Иван Лажечников - Вся беда от стыда

Павел Флегонтыч. Ради Бога успокойтесь... что с вами?

Гориславская. Что со мною? И вы спрашиваете!.. Чего хотите от меня после вчерашнего поступка со мной?.. Чтоб докончить его, стоило только войти ко мне с ножом в руке.

Павел Флегонтыч. Назовите этот поступок низким, жестоким, адским, если хотите; я сам, пожалуй, так назову его. Теперь имена для меня ничего: я смотрю на дело. Но я спрошу вас самих, не вы ли виною моего сумасбродства? не вы ли довели меня до последней крайности? С того времени, как вы меня знаете, видали ли что-нибудь подобное от меня? падали ли когда-нибудь на вас хоть тень оскорбления? Вы назвали меня своим женихом; вы обручены со мною уже два года пред лицом Бога, которого призывали в свидетели ваших обетов. Правда ли?

Гориславская. Не могу сказать: нет!

Павел Флегонтыч. Вы позволили мне любить вас любовию человека, который скоро должен был назвать вас именем супруги — и я полюбил вас такою любовию доверчиво, страстно, уверенный, что ваше сердце и рука не могут никому принадлежать, кроме меня. И ждал я в этой уверенности, покорный вашей воле; я ждал минуты, когда вам самим угодно будет разрешить мои надежды. И что ж?.. Приезжаю сюда... мое место занято, сердце ваше передается другому, минутному гостю в вашем доме, руку вашу вырывают из моей руки... Нет, этого нельзя было выдержать!.. Неужели вы думали, что так легко, без боя, отдам сокровище, которое мне принадлежит по всем правилам? Одно дорого мне; спор за него должен быть ужасен; он начался... каков может быть далее, вы видели вчера поначалу!

Гориславская. Если вы хотите, я виновата во всем, в чем вы меня обвиняете. За то мщение было ужасно... Неужели вы не могли мстить с большим благородством?

Павел Флегонтыч. Душа, переполненная оскорблений и унижения всякого рода, не разбирает средств. Отдалите моего соперника, уничтожьте его надежды, и я — опять покорный вашей воле, вашим малейшим желаниям, я опять готов ждать... год, два, целую вечность, лишь бы вы не принадлежали никому, кроме меня.

Гориславская. Я уж все сделала, что вы желаете. Сергей Петрович просил руки моей, и я решительно отказала. Чего ж более хотите от меня?

Павел Флегонтыч. Вы отказали? но вчера все было приготовлено Леандровым, чтоб увезти вас с вечера Гусыниной; люди ваши были подкуплены, в деревне за десять верст от Москвы хотели обвенчать вас с Сергеем Петровичем, и все это без вашего согласия?

Гориславская. Меня?.. увезти?.. обвенчать!.. может ли статься?

Павел Флегонтыч. Это так верно, как вы теперь видите меня перед собою. Я все знаю... Подозреваю, что сама Софья Андреевна была в заговоре. А вы... будто и не знали?

Гориславская (в сторону). А! понимаю теперь... Доброе, чудное существо! Вот почему убирала меня она на вечер с такою заботливостью, с такою нежностью благословляла меня; вот почему сказала мне: «Не бойся, если с тобою случится что-нибудь чрезвычайное, и будь счастлива».

Павел Флегонтыч. Вы ничего не говорите; вы, конечно, сокрушаетесь об этой неудаче?

Гориславская. Что скажу вам? я решительно ничего не знаю. Если б тут было мое согласие, не готовилось бы и тайного похищения.

Павел Флегонтыч. Правда, верю вам.

Гориславская. Но... видите... ничего не состоялось... слово «жидовка» их, конечно, испугало... не так ли?

Павел Флегонтыч. Нет, они еще этой тайны не знают и не будут знать, если вы навсегда решительно откажетесь от моего соперника... даю вам слово.

Гориславская. Я уверена... вчерашний поступок ваш был одна вспышка мщения... Простите, я виновата...

Павел Флегонтыч. Так вы откажетесь от него... навсегда?..

Гориславская (в испуге прислушивается). Карета подъехала к крыльцу... Софья Андреевна возвратилась... минуты дороги... Я имею до вас просьбу... сжальтесь надо мною. Вы сказали, что отец мой здесь... Если в вашем сердце есть хоть искра любви ко мне, умоляю вас ею, всем, что для вас дорого и свято, скажите мне, где найти мне отца. Во что б ни стало, я хочу его видеть.

Павел Флегонтыч. Что отец ваш здесь, в Москве, я клянусь вам Богом; но... он должен остаться для меня залогом вашего слова. Никто, кроме меня и моего отца, не знает его квартиры, никто, кроме меня, не укажет вам ее, в этом даю вам также свое слово.

Гориславская. Научите, что ж должна я сделать... как дойти к нему?..

Павел Флегонтыч. Найти возможность быть ныне в семь часов вечера в Садовой, у Сухаревой башни... Возьмите с собою Медовицыну, скажите ей, что вы хотите посетить бедное семейство... одни, без свидетелей... Знаю ваше прекрасное сердце — это случается с вами не в первый раз... Выйдите из кареты... на углу переулка будут вас ждать... Если вы доверяетесь чести моей, я сам провожу вас к вашему отцу, но, проводив, оставлю вас.

Гориславская (про себя). Тайно от maman?.. Что мне делать? Что ни будет, я должна его видеть. (Вслух.) Доверяюсь вашей чести — буду... Еще одна просьба... отдайте другим бедным.

Павел Флегонтыч. Понимаю вас... исполню ваше желание! (Слышен голос: «Кто пустил его? я запретила».) С уговором молчать обо всем.

Те же и Виталина.

Виталина. Зачем пожаловали?.. кто вам позволил?

Павел Флегонтыч. Вход в ваш дом был для меня свободен. Я пришел к своей невесте.

Виталина. Невесте?.. после вчерашнего поступка вашего? Все знаю, сударь! Отныне все связи наши, все обещания разрушены. Вы сами их уничтожили. Забудьте, что мы когда-нибудь существовали. Властию матери запрещаю ей иметь какие-либо сношения с вами: власти этой над нею, надеюсь, никто не отнимает у меня; хозяйкой дома вы, кажется, позволите мне быть у себя. И потому вход ко мне запрещен вам и отцу вашему. Я уж об этом писала ему.

Павел Флегонтыч. Вы сами дали мне одну неделю сроку на известное вам испытание... ваше слово..

Виталина. Я давала его человеку благородному... извините меня... Ждать неделю? Да вы в один день найдете искусство убить ее: ваша душа, ваш ум, гениальные на зло, изобретут средства разом отравить свою несчастную жертву. Кинжал и яд нынче не в употреблении, но их заменили другие средства, которые искуснее убивают. Что бы ни было, кончено между нами! Слышали? (Указывает на дверь.) Или вы желаете?.. (Хватает со стола звонок.)

Гориславская (удерживая ее). Ради меня, пощадите.

Павел Флегонтыч. Повинуюсь, но предупреждаю вас... вы сами позовете меня. (Уходя, про себя.) Как бы мне увидеть Медовицыну? Подкараулю, когда эта гордая барыня уедет со двора.

Виталина и Гориславская.

Виталина. Для чего приходил? Что говорил с тобою?

Гориславская. Он извинялся, что вчера оскорбил меня, говорил, что причиною одна любовь...

Виталина. Низкие души никогда не знают этого чувства. В нем только один эгоизм — ужасный эгоизм, готовый на все, чтоб только удовлетворить себя. Не говорил чего об отце твоем?

Гориславская. Сказал, что он здесь... что...

Виталина. Не верь; это жестокая выдумка! я везде отыскивала и нигде не нашла. Еще что?

Гориславская. Еще сказал, что вчера Леандров хотел увезти меня с вечера Гусыниной, чтобы... Душа моя, ты была в заговоре. (Целует ей с нежностию руку.)

Виталина. И здесь этот злой гений стал на дороге твоего счастья!..

Те же и слуга.

Слуга. Полицейский чиновник из части.

Виталина. Ты послал бы к управителю.

Слуга. Говорит, имеет дело до вас лично.

Виталина (смутившись). Зови. (Слуга уходит.) Наташа, оставь нас, может быть, какое-нибудь дело по дому, которого ты не должна слышать.

Гориславская. Господи! уж не на счет ли мой? (Уходит.)

Виталина. Я никогда не имела дела с полицией... что-нибудь необыкновенное.

Виталина и полицейский чиновник.

Полицейский чиновник. Смею спросить, вы госпожа Виталина, Софья Андреевна?

Виталина. Точно так.

Полицейский чиновник. Извините, может быть, обеспокоил вас... что ж делать? Мы люди должностные, обязаны исполнять приказания начальства.

Виталина. Без оговорок, что вам угодно?

Полицейский чиновник. У вас есть воспитанница Гориславская?

Виталина. Есть, так что ж?

Полицейский чиновник. В частной книге-с она числится дочерью чиновника 14-го класса.