Николай Потапов - Великая Отечественная Война (1941–1945)

Сталин. Это так. Мы это понимали. Спасибо за откровенность, господин президент.

Рузвельт. Мы убеждали Черчилля, что такая операция на Балканах лишь продлит сроки войны как в Европе, так и на Тихом океане. И он, в конце концов, сдался.

Сталин. Вы были правы, господин президент, эта операция могла заметно отодвинуть сроки окончания войны в Европе и на Тихом океане.

Рузвельт. Нам на совещании надо обсудить вопрос о предоставлении Франции оккупационной зоны в Германии.

Сталин. Да, этот вопрос следует обсудить. Франция этого заслуживает.

Рузвельт. Ну что, маршал Сталин, до встречи на совещании?

Сталин. До встречи, господин президент. (Сталин и Молотов сопровождают Рузвельта до выхода из кабинета.) Президент Рузвельт мудрый, дальновидный политик.

Молотов. Это верно.

Сталин. С ним легче договариваться, чем с Черчиллем.

Ливадийский дворец, просторный зал.

За столом переговоров сидят главы правительств СССР, США, Великобритании и их делегации.

На стенах развешаны карты фронтов.

Сталин. Я бы просил господина президента открыть наше заседание.

Рузвельт. Но ни в законе, ни в истории не предусмотрено, что я должен открывать совещание.

Черчилль. Мы поручаем сделать это вам.

Рузвельт. Ну что ж, вынужден согласиться. Руководители трех держав уже хорошо понимают друг друга и взаимопонимание между нами растет. Все мы хотим скорейшего окончания войны и прочного мира. Мы можем начать совещание и беседовать откровенно. Откровенность в переговорах позволяет быстрее достичь хороших результатов, хороших решений.

Сталин. Это верно. Откровенность и открытость — прежде всего.

Рузвельт. Перед нами висят карты Европы, Азии и Африки. Первое свое заседание я предлагаю посвятить обсуждению положения на Восточном фронте, где войска Красной Армии столь успешно продвигаются вперед.

Сталин. О положении на Восточном фронте доложит нам замначальника Генерального штаба Красной Армии генерал армии Антонов.

Рузвельт. Прошу, генерал армии Антонов. (Антонов подходит к карте.)

Антонов. Советские войска с 12 по 15 января 45-го года перешли в наступление на фронте от реки Неман до Карпат протяженностью 700 километров. Главный удар наносился в центре на протяжении 300 километров войсками Рокоссовского, Жукова, Конева. Вследствие неблагоприятных погодных условий предполагалось эту операцию начать в конце января, когда ожидалось улучшение погоды. Однако ввиду тревожного положения, которое создалось на Западном фронте в связи с наступлением немцев в Арденнах, Верховное командование советских войск дало приказ начать наступление не позже середины января, не дожидаясь улучшения погоды. Группировка противника была наиболее плотной на центральном участке фронта, так как удар с этого участка выводил наши войска по кратчайшему расстоянию к жизненным центрам Германии. Чтобы создать себе более выгодные условия для наступления, Советское Верховное командование решило растянуть центральную группировку противника. С этой целью была проведена вспомогательная операция против Восточной Пруссии и продолжалось наступление в Венгрии, на будапештском направлении. Это заставило немцев перебросить с центрального фронта значительные силы на север и на юг. Наша цель была достигнута. Наступление на главном направлении было начато в крайне неблагоприятных погодных условиях (низкая облачность, туман), авиация не применялась, артиллерийское наблюдение также было ограничено. За 18 дней наступления советские войска на направлении главного удара продвинулись до пятисот километров, вышли на реку Одер и овладели Силезским промышленным районом. Были перерезаны основные пути, связывающие восточно-прусскую группировку противника с центральными районами Германии. В ходе боев было разгромлено 45 дивизий немцев, противник потерял 300 тысяч убитыми и 100 тысяч пленными. Что касается вероятных действий противника, то немцы будут защищать прежде всего Берлин, для чего постараются задержать продвижение советских войск на Одере и организовать эшелонированную оборону за счет отходящих войск и резервов, перебрасываемых из Германии, Западной Европы и Италии. Также они будут укреплять группировку войск в Померании. Таким образом, на нашем фронте может дополнительно появиться 35–40 дивизий. Поэтому мы высказываем пожелание — ускорить переход союзных войск в наступление на Западном фронте, чему сейчас обстановка очень благоприятствует. Желательно начать наступление в первой половине февраля. У меня все.

Сталин. Есть ли к генералу Антонову вопросы?

Рузвельт. Нам все ясно.

Черчилль. Я хотел бы предложить, чтобы генерал Маршалл сделал доклад об операциях на Западном фронте, осуществление которых будет хорошей помощью советским армиям.

Рузвельт. Раньше союзники воевали на больших расстояниях друг от друга. Сейчас Германия стала мала, и потому особое значение имеет более тесный контакт между штабами трех стран.

Сталин. Это правильно.

Маршалл подходит к карте.

Маршалл. На Западном фронте последствия немецкого наступления в Арденнах ликвидированы. Сейчас идет перегруппировка наших сил. Нами предпринимаются меры по ликвидации ряда плацдармов на левом берегу Рейна, а также отбросить войска немцев на севере Швейцарии. В настоящее время 21-я армейская группировка и 9-я американская армия готовятся к наступлению на северном участке фронта. Первая из этих операций начнется 8 февраля, вторая операция начнется через неделю. Мы рассчитываем, немцы отступят к Дюссельдорфу, и союзные войска двинутся затем на Берлин. Я закончил.

Сталин. У меня есть несколько вопросов. Какова длина фронта, на котором планируется осуществить прорыв?

Маршалл. Предполагается осуществить прорыв на фронте от 50 до 60 миль.

Сталин. Есть ли у немцев укрепления на том фронте, где предполагается прорыв?

Маршалл. Да, есть. На этом участке фронта немцы создали укрепления тяжелого типа.

Сталин. Будут ли у союзников резервы для развития наступления?

Маршалл. Да, такие резервы будут.

Сталин. Я об этом спрашиваю потому, что советское командование придает большое значение резервам в развитии успеха. Мы в этом особенно убедились в ходе зимней кампании. А какое количество танковых дивизий вы сосредотачиваете на участке прорыва? У нас в ходе зимнего прорыва на центральном участке было сосредоточено около девяти тысяч танков.

Маршалл. У нас будет примерно 10–12 танковых дивизий, это около трех тысяч танков.

Черчилль. Союзники на всем западно-европейском театре имеют десять тысяч танков.

Сталин. Это немало. На фронте главного удара у нас было сосредоточено до девяти тысяч самолетов. Сколько самолетов у союзников?

Маршалл. Примерно столько же.

Сталин. Мы, как боевые товарищи, можем обменяться опытом с союзниками. Год тому назад мы создали специальную артиллерию прорыва. Это дало хорошие результаты. На каждый километр прорыва приходилось около 230 пушек. После артиллерийской бомбардировки много немцев было убито, другие были оглушены и не могли долгое время прийти в себя. Тем самым перед Красной Армией были открыты ворота. Дальнейшее продвижение было уже не трудным. Извините, что задержал ваше внимание. Мы хотели бы знать, какие пожелания имеются у союзников в отношении советских войск?

Черчилль. Я хотел бы воспользоваться этим случаем, чтобы выразить глубокую благодарность и восхищение той мощью, которая была продемонстрирована Красной Армией в ее наступлении.

Сталин (улыбнувшись). Это не пожелание.

Черчилль. Союзники осознают трудности своей задачи, но и уверены в ее решении. Что касается пожеланий, то союзники хотят, чтобы наступление советской армии продолжалось столь же успешно.

Рузвельт. Я согласен с Черчиллем.

Сталин. Зимнее наступление Красной Армии, за которое господин Черчилль выразил благодарность, было выполнением товарищеского долга перед союзниками. Мы не планировали зимнего наступления. Но я получил письма от вас, господин президент, и от вас, господин Черчилль, где вы спрашивали меня, не думает ли Сталин в течение января перейти в наступление? Я понял: для союзников такое наступление необходимо. У вас в Арденнах сложилась тяжелая обстановка в связи с контрнаступлением немцев. И мы начали наступление раньше намеченного срока. Я об этом говорю потому, что хочу подчеркнуть: Советское правительство считало своим долгом оказать помощь союзнику, оказавшемуся в трудном положении. Мы хотели, чтобы деятели союзных держав учли, что мы не только выполняем свои обязательства, но и готовы выполнить свой моральный долг.