Ричард Шеридан - Школа злословия
Джозеф Сэрфес. Эта женщина сошла с ума!
Леди Тизл. Нет, сэр, к ней вернулся ее рассудок, и вы сами этому помогли своим искусством. Сэр Питер, вы, конечно, можете мне не верить, но ваша нежность ко мне, которой я была невольной свидетельницей, так глубоко проникла мне в сердце, что, если бы я ушла отсюда, избегнув этого позорного разоблачения, моя будущая жизнь доказала бы, насколько искренна моя благодарность. А что до этого сладкоречивого лицемера, который пытался обольстить жену своего не в меру доверчивого друга и в то же время почтительно ухаживал за его воспитанницей, то для меня он предстал в таком постыдном свете, что я, которая слушала его, не могу больше себя уважать. (Уходит.)
Джозеф Сэрфес. Невзирая на все это, сэр Питер, небо свидетель…
Сэр Питер Тизл. Что вы подлец! И я вас оставляю наедине с вашей совестью.
Джозеф Сэрфес. Вы слишком поспешны, сэр Питер. Вы должны меня выслушать. Человек, который, не желая удостовериться, отказывает…
Сэр Питер Тизл и Джозеф Сэрфес уходят, продолжая говорить.
Действие пятое
Картина первая
В библиотеке Джозефа Сэрфеса.
Входят Джозеф Сэрфес и слуга.
Джозеф Сэрфес. Мистер Стенли? А откуда ты взял, что я хочу его видеть? Ты же должен был понять, что он явился с какой-нибудь просьбой!
Слуга. Сэр, я бы его не впустил, но с ним пришел этот мистер Раули.
Джозеф Сэрфес. Вот болван! Как будто я сейчас расположен принимать бедных родственников! Тогда почему же ты не просишь его сюда?
Слуга. Сию минуту, сэр. Ей-богу, сэр, я не виноват, что сэр Питер обнаружил миледи…
Джозеф Сэрфес. Убирайся, дурак!
Слуга уходит.
Нет, никогда еще судьба так не шутила с умным человеком! Мои отношения с сэром Питером, мои надежды на Марию — все рухнуло в единый миг! На редкость подходящая минута, чтобы выслушивать чужие печали! У меня не найдется для Стенли даже сочувственных слов. Вот он идет, и Раули с ним. Мне надо все-таки собраться с мыслями и навести на лицо хоть чуточку сострадания. (Уходит.)
Входят сэр Оливер Сэрфес и Раули.
Сэр Оливер Сэрфес. Что это? Он не хочет нас видеть? Это был он или нет?
Раули. Это он, сэр. Но я боюсь, вы явились слишком уж неожиданно. Он такой слабонервный, что вид бедного родственника ему не по силам. Мне бы следовало сперва его подготовить.
Сэр Оливер Сэрфес. Черта мне его нервы! И это его сэр Питер превозносит как человека самого сострадательного образа мыслей!
Раули. Насчет его образа мыслей я не берусь судить. Надо отдать ему справедливость, что умозрительного сострадания у него не меньше, чем у любого джентльмена в королевстве, хотя он редко нисходит до того, чтобы давать ему чувственное применение.
Сэр Оливер Сэрфес. А между тем у него полны ладони сердобольных изречений.
Раули. Или, вернее, полон рот, сэр Оливер. Самое заветное его изречение, по-моему: «Прежде чем помочь другому, своему помог бы дому».
Сэр Оливер Сэрфес. И его помощь, по-видимому, такая домоседка, что никогда не выходит со двора.
Раули. Я думаю, вы в этом убедитесь. Но вот и он. Не буду вам мешать. Так, значит, как только вы с ним расстанетесь, я вернусь доложить о вашем приезде уже по-настоящему.
Сэр Оливер Сэрфес. Да, а затем мы встретимся у сэра Питера.
Раули. Не теряя ни минуты. (Уходит.)
Сэр Оливер Сэрфес. Не нравится мне его сладкая физиономия.
Входит Джозеф Сэрфес.
Джозеф Сэрфес. Сэр, я приношу вам десять тысяч извинений в том, что заставил вас минуточку подождать. Мистер Стенли, если не ошибаюсь?
Сэр Оливер Сэрфес. К вашим услугам.
Джозеф Сэрфес. Сэр, я надеюсь, вы окажете мне честь и присядете. Прошу вас, сэр.
Сэр Оливер Сэрфес. Ах, сэр, не беспокойтесь. (В сторону.) Уж слишком он любезен.
Джозеф Сэрфес. Я не имею удовольствия быть с вами знакомым, мистер Стенли. Но я крайне счастлив видеть вас в добром здоровье. Ведь вы приходитесь близким родственником моей покойной матери, мистер Стенли?
Сэр Оливер Сэрфес. Да, сэр. Настолько близким, что теперешняя моя бедность, я боюсь, может повредить доброй славе ее богатых детей, — иначе я никогда не позволил бы себе вас беспокоить.
Джозеф Сэрфес. Дорогой сэр, вы можете не оправдываться. Тот, кто находится в бедственном положении, даже если это посторонний человек, имеет право на братскую помощь богатых. Я был бы рад принадлежать к их числу и иметь возможность предложить вам хотя бы скромную поддержку.
Сэр Оливер Сэрфес. Если бы ваш дядя, сэр Оливер, был здесь, у меня был бы друг.
Джозеф Сэрфес. Я был бы рад, если бы он был здесь, сэр, от всей души. У вас нашелся бы ходатай перед ним, поверьте мне, сэр.
Сэр Оливер Сэрфес. Я не нуждался бы в ходатае, за меня заступились бы мои несчастия. Но я надеялся, что его щедрость позволит вам стать орудием его доброты.
Джозеф Сэрфес. Дорогой мой сэр, вы были весьма превратно осведомлены. Сэр Оливер — достойный человек, очень достойный человек. Но скупость, мистер Стенли, порок преклонных лет. Сказать откровенно, дорогой мой сэр, между нами, то, что он сделал для меня, это ровным счетом ничего. Хотя люди, я знаю, говорили другое, и я, со своей стороны, никогда не опровергал этих россказней.
Сэр Оливер Сэрфес. Как? Неужели он никогда не присылал вам слитков, рупии,[31] пагод?[32]
Джозеф Сэрфес. Что вы, дорогой сэр, ничего подобного! Нет-нет, маленькие подарки время от времени — фарфор, шали, чай, певчие птицы, индийское печенье, — только и всего, уверяю вас.
Сэр Оливер Сэрфес (в сторону). Вот вам благодарность за двенадцать тысяч фунтов!.. Певчие птицы и индийское печенье!
Джозеф Сэрфес. И потом, дорогой мой сэр, вы, я полагаю, слышали о расточительном образе жизни моего брата. Мало кто поверит, чего я только не делал для этого несчастного юноши!
Сэр Оливер Сэрфес (в сторону). Уж я-то ни в коем случае!
Джозеф Сэрфес. Какими суммами я его ссужал! Конечно, я заслуживаю всяческого порицания. Это была душевная слабость. Во всяком случае, я не вправе ее защищать, а сейчас я чувствую себя вдвойне виновным, потому что она лишила меня удовольствия оказать вам ту услугу, мистер Стенли, которую мне подсказывает мое сердце.
Сэр Оливер Сэрфес (в сторону). Притворщик!.. Так, значит, сэр, вы не можете мне помочь?
Джозеф Сэрфес. В настоящее время — мне больно это сказать не могу. Но, как только я получу к тому возможность, смею вас уверить, вы обо мне услышите.
Сэр Оливер Сэрфес. Я крайне сожалею…
Джозеф Сэрфес. И я не меньше вашего, поверьте. Сострадать, не имея способов помочь, еще мучительнее, чем просить и встретить отказ.
Сэр Оливер Сэрфес. Любезный сэр, ваш нижайший и покорнейший слуга.
Джозеф Сэрфес. Я расстаюсь с вами глубоко огорченный, мистер Стенли. Уильям, выйди открыть дверь.
Сэр Оливер Сэрфес. Ах, пожалуйста, без церемоний.
Джозеф Сэрфес. Ваш покорнейший.
Сэр Оливер Сэрфес. Сэр, ваш преданнейший.
Джозеф Сэрфес. Смею вас уверить, что вы обо мне услышите, как только я получу возможность быть к вашим услугам.
Сэр Оливер Сэрфес. Милейший сэр, вы, право, слишком добры!
Джозеф Сэрфес. Тем временем желаю вам здоровья и бодрости.
Сэр Оливер Сэрфес. Ваш вечно признательный и неизменно покорный слуга.
Джозеф Сэрфес. Столь же искренне ваш, сэр.
Сэр Оливер Сэрфес (в сторону). Чарлз, ты мой наследник! (Уходит.)
Джозеф Сэрфес. Вот чем плоха хорошая репутация всякие несчастные докучают просьбами, и требуется большая ловкость, чтобы прослыть сострадательным человеком, не входя в расходы. Чистое серебро доброты убыточная статья в расписании наших достоинств, тогда как французский металл хороших слов, которым я его заменяю, так же красив на вид и не облагается пошлиной.
Входит Раули.
Раули. Мистер Сэрфес, мое почтение. Я не хотел мешать вашей беседе, хотя дело у меня спешное, как вы можете увидеть из этого письма.
Джозеф Сэрфес. Всегда рад мистеру Раули. (Читает письмо.) Сэр Оливер Сэрфес! Мой дядя приехал!
