Александр Володин - Дочки-матери
Вадим Антонович. Что случилось?
Ольга. Вадим Антонович, я уезжаю.
Он пошарил на столике часы, посмотрел.
Вадим Антонович. Заснул в три часа. Где Елена Алексеевна?
Ольга. Она одевается.
Вадим Антонович. Зачем?
Ольга. Хочет меня проводить.
Вадим Антонович. Куда?
Ольга. Я ей говорила, что не надо.
Вадим Антонович. В аэропорт ходит автобус, зачем провожать?
Ольга. Не знаю, она хочет.
Вадим Антонович. С ума все посходили.
Ольга. Вадим Антонович, я хотела попросить прощения за беспокойство.
Вадим Антонович. Все посходили с ума.
Ольга. Я не хочу, чтобы вы обо мне вспоминали плохо.
Вадим Антонович. Да, да. Конечно, какой разговор. Спал три с половиной часа. Как все это изматывает. Лена!
Ольга. Не надо, Вадим Антонович, не ругайте ее.
Вадим Антонович. Совершенно выбит из колеи. Отупел. Лена! Где она там?…
Ольга шла по темной еще улице. Проговорила печальное, поэтическое:
Мальчик куда-то шагает по снежному полю…
Подумала, сказала иначе:
Мальчик в ушанке по снежному полю шагает…
Захотелось еще поэтичней:
Мальчик по снежному полю шагает печально…
Ее слушали сотрудники детского дома, кто не был занят с детьми.
Ольга. Очень привлекательная женщина, имею в виду внешность. Белокурая, с карими глазами.
Воспитательница. Очень привлекательная. И как же она объясняет?
Ольга (не обратив внимания на иронию). Как она объясняет. Все и просто и сложно. Тогда она училась в балетном училище. И там она полюбила своего соученика. Совсем еще молоденькая, семнадцать лет. Но когда у нее родился ребенок, это была я, – отец оказался трусливым человеком. Что ей оставалось делать? Пришлось бросить училище и отдать меня в Дом младенца. Но учтите, что сама она, чтобы все время находиться рядом, устроилась туда же санитаркой.
Воспитательница. Почему же сбежала?
Повариха. Ты слушай, Наташа. Слушай!
Мало кто так жаждет легенд, как воспитательницы и няньки детских домов. Необыкновенные усыновления, неожиданно найденные родители, раскаяние матерей…
Ольга. А дальше – что. В нее влюбляется молодой аспирант. Познакомились случайно, в компании. Человек бесхарактерный, не приспособленный к жизни. Но она ответила на его чувство. И тут – да, совершила ошибку: не решилась сразу сказать, что у нее есть ребенок. Откладывает разговор со дня на день, со дня на день, а тем временем аспирант уезжает в Москву. Что делать молодой женщине? Она бросает Дом младенца и едет за ним. Рассчитывает там, на месте, во всем признаться и тогда уже взять ребенка к себе. Но не тут-то было. Вдруг у нее рождается еще дочка.
Воспитательница. Вдруг.
На это общественность откликнулась еще более сурово.
Повариха. Не придирайся к словам.
Старшая воспитательница. Ты дежуришь? Иди дежурь.
Нянька. Молодая еще судить.
Ольга. Правда, хотите слушайте, хотите не слушайте. Итак, муж, я уже сказала, человек безвольный, легко падает духом. Конечно, ребенок осложнил ему жизнь. И главное, его диссертация. Перед мамой встал вопрос: что же, повесить ему на шею еще одного ребенка? Таким образом, признаться стало еще труднее.
Старшая воспитательница. У нее и в письме было, что муж – тяжелый человек.
Ольга. Это правда, он нервный, к нему надо привыкнуть. Но он имеет на это право. Теперь это крупнейший ученый, все время научные эксперименты, которые, конечно, требуют напряжения. Мировая известность тоже накладывает ответственность. Непрерывно летает, сегодня в Ташкент, завтра где-нибудь в Париже… И в то же время – совсем простой, что его отличает – это скромность. Но вот вдруг у него рождается еще одна дочка, вторая. Причем обе очень способные девочки.
Воспитательница. Ну, а сейчас-то она хотя бы ему призналась?
Ольга. Сейчас? (Она не была готова к этому вопросу и несколько сбилась.) Сейчас-то, конечно, призналась.
Воспитательница. И что он?
Ольга. Против всех ожиданий, отнесся прекрасно. Даже ругал ее, что молчала до сих пор.
Повариха. Шестнадцать лет промолчала! Волевая женщина.
Ольга. Конечно, трудно. Ей надо было сознаться уже не только в том, что у нее растет дочь, но еще и в том, что она столько лет скрывала!
Воспитательница. А если бы ты сейчас к ней не поехала? Значит, так все и осталось бы? Сама она так и не собиралась тебя разыскивать.
Нет, эту историю не должно дискредитировать. И общественность возмутилась.
Нянька. Что ты привязалась? Ведь кончилось хорошо.
Старшая воспитательница. Будем гадать: искала бы, не искала бы. Ведь она ее приняла?
Ольга. И еще как! Вхожу в квартиру, спрашиваю: «Мне Елену Алексеевну». Это, говорит, я. Сразу в прихожей начинаю рассказывать, в чем дело. Но только успела начать – она в слезы. Она стоит плачет, и я стою плачу.
Воспитательница. Теперь что же и не поплакать. Взрослая дочь, сама зарабатывает.
Нянька. Зачем дочь восстанавливать против матери? Кому это на пользу?
Воспитательница. Я не восстанавливаю, но она должна учитывать все.
Повариха. Честно говоря, я не верила, что так удачно получится. Редкий случай, чтобы человек с годами изменился к лучшему.
Ольга. А почему вы думаете, что она изменилась? Если хотите знать, именно плохие люди не делают ошибок в жизни. Они все прикинут. А хороший человек – вот он-то и может совершить ошибку. Нет, как любят судить! Хотя еще неизвестно, как они сами поступили бы в таком положении. И чего ей это стоило – только я знаю. И какие у нее были трудности в жизни. И она через все это прошла.
Повариха. Работа какая-то странная. Ведет кружок и все?
Ольга. Не кружок, а коллектив. Хотя она могла бы работать и в театре. Но она не хочет, потому что любит свою работу, любит своих учениц, хочет весь свой опыт передать им. Разве плохо? И дома жизнь идет интересно. Все время гости, встречи с интересными людьми, взаимные сюрпризы. И зачинщик всего этого – мама.
Повариха. Ты ее так и звала – мама?
Ольга. Сначала звала Елена Алексеевна, потом она говорит: «Если можешь, зови меня, пожалуйста, мама». Но я так до конца и путалась. То Елена Алексеевна, то мама.
Нянька. Как же ты теперь? Она там, а ты здесь.
Ольга. Летом опять съезжу. А кончу училище – сразу к ним. Уже навсегда.
В директорской комнате было тихо. История выдержала испытание. В детском доме одним преданием стало больше.
Ольга с подругой стояла в вестибюле общежития.
Ольга. Сначала я просто так сказала, не знаю почему. Потом смотрю – все только этого и ждут: как я ее нашла, как я ее полюбила, как она меня полюбила…
Подруга. В общем, завралась.
Ольга. Теперь возникает такая проблема: раз я ее нашла, значит, я должна ехать к ней. Как же это – нашла и вдруг не поеду. Как будто все обязательно живут с матерями.
Подруга. Есть, наоборот, хотят отделиться… Скажи, что привыкла жить свободно, хочешь жить одна.
Ольга. Но она и правда женщина необыкновенная, это объективно. Разве только родственников можно любить? Прежде всего она всегда хочет помочь людям в беде. К ней со всего дома приходят дети, и она им объясняет непонятное. Хотела подарить мне платье, но я не согласилась.
Она протянула руку к своей ячейке в стенном ящике для писем, достала конверт.
– Вот как раз письмо от нее.
Подруга. Читай, читай, я пойду.
Подруга ушла.
Ольга разорвала конверт, достала письмо. От волнения запинаясь, стала читать: «Дорогая Ольга! Спасибо за письмо и фотографии. У нас есть для тебя новости. Вадим Антонович все-таки сумел кое-что для тебя выяснить. Васильева Елена Александровна, которая работала у нас медсестрой, живет в городе Торопец Калининской области. Работает в городской больнице. Судя по всему, это и есть твоя мама. Мы решили, что ты должна это знать, хотя сведения о ней не слишком обнадеживают. У нее есть слабость. Ты, наверно, догадываешься, какая. Она злоупотребляет спиртными напитками. Не знаю, что тебе посоветовать…»
Ольга стояла на вокзальном перроне в маленькой очереди у вагона. В одной руке она держала чемодан, в другой – коробку с тортом.
1974
