Александр Володин - Дочки-матери
Вадим Антонович. Это она тебе говорила?
Ольга. Мне, а что?
Вадим Антонович. По какому же поводу? У вас был обо мне разговор?
Ольга. Был, а что?
Вадим Антонович. Что же она еще говорила?
Ольга. Зачем вы ставите меня в трудное положение, это говорилось не для передачи.
Вадим Антонович. Не хочешь, я у нее спрошу.
Ольга. Вот этого не надо делать. Получается, что она говорила мне, а я разболтала.
Вадим Антонович. А ты и так уже разболтала.
Ольга. Что вы, как маленький, ей-богу! Девчонки так выясняют, кто о ком что говорил.
Вадим Антонович. Но это моя жена. Интересно же мне знать, что обо мне говорит моя собственная жена.
Ольга. Ничего плохого о вас не говорилось, даю вам слово.
Вадим Антонович. А если плохого не говорилось, почему ты скрываешь?
Ольга. Я не скрываю, а просто неудобно.
Вадим Антонович. Тогда я все-таки спрошу у Елены Алексеевны.
Ольга. Ну, хорошо. Только дайте слово, что будете молчать.
Вадим Антонович. Даю слово.
Ольга. Ну, она, например, говорила, из-за чего у вас подавленное состояние. Из-за того, что вы не добились больших успехов в жизни, а другие добились.
Вадим Антонович. Что же, она права.
Ольга. Вот видите? Она вас понимает, она болеет за вас, разве это плохо? Я, кстати, тоже считаю, что это не причина для переживаний. Есть люди более способные, более удачливые, а есть менее.
Вадим Антонович. Значит, я менее.
Ольга. В каком-то смысле да.
Вадим Антонович. И это тебе говорила Елена Алексеевна?
Ольга. Это любой скажет. Даже у нас в училище. Надо знать, от кого можно требовать большего, а кого надо похвалить и за тройку. Зависть – это самое страшное чувство. Всегда найдется кому завидовать. Ну вот, я вижу, у вас опять испортилось настроение.
Вадим Антонович пошел в прихожую, стал одеваться.
– Куда! У вас же гости!
Вадим Антонович. Не у меня гости, а у вас гости.
Ольга. Да вы и нездоровы, для вас теперь самое опасное – холодный воздух. Елена Алексеевна!… Я скажу, что вы уходите.
Вадим Антонович. Отстань.
Ушел.
Ольга. Елена Алексеевна! Ваш муж куда-то ушел.
Елена Алексеевна. Куда ушел! У него же горло, на улице мороз! Что произошло?…
Ольга. Я не знаю.
Елена Алексеевна. О чем вы с ним там говорили?
Ольга. Мы о вас говорили, о том, как вы его понимаете, как за него болеете…
Елена Алексеевна. За что я болею?
Ольга. За то, что он не добился успехов в жизни. Ничего плохого я не сказала.
Елена Алексеевна. Зачем ты вообще об этом говорила?
Ольга. Просто зашел разговор.
Елена Алексеевна. Как он зашел? Почему он вдруг мог зайти? Кто тебя просил обсуждать эти вопросы! Кто тебя уполномочил!…
Елена Алексеевна накинула пальто, схватила платок и отправилась искать мужа.
Проигрыватель замолк.
Ольга (стоит перед Резо и Флорой). Что же вы не танцуете?
Флора. А?…
Резо. А что?
Ольга. Я говорю, все танцуют, а вы сидите.
Флора. Правда. Сидим, сидим…
Девушка поспешно встала. Но Резо за руку усадил ее на место и уставился на Ольгу.
Резо. А кто танцует? Никто не танцует.
Ольга оглянулась: правда, никто не танцевал.
Резо. Что дальше?
Флора. Не надо.
Ольга. А ты, Резо, ничего не понимаешь. Какой хороший.
Резо. Что ты все хлопочешь? Я с тобой не знаком. Я видел тебя один раз в жизни. Что тебе от меня надо?
Ольга. Ладно, не злись. Тебе не идет, когда ты злишься.
Резо. Ну, ты дождешься. (Ушел.)
Галя и Аня заговорили шепотом, быстро-быстро. Галя настаивала, Аня возражала. Потом вдруг, обе сразу, – тоже на улицу.
Ольга. Теперь, наверно, я за хозяйку? Ну что же, ничего страшного, вечер продолжается. Все за стол, пока пирог не остыл.
Девочки сели за стол.
– Но у нас такое правило: никто ни за кем не ухаживает. Каждый берет сам себе.
Девочки брали пирог, молча ели, запивая из рюмочек кому можно – вино, кому нельзя – лимонад.
Но вдруг, сразу все, непонятным способом договорившись, одновременно встали.
– Спасибо.
– Спасибо, мы пошли.
Ольга. Почему? Вы уйдете, а они вернутся. И никого нету. Неудобно же!
– Нам пора.
Возникла небольшая толкотня, но оделись быстро.
– До свидания…
– До свидания…
Ольга постояла, не зная, что делать дальше. Принялась убирать со стола. Странно было одной в чужом доме заниматься хозяйством. Стулья стояли как попало, стол прижат к стене. Разгром.
Вернулась Елена Алексеевна.
– Где все?
Ольга. Ушли.
Елена Алексеевна. Что так быстро?
Ольга. Резо на меня обиделся. Тогда за ним Аня с Галей ушли. А тогда и все остальные ушли.
Елена Алексеевна. За что он на тебя обиделся?
Ольга. Не знаю.
Елена Алексеевна. А почему Аня с Галей ушли?
Ольга. Они, по-моему, за Резо обиделись.
Елена Алексеевна. Ну и размах у тебя.
Ольга. Когда вы ушли, я растерялась и, может быть, сказала что-нибудь лишнее.
Елена Алексеевна. Что именно?
Ольга. Не знаю. Что-нибудь могла и допустить.
Елена Алексеевна. Припомни, пожалуйста.
Ольга. Резо сидел рядом с Флорой, вот здесь за столом. Я спросила, почему они не танцуют. Я сначала даже не поняла, на что он разозлился. Но когда поняла, то и сама разозлилась. Вчера с одной, сегодня с другой…
Ольга сказала это только для того, чтобы Елена Алексеевна простила ее и пошутила в ответ. Но та молчала. Тогда она поняла, что на самом деле пора отсюда уезжать. И сказала уже серьезно, деловито:
– Я, пожалуй, завтра уеду.
Елена Алексеевна. Что же, наверно, пора. У тебя там свои дела…
Ольга. Да и вообще уже поздно, не буду больше вас утруждать.
Елена Алексеевна. Куда?
Ольга. На вокзал. Переночую в комнате отдыха, а утром домой.
Елена Алексеевна. А места есть?
Ольга. Неужели вы думаете, что я останусь на улице? Плохо же вы меня знаете.
Елена Алексеевна. Переночуешь у нас.
Ольга. Ни за что.
Она лежала на раскладушке, закрыв глаза. Но не спала и потому слышала шепоты Гали и Ани.
Галя. Как ты думаешь, она идейная или глупая?
Аня. По-моему, и то и другое.
Ольга. Спокойной ночи.
Аня. А Флорка. Ну, тихая.
Галя. Резо тоже хорош.
Стараясь не скрипеть сеткой кровати, Галя встала и принялась изображать Резо. Тогда Аня тоже поднялась и стала изображать Флору.
Ужимки их превратились в потешный танец. Этот танец понравился Ольге. Она вскочила с раскладушки и принялась плясать вместе с ними что-то свое, полугородское, полудеревенское.
Сестры остановились, снова улеглись.
Ольга. Девки! Хорошо же! Попляшем! Я за парня могу. Я в самодеятельности всегда за парня плясала!
Галя. Ну, ты за парня и высказаться можешь, слышали.
Ольга. А пошли вы…
Галя. Вот-вот.
Родители стояли в дверях.
Елена Алексеевна. Что такое? Девочки! Да и ты, Ольга…
Аня. Это наши дела, мама, все в порядке.
Елена Алексеевна (увела мужа). По правде говоря, устала я от нее. Боюсь волевых людей. Представь, вырастет…
Вадим Антонович (обнял, для нее неожиданно). Хорошая. Хорошая. Такая умная. Такая цельная, гармоничная натура. Рабочая лошадка моя, таскает, готовит, стирает, моет, утешает, прощает, таскает, готовит, терпит… Тогда, раз уж все равно не спим, послушай сочинение.
Жена моя! Мой друг! Такие
слова испошлены вконец.
Как тот, кто их сказал впервые,
хочу сказать: союз сердец.
Союз двух душ. Моя опора.
Учитель мой в годину бед.
Жизнь закругляется. И скоро,
возможно, я. И ты вослед.
Жена моя, там встречи нет…
Елена Алексеевна (засмеялась). Но зачем же так мрачно-то, под конец! Вадя! Так хорошо начал.
Утром Ольга стояла над Аниной кроватью, не зная, будить ли ее, чтобы попрощаться. Решила разбудить.
Ольга. Аня!
Аня. Что…
Ольга. Я уезжаю.
Аня. Куда?
Ольга. Куда, домой.
Аня. Ну да, ты домой уезжаешь. Который час?
Ольга. Полседьмого. Я бы не стала тебя будить, но скорей всего я больше сюда не приеду, хотела попрощаться.
Аня. Ну что же, счастливого пути… А Галю ты разбудила?
Ольга. Может быть, ты ей передашь? А то я не знаю, удобно ли.
Аня. Удобно, удобно, иначе она обидится.
Ольга стала будить Галю.
Ольга. Галя, прости, но я уезжаю. Я не стала бы тебя будить, но мы, наверно, больше не увидимся…
Галя. Мы ведь уже попрощались вчера! Который час?
Ольга. Полседьмого.
Галя. Боже мой!
Ольга. Я не хотела уезжать, чтобы осталось что-то недосказанное. Наверно, я надоела вам. Тогда простите.
Галя. Простили, простили. До свиданья, пиши, я сплю.
Едва Ольга приоткрыла дверь в комнату Вадима Антоновича, он вздрогнул, застонал и проснулся.
Вадим Антонович. Что случилось?
Ольга. Вадим Антонович, я уезжаю.
