Белая фабрика - Дмитрий Глуховский
Пауза.
Ривка. За что их убили, Йосеф?
Йосеф. Отказались Симху свою выдавать. Симха в списках была на депортацию. Они за нее горой. Ну и… Прямо во дворе и расстреляли. Всех. И ребенка не пожалели.
Пауза.
Ривка. Ты это к чему? Я его не отдам, Йосеф. Не думай даже! Понял меня?
Йосеф. Нам о детях надо думать, Ривка. Нам надо думать о наших мальчиках.
Ривка. Отпусти меня, Йосеф!
Йосеф. Просто когда приходится выбирать из двух зол… надо выбирать меньшее…
Ривка (срывается на крик). Выпусти меня! Слышишь?!
Старый Йехезкель. Ривка! Ривка! Ты тут?
Ривка. Да, папа. Сейчас, иду. Тебе судно подать?
Ривка поднимается с постели, подходит к постели отца. Зажигает свечу.
Старый Йехезкель. Почему ты такая напуганная, Ривкале? Случилось что?
Ривка (обрадованно). Ты меня узнаешь?
Старый Йехезкель. Узнаю, конечно. Что ты такое говоришь, доча? Сядь-ка.
Ривка (встревоженно). Все хорошо?
Старый Йехезкель. Просто посиди со мной.
Ривка. Слава богу, тебе получше!
Ривка обнимает его, подносит стул, садится рядом. Берет отца за руку.
Старый Йехезкель. Я мать сейчас во сне видел, маму твою. Будто идем мы с ней на рынок, рыбу покупать. А она молодая совсем, вот такая, когда ты еще девчоночкой была. Красивая… Идем, за руки держимся. И вдруг она мне говорит: «Ой, а Ривка-то наша где? Потерялась!» А вокруг толпа… Толпа… И ну мы тебя искать! Потом она мне говорит: «Давай разделимся, Йехезкель. Я пойду среди мертвых посмотрю, а ты среди живых». Я ей говорю: «Давай, любимая. А только как же мы-то с тобой потом найдемся? Смотри, сколько тут душ!» Она мне отвечает: «Мы-то уж найдемся как-нибудь. Надо, чтобы Ривка наша не потерялась».
Ривка. Я не потерялась, пап. Я тут.
Старый Йехезкель. Было хорошо ее повидать. Давно она мне не снилась. Так ты на нее молодую похожа…
Гладит Ривку по щеке.
Старый Йехезкель. Прости меня, пожалуйста.
Ривка. За что, папа?
Старый Йехезкель. За то, что вам уехать не давал, когда можно было.
Ривка. Ты что! Не надо тебе извиняться. Куда бы мы уехали? Немцы бы нас все равно в пути развернули. Не отпустили бы они нас ни за что. А так хоть дома.
Старый Йехезкель. Вот вам и немцы ваши.
Ривка. Но как в это поверить было? Что они просто нас всех истребить хотят?
Старый Йехезкель. Да этого ли они хотят? Я думаю, им этого маловато. Они хотят, Ривкале, чтобы мы людьми перестали быть. Они же цивилизованный народ, как твой муженек говорит. Им самим нас трудновато убивать и грабить, Ривка. Им нужно, чтобы мы им подыграли, оправдаться помогли, чтобы сами в скотину себя превратили. Тогда немцы скажут: мы были про евреев во всем правы. Они же недочеловеки, а значит, их и ограбить можно законно, и на бойне забить.
Ривка. Я так тебя люблю, пап.
Старый Йехезкель. Ладно, разболтался я что-то. Прости, что разбудил тебя. Давай-ка ложиться. Утро вечера мудренее.
20
Квартира Кауфманов. Утро. Старый Йехезкель дремлет, дети играют на полу. Ривка одевается, готовясь выйти на улицу. Йосеф подходит к ней, пытается обнять.
Йосеф. Куда ты? Мы не решили, как нам быть. Что, если полиция нагрянет?
Ривка. Я добегу до Румковского. Попрошу за отца.
Йосеф. Станет он тебя слушать. Царь Хаим! Будь реалистом, Ривка!
Ривка. Может, и станет.
Йосеф (подозрительно). Как? С какой стати?
Ривка. Какая разница, Йосеф? Отстань. Я знаю, что делаю.
Йосеф. Я тебя не отпущу к нему одну. Я с тобой пойду!
Ривка. Не надо со мной ходить никуда! Ты еле на ногах стоишь!
Йосеф. Нет, я пойду! Слышишь меня?! Не вздумай… не вздумай ничего с ним делать!
Йосеф пытается задержать ее, но Ривка вырывается и выбегает из дома, Йосеф выскакивает за ней. Некоторое время стоит тишина.
Вольф. Почему мама плакала?
Старый Йехезкель. Кто тут? Ривка?
Вольф. Это я, Вольф.
Старый Йехезкель. А где родители?
Вольф. Ушли. Пошли просить, чтобы тебя немцам не отдавали.
Герман. Они ругаются из-за тебя.
Старый Йехезкель. Значит, не послышалось. Ох-хо… Вольф… А поможешь мне, Вольфле? Хочу, знаешь, принарядиться.
Герман. Куда тебе, деда?
Старый Йехезкель. Да никуда, так, для хорошего настроения.
Вольф. А как принарядиться?
Старый Йехезкель. Да вот пиджак у меня был и галстук. Помнишь, фотографировались когда? В шифоньере вроде лежали. Отыщете?
Вольф. Я погляжу.
Слезает с нар, лезет в шифоньер. Приносит деду галстук и пиджак. Тот садится в постели, подтягиваясь за висящее на кровати кольцо.
Старый Йехезкель. Вот спасибо. Удружил!
Он повязывает галстук.
Старый Йехезкель. Ну как, стал я нарядней?
Вольф. Стал.
Герман. Не стал.
Вольф. Трудно тебе, что ли, ему сказать, что он стал?
Герман. Я за то, чтобы правду говорить.
Старый Йехезкель. Не спорьте вы. Оба правы. А теперь пойдите постучитесь к Ицку Цукерману. Скажите, пусть пустит вас в гости. Мол, дед послал.
Герман. Мама сказала дома сидеть.
Старый Йехезкель. А я папа твоей мамы! И кто главней?
Вольф (Герману). Он главней.
Старый Йехезкель. Ваша мама знает, что вам лучше, а я знаю, что и ей лучше, и вам. Это ей и скажете, чтобы она вас потом не ругала.
Герман. А что ей лучше?
Старый Йехезкель. Ох-хо… Что лучше. Бывает такое – что ни выберешь, все тебя убьет. Вот как перед таким выбором ставить? Ладно… Ступайте, мальчики. Ну? Кыш отсюда!
Вольф (вздыхает). Ладно, пойдем.
Герман. Ты хорошо тут себя будешь вести, деда? Обещаешь?
Старый Йехезкель. Буду-буду. Обещаю.
Они нехотя выходят из квартиры и притворяют дверь.
Тогда Старый Йехезкель прилаживает галстук к кольцу, которое висит над его кроватью, завязывает его на узел и, оттолкнувшись, бросается с кровати вниз, вешаясь на своем галстуке. Когда его конвульсии затихают, на лестнице слышатся шаги и крики спорящих: это возвращаются Ривка и Йосеф.
Йосеф (за сценой). И больше не вздумай к нему ходить! Мы можем решить это сами!
Ривка (за сценой). Перестань, Йосеф! Перестань, как тебе не стыдно даже думать обо мне такое! Все! Я не хочу, чтобы папа или мальчики это слышали. Папа, мы дома!
21
Квартира Кауфманов. Месяц спустя. Ривка и Йосеф сидят за столом. Дети сидят на кровати Старого Йехезкеля. Горит свеча. Ривка подходит к Вольфу, подходит к Герману, кладет каждому из них по куску хлеба в рот.
Ривка. Вот, жуйте. Помяните дедушку. Сегодня месяц, как его не стало.
Вольф. Я его и вчера тоже вспоминал. И позавчера. Я по нему соскучился.
Герман. И я.
Вольф. Пап, а ты?
Йосеф. И я тоже.
Вольф. Он от нас к бабушке ушел? Потому что скучал по ней?
Йосеф. Он ушел, потому что устал быть стареньким и болеть.
Ривка (резко). Он ушел, потому что хотел нас защитить, Вольфле.
Йосеф. Ты так говоришь, как будто я не хочу вас защитить, Ривка.
Ривка. Я не говорила этого.
Йосеф. По-своему я тоже его любил.
Ривка. Давай не будем об этом.
Йосеф. Почему мы об этом не будем? Ты со мной месяц разговариваешь через
