Уильям Шекспир - Много шума из ничего
Слушаю, синьор. Я здесь.
БенедиктЗнаю, что здесь. Но я хотел бы, чтоб ты исчез, а потом появился здесь снова.
Мальчик уходит.
Удивляюсь я: как это человек, видя, какими глупцами становятся другие от любви, издевается над этим пустым безумием — и вдруг сам становится предметом насмешек, влюбившись. Таков Клавдио. Помню я время, когда он не признавал другой музыки, кроме труб и барабанов, — а теперь он охотнее слушает тамбурин и флейту. Помню, как он готов, бывало, десять миль пешком отмахать, чтобы взглянуть на хорошие доспехи, — а сейчас может не спать десять ночей подряд, обдумывая фасон нового колета. Говорил он, бывало, просто и дельно, как честный человек и солдат; а теперь превратился в какого-то краснобая: его речи — это фантастическая трапеза с самыми невиданными блюдами. Неужели и я могу так измениться, пока еще смотрят на мир мои глаза? Не знаю. Не думаю. Клятвы не дам, что любовь не превратит меня в устрицу. Но в одном клянусь смело: пока я еще не стал устрицей, подобным глупцом любовь меня не сделает. Одна женщина прекрасна, — но я уцелел. Другая умна, — но я уцелел. Третья добродетельна, — но я уцелел. Пока я не встречу женщины, привлекательной во всех отношениях зараз, — ни одна не привлечет меня. Она должна быть богата — это обязательное условие; умна — или мне ее не надо; добродетельна — или я за нее не дам ни гроша; красива — иначе я и не взгляну на нее; кротка — иначе пусть и близко ко мне не подходит; знатна — иначе ни за какие деньги ее не возьму; она должна приятно разговаривать, быть хорошей музыкантшей, а волосы пусть будут такого цвета, как богу угодно. Вот и принц с мсье Купидоном! Спрячусь в беседке. (Прячется.)
Входят дон Педро, Клавдио и Леонато, за ними — Бальтазар с музыкантами.
Дон ПедроНу что ж, хотите музыку послушать?
КлавдиоДа, добрый принц. Как вечер тих! Он будто
Притих, чтобы гармонии внимать.
Дон ПедроТы видел, где укрылся Бенедикт?
КлавдиоОтлично видел. Музыку прослушав,
Поймаем мы лисенка в западню.
Дон ПедроНу, Бальтазар, спой снова нам ту песню.
БальтазарНе заставляйте, ваша светлость, вновь
Позорить музыку столь скверным пеньем.
Дон ПедроВернейшая порука мастерства -
Не признавать свое же совершенство.
Пой! Что ж, тебя молить мне, как невесту?
БальтазарКогда на то пошло, я вам спою:
Ведь часто о любви невесту молят,
Невысоко ценя ее и все же
Клянясь в любви.
Дон ПедроНу полно, начинай!
А хочешь дальше спорить — спорь, но только
По нотам.
БальтазарРаньше сообщу вам ноту:
Нет в нотах у меня достойных нот.
Дон ПедроОн говорит как будто бы по нотам.
Нет в нотах нот, — довольно же нотаций!
Музыка.
Бенедикт(в сторону)
Теперь последует божественная песня! И душа его воспарит! Не странно ли, что овечьи кишки способны так вытягивать из человека душу? Нет, что до меня, так я бы за свои деньги лучше бы послушал роговую музыку.
Бальтазар(поет)
К чему вздыхать, красотки, вам?
Мужчины — род неверный:
Он телом — здесь, душою — там,
Все ветрены безмерно.
К чему ж вздыхать?
Их надо гнать,
Жить в радости сердечной
И вздохи скорби превращать -
Гей-го! — в припев беспечный.
Не пойте ж нам, не пойте вы
Напевов злой кручины:
Спокон веков уж таковы
Коварные мужчины.
К чему ж вздыхать?
Их надо гнать,
Жить в радости сердечной
И вздохи скорби превращать -
Гей-го! — в припев беспечный.
Дон ПедроЧестное слово, хорошая песня.
БальтазарНо плохой конец, ваше высочество.
Дон ПедроНет-нет: ты поешь совсем недурно, на худой конец.
Бенедикт(в сторону)
Если бы пес так выл, его бы повесили. Молю бога, чтобы его голос не накликал мне беду. По-моему, лучше ночного ворона слушать, какое бы несчастье он ни сулил.
Дон ПедроДа, конечно.24 Послушай, Бальтазар, раздобудь нам, пожалуйста, самых лучших музыкантов: мы хотим завтра ночью устроить серенаду под окнами синьоры Геро.
БальтазарПостараюсь, ваше высочество.
Дон ПедроТак сделай это. Прощай.
Бальтазар и музыканты уходят.
Послушайте, Леонато, что это вы говорили сегодня? Будто ваша племянница Беатриче влюбилась в Бенедикта?
КлавдиоДа-да! (Тихо, дону Педро.) Подкрадывайтесь, подкрадывайтесь: дичь уже села. (Громко, к Леонато.) Вот уж не подумал бы никогда, что эта особа может в кого-нибудь влюбиться.
ЛеонатоЯ тоже. А всего удивительнее, что она с ума сходит по Бенедикту, которого, судя по ее поведению, она всегда ненавидела.
Бенедикт(в сторону)
Возможно ли? Так вот откуда ветер дует!
ЛеонатоПо чести, ваше высочество, не знаю, что об этом и подумать. Но она безумно любит его: это превосходит всякое воображение.
Дон ПедроМожет быть, она только притворяется?
КлавдиоПохоже на то.
ЛеонатоБог мой! Притворяется! Да никогда притворная страсть так не походила на истинную, как у нее!
Дон ПедроНо в чем же эта страсть выражается?
Клавдио(тихо)
Насаживайте приманку на крючок: рыба сейчас клюнет.
ЛеонатоВ чем выражается? Она сидит и… да вы слышали, как моя дочь рассказывала.
КлавдиоДа, правда.
Дон ПедроЧто? Что? Прошу вас! Вы изумляете меня: я всегда считал ее сердце неуязвимым для стрел любви.
ЛеонатоЯ тоже готов был поклясться в этом. Особенно по отношению к Бенедикту.
Бенедикт(в сторону)
Я бы счел это за надувательство, если бы не его седая борода. Плутовство не может скрываться под такой почтенной внешностью.
Клавдио(тихо)
Яд подействовал: подлейте еще.
Дон ПедроЧто же, она открыла свои чувства Бенедикту?
ЛеонатоНет. И клянется, что никогда этого не сделает: это-то ее и мучает.
КлавдиоСовершенно верно. Ваша дочь передавала, что она говорит: «Как же я, которая всегда относилась к нему с таким пренебрежением, и вдруг напишу ему, что люблю его?»
ЛеонатоИ говорила это она, когда садилась за письмо к нему. Раз двадцать она вставала в одной рубашке и исписала целый лист с обеих сторон. Так дочь рассказывала.
КлавдиоКстати, о листе бумаги: я вспомнил одну забавную мелочь, о которой рассказывала ваша дочь.
ЛеонатоДа-да! Когда она написала письмо и стала перечитывать, то вдруг заметила, что если письмо сложить, то имена «Бенедикт» и «Беатриче» ложатся вместе.
КлавдиоВот-вот.
ЛеонатоТогда она разорвала письмо в мелкие клочки и стала корить себя за нескромность — писать к тому, кто, как она знает, только посмеется над ней. «Я сужу по себе, — говорит она, — ведь если бы он вздумал написать мне, я бы подняла его на смех. Да-да, хоть и люблю его, а на смех бы подняла».
КлавдиоА потом падает на колени, стонет, рыдает, бьет себя в грудь, рвет на себе волосы, молится, проклинает: «О мой милый Бенедикт! Боже, пошли мне сил!»
ЛеонатоДействительно, она все это проделывает, — так говорит моя дочь. Страсть ею так владеет, что моя дочь боится — как бы она с отчаяния не сделала что-нибудь над собой. Истинная правда!
Дон ПедроНадо, чтобы Бенедикт узнал об этом от кого-нибудь другого, раз уж она сама не хочет открыться ему.