Александр Перфильев - Стихи
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Александр Перфильев - Стихи краткое содержание
Стихи читать онлайн бесплатно
Александр Перфильев. Cтихи. Мюнхен, 1976
(По записи поэта):
«Предполагаемый, но не окончательно решенный эпиграф к сборнику. Вероятно — нет»:
«Пусть розы вянут — это ничего —Всему цветущему даны живые сроки.А в этой книжке сердца моего —Быть может, есть, невянущие строки.»
Ирина Сабурова. Предисловие
«Мой биограф будет очень счастлив,Будет улыбаться полчаса…»
Н. Гумилев
Биографы и историки литературы действительно очень счастливы, если им удается, иногда через много лет, обнаружить еще одну мелочь из жизни больших поэтов и писателей. Это понятно, конечно. Но мне кажется, что нужно говорить не только о великих. Каждый, средний или малый литератор все же был творцом, «кустарем задушевных строк», по мере своих сил и таланта, и мучился, потому что мучаются все.
Является ли Александр Михайлович Перфильев (ранее — Александр Ли, он же — Шерри-Бренди) поэтом выше или ниже среднего уровня — определять не берусь, потому что я — не литературный критик. Мне выпала только печальная обязанность собрать его литературное наследие, и постараться сохранить его в какой то мере для других. В «Наследии» перепечатаны три его сборника, ставших теперь уже библиографической редкостью, тексты некоторых его песенок, и стихи, написанные за последние несколько десятков лет. «Наследие», напечатанное на ротаторе, всего в 50 экземплярах, разослано по архивам, библиотекам и особо заинтересованным лицам, для, надеюсь, сохранения на будущее. Лучшие, по моему разумению, стихи из этого наследия входят в этот сборник «Стихи». Что касается прозы — рассказов, то выпустить их сборником вряд ли удастся. Большинство были и будут еще напечатаны в газетах и журналах.
Кроме стихов, текстов на музыку, свою и чужую, А. М. Перфильев в течение всей своей жизни написал неисчислимое количество фельетонов в стихах и прозе, но будучи не писателем— юмористом, а газетным фельетонистом, живо откликавшимся на злобу дня. Эти фельетоны вряд ли представляют какой либо интерес впоследствии, хотя в свое время часто бывали очень хлесткими и меткими. Помню, например, одну из его «находок» в составленной им в тридцатых годах «Азбуке»: «Ы» — изреченье Ильича в момент его паралича». Писал он фельетоны и под своим именем, и под различными псевдонимами, из которых наиболее частым был «Шерри-Бренди».
Жизнь и значение всякого литератора — в его произведениях. Везде три главных темы: любовь, смерть и Россия. Можно отметить и некоторый дуализм творчества: в своих фельетонах он был язвительным и метким юмористом, ярко выраженным антикоммунистом, писал остроумно и легко. Эта сторона его творчества совершенно не касалась поэзии — всегда глубоко пессимистической. Половина его стихов помечена в подлиннике: «Ночь. Тоска. Одиночество.»
Но пусть судят другие. Я считаю только, что у него безусловно есть «невянущие строки», которые могут дать кому-нибудь что-нибудь и впоследствии, потому что и любовь, и смерть, и Россия слишком вечные темы.
* * *
Рассказать о его жизненном пути тоже больше, кроме меня, некому. Я знала его в течение 48 лет, с 1925 года, когда мы встретились, и я вышла за него замуж (в 1940 году мы официально развелись, но в сущности никогда не расходились по настоящему), была матерью его сына Олега (умершего в 1960 году от последствий ранения на фронте), и бессменным всегдашним другом и поверенной в его сердечных делах в течение всех этих лет — до его смерти в 1973 году.
Александр Михайлович Перфильев, второй сын генерала Михаила Аполлоновича Перфильева, происходил из старого дворянского рода Забайкальского казачьего войска, ведущего свое начало от сподвижника Ермака атамана Перфильева. Он родился 2 октября (п. н. ст.) 1895 года в Чите, и приписан к станице Бокукун. В истории рода значилось, что князь Гантимуров, потомок хана Тимура, женился на дочери атамана Перфильева, и был им усыновлен.
Учиться он начал во Втором кадетском корпусе в Петербурге, но прервал учение, отправившись вместе с отцом в научную экспедицию в Центральную Азию известного путешественника Козлова. Впоследствии кончил Оренбургское казачье училище, и вышел в Первый Нерчинский полк, хотя одно время был в Лейб-Гвардии Сводно-Казачьей сотне; во время Первой мировой войны был несколько раз ранен и контужен, награжден за взятие фольварка Поешмень в Восточной Пруссии в конном строю Георгиевским оружием, и под самый конец войны (уже в чине есаула) — Георгиевским крестом. Во время войны был убит на фронте его брат Николай. Отец погиб во время революции. После революции умерла от «испанки» его первая жена и маленькая дочь.
Уже во время войны он начал печататься и был знаком с литературными кругами в Петрограде. После революции был арестован и провел около года в одиночном заключении, потом скрывался, женился второй раз, был послан для связи с казачьими частями в Белых армиях на юге, и наконец совершенно фантастическим образом, достав соответствующие документы, «оптировал» латвийское гражданство и в начале двадцатых годов выехал с женой в образовавшуюся тогда Балтийскую республику — Латвию, в Ригу.
После объездки лошадей для одного рижского фабриканта,А. Перфильев стал работать в редакции газеты «Рижский курьер», и с тех пор окончательно стал на путь журналиста. Со своей второй женой он развелся вскоре после приезда в Ригу, и она уехала заграницу.
В 1925 году в Риге вышел его первый сборник стихов «Снежная месса». В последующие годы Ал. Мих. был сотрудником, редактором, выпускающим, фельетонистом и корректором в журналах «Огонек», «Новая нива», в газете «Русское слово», в журнале «Для Вас», и наконец в крупнейшей русской газете зарубежья «Сегодня». В Риге вышли еще два его сборника стихов «Листопад» (1929), и «Ветер с Севера» (1937).
Помимо газетно-журнальной работы А. Перфильев был всегда тесно связан с нотными издательствами и артистами малой сцены, которых было тогда немало в Риге. Он писал тексты для нескольких ревю, скетчей, всевозможных музыкальных номеров, и бесчисленное множество русских текстов для наиболее популярных фокстротов, танго и т. п., исполнявшихся или выходивших в нотных издательствах, — как иностранных, так и местных композиторов, из которых крупнейшим (из местных) был Оскар Строк.
Русский текст всех нот, вышедших в издательстве Оскара Строка в Риге, написан Ал. Мих. Перфильевым (несмотря на то, что на них значится: «Слова и музыка Оскара Строка»), в том числе пользовавшиеся почему то невероятной популярностью «О, эти черные глаза». А. Перфильев считал это занятие «халтурой», исключительно ради заработка (очень небольшого, кстати), и поэтому упоминание его, как автора текстов — ниже своего достоинства.
Во время первой советской оккупации Латвии — в 1940–1941 году Ал. Мих. скрывался в качестве ночного сторожа в садоводстве. Во время германской оккупации он редактировал газету, выходившую на русском языке.
В октябре 1944 года он бежал в Берлин, где связался с ген. Красновым, снова надел военную форму, был послан в Италию, попал оттуда в Прагу, и после фантастического бегства из под расстрела очутился в Баварии, где жил одно время в Мюльдорфе, потом в Мюнхене. В Мюнхене он сотрудничал в юмористическом журнале «Петрушка», потом в «Сатириконе», ежемесячном журнале «Свобода», и наконец на радиостанции «Свобода», изредка посылая свои стихи, фельетоны и рассказы в газеты. Скончался он 26 февраля 1973 года.
Вот главные этапы жизни и творчества — а это, мне кажется, и есть самое главное для тех, кто может знать его только по стихам.
Что можно сказать о нем, как о человеке, не впадая в неуместную откровенность?
Остроумный, сыпавший экспромтами по всякому случаю, веселый в обществе, пользовавшийся симпатиями, А. Перфильев был по существу острым и тяжелым неврастеником, с большой склонностью к ипохондрии и мнительности. На службе он был хорошим товарищем, всегда готовым помочь, чуждавшимся всяких интриг, очень добросовестным работником, и человеком, никогда не умевшим добиться чего-нибудь и заставить считаться с ним. Он прекрасно знал и любил русскую литературу, хорошо играл на рояли, в молодости пел, очень любил музыку и обладал прекрасным слухом. Музыкальность, мелодичность слышится почти во всех его стихах. В газете или журнале он работал быстро и охотно на любой работе; стихи и прозу писал очень тяжело и мучительно, большей частью по ночам. У него было болезненное самолюбие, но не хватало выдержки и упорства для работы над собой. Он любил природу, цветы в особенности, уют, и зверей.
Что касается романов, — а они составляли всю его личную жизнь, заполняя ее целиком, так что ни для чего другого не оставалось места — то все они были фактически так или иначе неудачными. Обычно он метался между двумя женщинами одновременно, из которых одна была недостижимой, — и нередко, на несколько встреч, влюблялся еще «мимоходом» в третью. При этом он действительно был искренним во всех случаях и всем писал стихи. К любимой в данный момент женщине он был чрезвычайно внимательным и готовым действительно на все (что он и доказывал на деле, нередко совершенно утрачивая всякое понятие о добре и зле по отношению к другим), — но верным он не мог быть никак и никому — может быть, именно потому, что был поэтом.