Иван Лажечников - Вся беда от стыда

Иван Иванович Лажечников

Вся беда от стыда

Драма в пяти актах

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Софья Андреевна Виталина, богатая помещица.

Наталья Ивановна Гориславская, воспитанница ее.

Петр Сергеевич Леандров, помещик.

Сергей Петрович Леандров, сын его, отставной офицер.

Владимир Николаевич Ипполитов, приятель его.

Саша Полетаев, племянник Леандрова, 16 лет.

Флегонт Парфеныч Мухоморов, купец 2-й гильдии и частный адвокат, бывший отпущенник Виталиной.

Павел Флегонтыч, сын его.

Марья Семеновна Медовицына, компаньонка Гориславской (фантастически одета).

Гусынин, откупщик.

Гусынина, жена его.

Соломон {В оригинале Саломон (Ред.)}, еврей.

Рахиль, Ревеккa } малолетние дочери его.

Полицейский чиновник.

Гости у Виталиной, на даче.

Гости у Гусынина, на вечере.

Банников, отставной приказный.

Сокова, мещанка.

Слуги Виталиной, Леандрова и Гусынина.

Крестьянские девушки.

Действие в подмосковной даче и в Москве.

АКТ I

Сцена представляет английский сад; вправо беседка; перед нею садовые скамейки и несколько стульев; влево площадка под древнею липою, обставленная кругом скамейками; от нее, между кустами и деревьями, вьются в разных направлениях дорожки; впереди решетка садовая, примыкающая к богатому господскому дому; за нею видны луга, по которым извивается река, и село на высоте. Подле беседки, на ветвях деревьев, висят две епанчи, бумажный венец и шлем.

Сергей Петрович и Ипполитов.

Сергей Петрович. Нет, мука неизвестности сделалась для меня невыносима. Нынешний день судьба моя должна решиться: я передал ее отцу и другу.

Ипполитов. Просто, братец, мы попали на остров Калипсин. Какие субретки — что твоя богиня! Сам Ментор твой — и, как ведаешь, переодетая Минерва в образе смертного — едва не потерял рассудок; спасло только сантиментальное путевое впечатление розовыми перстами. (Показывает на щеку.) От нимфы перескочил я опрометью к какой-то дуэнье и от нее узнал многое для тебя интересное. Слушай же. Во-первых, Натали, хоть и называет Виталину «maman», не дочь ее.

Сергей Петрович. Допотопная новость! В первый день знакомства с их домом я узнал это.

Ипполитов. Я хотел сказать, Гориславская не дочка ее... даже... и по другой линии.

Сергей Петрович. О! и в этом не сомневаюсь.

Ипполитов. Жаль, братец, очень жаль! Знаешь, этак интереснее... громче... романтически... кабы она была дочь какой-нибудь графини и знаменитого музыканта... пожалуй, импровизатора... Родилась, например, на Сергиевских водах или в Баден-Бадене... А теперь... не взыщи—ведомо да будет тебе: она — истая дочь какого-то чиновника 14 класса. Каково будет твоему геральдическому коню сделать этот скачок?

Сергей Петрович. Беда какая! Я дам ей свое имя; мой герб будет ее гербом. Она образована как нельзя лучше, и не пристыдит меня в обществе. Ты знаешь меня: мне нужна добрая, избранная сердцем подруга; отцу моему нужно все, что только мне хочется, а пересуды людские я и в грош не ставлю. Не мне охота жертвовать им своим счастьем.

Ипполитов. Надо, однако ж, сказать в пользу Гориславской нечто, что составляет ныне все. Виталина дает за своей воспитанницей два каменных дома в Москве, несколько десятков тысяч деньгами и пятьсот степных душ, чистых, как стекло, то есть незаложенных и не припадающих к господскому магазину. Боже, какая благодать! С таким приданым и дочь цаловальника завидная невеста.

Сергей Петрович. Торговые виды всегда были от меня далеки, тем более нынче. Впрочем, хоть состояние моего отца независимо в полном значении этого слова, не худо на черный день и запас. Может быть, у Натали есть бедные родственники...

Ипполитов. Отец и мать ее померли. Но готовься к посещению денежной родни... поверь, братец, нашествие горше двадесяти язык! Вообрази, потянутся к тебе вереницею приказные старого закала — с клюковными носами, с запахом винной бочки и луку. Кто бросится тебе руку целовать, кто бултых в ноги, крестить позовет, кто поздравит тебя с своим днем ангела; один окопироваться, другой опохмелиться попросит.

Сергей Петрович. Вот уже два месяца, как я бываю здесь почти каждый день и в разное время дня, а не столкнулся еще ни с кем из этой несчастной братии. Если ж и явится к нам какой-нибудь родственник— ласки и помощь очистят и эту статью.

Ипполитов. Итак, все эти препятствия разбили мы в пух, как армию лилипутов. Теперь готовься к самому ужасному нашествию. Встает перед тобою исполин-соперник — Абдель-Кадер Шамиль, с ужасною кривою саблею над головой твоей.

Сергей Петрович. Что еще, зловещий ворон?

Ипполитов. Позволь спросить наперед: ты ее очень, очень любишь?

Сергей Петрович. Просто сойду с ума, если она не будет моею. Расстаться с этой любовью все равно, что погубить душу свою.

Ипполитов. А ты... имеешь доказательства, что она тебя... так же любит?

Сергей Петрович. Так же?.. это много! Были однако ж случаи... конечно, безделицы... минуты... но за них не взял бы я сокровищ всего мира. Чтоб они повторились, готов отдать несколько лет жизни. Да, я уверен был до того, что просил отца сделать предложение.

Ипполитов. Был?..

Сергей Петрович. Потому, что твой вопрос бросил какое-то сомнение в мою душу. Разве ты... проведал, что у меня соперник? Говори, ради Бога, скорей говори: где он, что он такое?

Ипполитов. Сейчас познакомлю тебя с ним. (Слышен хор.) Слышишь? идет шарада, а ты забыл, что представляешь в ней Ахилла. Жаль, что мне, папеньке Агамемнону, пришлось вести дочку свою на жертву богам. (Накидывает на плечи епанчу и надевает на голову бумажный венец).

Сергей Петрович. Какая мука! играть в шарады, когда решается судьба моей жизни! (Надевает свой шарадный костюм.)

Те же, Гориславская, Павел Флегонтыч, Медовицына, Саша Полетаев и гости обоего пола.

Некоторые из гостей садятся на скамейки и стулья подле беседки или становятся около них; другие разыгрывают перед ними шараду «Агамемнон» следующим образом. С левой стороны сцены молодой человек представляет Агу (начальника евнухов); перед ними стоят, преклонясь и скрестив руки, несколько девушек в восточном костюме; с правой стороны другой молодой человек представляет статую Мемнона; Полетаев, в виде Феба, ударяет его по голове золотым жезлом, и статуя издает тихие, гармонические звуки. Затем из-за деревьев показывается процессия: Павел Флегонтыч (жрец Калхас) ведет мимо гостей-зрителей Гориславскую (Ифигению) к жертвеннику, поставленному в беседке; Медовицына (Клитемнестра) сопровождает ее. Несколько молодых людей и девиц представляют народ. Все они одеты согласно сюжету шарады, разумеется, как импровизируется это в подобных случаях.

Павел Флегонтыч (тихо Гориславской). Жалкая роль Калхаса доставила мне, однако ж, удовольствие быть ближе к вам. Но... вы грустны, рассеяны... не хотите даже отвечать мне. Какую ужасную перемену нашел я в вас!

Гориславская. Разве не видите, что я выполняю роль свою?.. меня ведут на жертву... (поравнявшись с Сергеем Петровичем.) Доблестный Ахилл забыл об нас.

Сергей Петрович. Клянусь богами, никогда не занимался он так сильно судьбою Ифигении, как теперь!

Гориславская (грустно). А все-таки она должна погибнуть!

Процессия идет к алтарю; Ифигения, подойдя к нему, падает на колени; Ахилл хочет остановить жертвоприношение, но Агамемнон подает знак рукою, и Калхас опускает нож над Ифигениею — шарада кончена; молодые люди затевают другие игры: то показываются на сцене, то скрываются, в продолжение 2, 3, 4 и 6 явлений.

Ипполитов. Странно, а мне чудится, что это история в лицах!

Павел Флегонтыч (Полетаеву). Как глупо перемешаны роли! По моим правам, мне следовало бы быть Ахиллом, и тогда бы я посмотрел, кто отнял бы у меня невесту!..

Полетаев. Видно, вам выпал ныне жребий держать нож над своей жертвой.

Сергей Петрович (Ипполитову). Где ж соперник, о котором ты говорил?

Ипполитов. Видел ты, рядом с Ифигенией шел жрец — молодой человек, статный, высокий ростом, очень любезничал с ней; говорит теперь с Сашей.

Сергей Петрович. С рыжею козлиной бородкой, будто опаленною?..