Вальсингамские девы - Анна Морион
– Как светло… Какой ныне час, Мэгги? – все еще сонным голосом осведомилась Кристин, потягиваясь на упругих широких подушках, облаченных в белоснежные шелковые наволочки.
– Третий час пополудни, мадам, – живо отозвалась на это резвая молоденькая горничная, которую Кристин переманила у одной из французских подруг. Девушку звали Маргарит, но избалованной хозяйке поместья было неудобно окликать ее таким длинным именем и посему она звала горничную Мэгги, на английский манер.
– О, как долго я спала… Что ж, принеси мне завтрак, милая. Я ужасно голодна, – приказала хозяйка Риверсхольда.
– Сию же минуту, мадам, – ответила Мэгги, сделала очередной книксен и поспешно удалилась из комнаты.
Но, когда молодая француженка шла к двери, Кристин вдруг показалось, что в ее глазах проскочила насмешка. Кристин поднялась с постели, подошла к будуару, села на мягкий низкий пуф и принялась медленно, с любовью, расчесывать свои красивые длинные волосы. Однако девушка не могла отделаться от неприятного чувства, вдруг охватившего все ее существо. Ей казалось, что каким-то образом Мэгги узнала о том, что ее госпожа не была актрисой и аристократкой. Кристин чудилось, будто Мэгги была осведомлена о том, что прислуживает бывшей крестьянке, и эти страшные догадки смущали ее, приводили в замешательство и страх быть разоблаченной.
Кристин положила щетку для волос на натертый до блеска туалетный столик, аккуратно разметала пряди волос по плечам и пристально взглянула на себя в зеркало: за год жизни с графом Дрэймором, ее кожа стала нежной, как у младенца, волосы – здоровыми и блестящими, ладони – мягкими, без единой мозоли. Она привыкла к дорогим нарядам и красивым прическам, к забавным модным шляпкам, дорогой роскошной мебели и мягкому нижнему белью. Однако, не платья были ее страстью, а драгоценности, и, хотя теперь она имела их целую большую шкатулку, ее душа не могла насытиться этими знаками принадлежности к высшему свету Англии и Европы. Лишь год понадобился девушке, чтобы позабыть о том, что именно любовник превратил ее из грязной нищенки в прекрасную принцессу. Но этим утром все изменилось: тревога за свою репутацию вернула ей неприятные воспоминания, которые привели ее к пониманию, что не давало ей покоя: да, она выучилась всем высоко-светским манерам, но ее плебейская сущность не умерла и жалила душу Кристин постыдной жестокой правдой. На дне кубка с любовным напитком оказалась горечь. Но она любила своего Колина. Ее любовь к нему не утихала ни на секунду. И бедная девушка была уверена в том, что ее возлюбленный любил ее так же страстно и глубоко, как она его.
Когда Мэгги принесла завтрак, Кристин вперила в лицо девушки пристальный взгляд, в поисках насмешки, но горничная была вежлива, услужлива и никаких дурных чувств не проявляла.
– Скажи, Мэгги, ты преданна мне? – вдруг тихо спросила Кристин у Мэгги.
Та рассеянно улыбнулась и присела в глубоком книксене.
«Как странно: когда-то книксен для господ делала я, а теперь его делают для меня» – с удовлетворением и улыбкой на губах подумала Кристин.
– О, мадам, преданней меня горничной не сыскать! – робко ответила Мэгги, не смея взглянуть на свою госпожу.
– Хорошо, милая. А теперь присядь со мной и выпей чаю, – ласково сказала ей Кристин, указав ладонью на стоящий рядом стул.
От такой высокой чести Мэгги смутилась, зарделась, но не заставила просить себя дважды.
– Ты хорошая девушка, Мэгги, ты настоящее сокровище. Твоя прежняя госпожа мадам Бинэ напрасно клеветала о тебе и злоупотребляла своим положением и твоей добротой. Однако скажи мне: похожа ли я на мадам Бинэ? Обижала ли я тебя когда-нибудь? Хоть словом? Хоть взглядом? – вкрадчивым тоном спросила Кристин.
– Нет, что вы, мадам! Вы – ангел, сущий ангел! – горячо воскликнула девушка, польщенная тем, что ее госпожа разделила с ней свой завтрак и общается с ней, как с равной себе по положению. С ней! С прислугой!
– Тогда я спокойна, моя милая Мэгги. Но, скажи, могу ли я рассчитывать на небольшую помощь с твоей стороны?
– Мадам, только прикажите!
– Я буду очень благодарна тебе, если ты станешь моей помощницей, – с ласковой улыбкой сказала Кристин, давно научившаяся тонкой науке манипуляции. – Ты будешь слушать все сплетни, которые ходят в нашем доме и, если слуги будут говорить обо мне, будешь осведомлять меня об этом.
– Мадам, какая честь для меня! Я все сделаю, мадам!
– Хорошо, моя милая. А сейчас, скажи: ходят ли среди прислуги слухи и сплетни обо мне, или о нас с лордом Дрэймомром?
– Нет, мадам, вас все любят! Только вот… Сегодня утром наш конюх заявил, будто ночью вы разбудили его и приказали приготовить для вас лошадь… Будто для того, чтобы посетить какую-то глухую деревню, – с готовностью рассказала Мэгги, довольная тем, что любимая госпожа посвятила ее в наперсницы. Ах, как она любила мадам Кристин! Такой красивой, доброй и обворожительной мадам у нее еще никогда не было! Одно удовольствие служить ей!
Услыхав слова Мэгги, Кристин нахмурилась: в этот момент она поняла, что своим приездом в Вальсингам сделала большую ошибку, и теперь горько сожалела о своем сестринском порыве.
– Ах, как смеет наш конюх распускать такие слухи! Какое мне дело до нищеты? – разочарованным тоном заявила она, надеясь, что ее приезд в Вальсингам был единственным, о чем знали слуги.
– И еще, мадам, дворецкий видел, как вчера какая-то дурная нищенка оскорбила вас… Ударила вас по щеке… Ах, мадам, вам следовало высечь ее за это! – с чувством воскликнула горничная.
– Она уже наказана, и на всю жизнь запомнит, что грязным корням запрещено тянуться к прекрасным цветам. Потребовала у меня разрешения отвести в свою деревню одну из наших лошадей! А когда я отказала, она посмела ударить меня! Какая мерзость! – солгала Кристин, однако напуганная фактом, что жители Риверсхольда были осведомлены о появлении призрака ее прошлой жизни.
«Боже правый, здесь и шагу ступить нельзя без надзора чужих глаз! Ведь все могут узнать о том, что я – такая же беднячка, как они сами! И тогда все будут презирать меня за то, что я «продалась» моему Колину! Мою светлую любовь и жертву они, как и Кейт, превратят в позор и грех! Что же делать!?» – с отчаянием подумала Кристин.
– Не верь этим дурным слухам обо мне, милая, – решительно заявила она Мэгги, с трудом сумев унять душевное смятение. – Но будь начеку и, если кто-то вновь заговорит, тотчас же осведомляй меня, и я буду премного тебе благодарна.
– Да, мадам! – Мэгги сияла
