал!По его всевышней милостиКаждой твари по заслугам воздано.

Прасковья замечает местного колдуна Протаса, быстро убегает к кладбищу, к своим могилкам.

(Подходя к Аввакуму.)Аввакум, отколе смог ты вылезтиНаподобье червяка навозного?

Чирей на язык тебе, безбожнику,Жалкому исчадью адову!..(Размашисто крестится.)Яблоньки цветут… Как по снегуЯ хожу и сердце радую.Упаси меня, о господи,От греха, от духа подлогоИ от сатанинской гордостиНечестивца бесомордого,Удержи от искушения…

Аввакум, ты не удержишься,Не найдешь себе спасенияОт зазывной песни девичьей.

(Голосит на кладбище.)Не ужился с иволгой соловушка,Что-то не слыхать его, залетного.Голова ли ты, моя головушка,Не ищи ты больше зелья приворотного.Не томи, не изводи себя бессонницей,Неприкаянной не убивайся странницей.Во поле трава по ветру клонится,Что с травою, что с зеленой станется?Резвые утихнут колокольчики,Над дорожной отзвенят обочиной,Хрустнут бедные дитячьи косточкиПод косой, безжалостно наточенной.Никуда-то от косы не денешься,Никуда-то от нее не скроешься.Красная себя сгубила девица,Сгасла зоренька за дальнею околицей.Потемнело, свечерело поле чистое,Облилось оно росой студеною,Чтоб трава, как реченька речистая,Пала в ноги ветру полуденному.Чтоб коса еще жаднее зариласьНа мою на травушку-муравушку,Чтоб туманом, как водою, залилоЗемлю всю от краешка до краюшку…

Спать пойду.

                Иди да не сворачивайК молодым ромашкам на обочину.

Без указа твоего собачьегоРазгляжу дорогуК дому отчему.

Нет, не разглядишь. Очутишься,По веленью моему окажешьсяТам, где крякает ночная утица,Где русалочья вскипает кашица.В озере, на кочке на лягушечьейБудешь петь свою заутреню,Будешь звать под тальниковой кущицей…

Не твою ль лодчонку утлую?Не твоей ли бесомордой милостиБуду кланяться я, кучаться?

Господи! Когда успела вырастиЭта ивовая кущица?И вода, когда она нахлынула?Яблоневым белым цветом вспенилась,Неуемных соловьев да ивологКолдовское расплескала пение.Будто вправду взволновалось озеро,На меня, на грешного, разгневалось,Ну а я — я вроде с островаЗрю разгневанную невидаль.Зрю я ивовую кущицу,Небо зрю над этой кущицей,Слышу — петуха аль курицу? —Петухом пропела курица.Быть беде. Тут не Протасова,Не его тут прихоть видится, —Дьявол вздумал позлорадствоватьНад речушкою извилистой.Над моей смиренной КудьмоюВздумал сатана потешиться,Норовит ударить в грудь моюОстрыми рогами месяца.Стрелами пускает молоньи,Бесперечь глаголят всполохи,Будто поднятыми волнамиПал нечистый прямо под ноги.Порешил на мне он выместитьЗлобу злючую, шипучую…Я к твоей взываю милости,Господи! Тебе я кучаюсь,Проведи меня до колышка,До незримого мной пряслица.(Видит идущего по призрачной воде человека.)Это, кто это?

                Прасковьюшка,Это я хотела спрятаться.

От кого, скажи, родимая?

От ликующего месяца,От его от света дивного,Что в глазах моих мерещится,Что мою холодит кровушку.

Всюду сатана злорадствует…Ты спровадь-ко меня к колышку,К моему родному пряслицу.К Марковне моей. А Марковна,Как воззрится, горемычная…Знать, зоря восходит. МаковоПо всему по небу выцвела.А воды-то вроде не было,Вроде я ступаю посуху.Яблоньки цветут. И непогодьК моему не липнет посоху.Так ли говорю, Прасковьюшка?

Говорит, глаголет истина.

Значит, не сробела кровушка,Значит, вся она не выстыла…

ЧЕТВЕРОНОГИЙ ПРИХОЖАНИН

Стоящая на отшибе деревянная церквушка. При церквушке кладбище, могилки. Прошедшая между могилок Прасковья ступила на паперть, тронула приоткрытую церковную дверь.

Входи, мой свет,Прасковьюшка, входи,Врата в храм божий всякому открыты.Уж коий час я воздаю один,Всевышнему творю свои молитвы.Святому духу возношу своюВ грехах погрязшую живую душу,Присягу нерушимую даю,А глядь-поглядь,Возьму да и нарушу.Велик соблазн,Хитер нечистый дух,Везде свои он расставляет сети…

Ведь рек господь, как пропоет петух,И ты забудешь о своем обете.И не с того ли торжествует бес,Что я взываю и радею всуе.Неотвратимый, зримый мною перст,Он на меня всечасно указует.И, указуя, он глаголет: зриСтези свои, заблудший человече,В тартарары ведут твои стези,Твои пустые, суетные речи.

Уж больно страшно баешь, Аввакум.

Себя страшу, дабы не ведать страха,Дабы не дать нечистому врагуВосстать из торжествующего мрака.Дабы цветущих яблонь красотуНе обращал он в пакостную лужу…Я указующему говорю персту:Великого обета не нарушу!

На улице-то сызнова красно.

Возликовало, устоялось лето.

Ходила я прогалиной лесной,Давно такого не видала леса…Неразговорчивый какой-то стал,Какой-то тайной опечален думой,Сомкнул свои зеленые уста,Ни кленом не обмолвился, ни дубом.К рябине подходила. А онаНе ворохнулась, горькая рябина.Такая, видно, наша сторона,Ее как будто молоньей убило.

Бог наказует за грехи. А грехОт человеков завсегда исходит,От бога отступился человек,Погряз в своем греховном огороде,В своей гордыне дьявольской погряз.

Я только-только вылезла из грязи,Нарошно будто, будто напоказНечистый дух везде набезобразил,Всю улицу изрыл, исколесил,Дороги все избил, исколобродил.

Проложенные господом стези,Они не сгинут ни в каком болоте.Они сухими выйдут из воды,Ходи, Прасковья, тропками сухими.

Ведь от своей-то не уйдешь беды,Настигнет посуху и помокру настигнет.Ой, Аввакум, какая страсть!!!

Прасковья, приседая, прячется за спину Аввакума, с ужасом озирая неслышно вошедшего в церковь матерого медведя.