Белая фабрика - Дмитрий Глуховский

Йосеф (через паузу). Об этом никто не говорит…

Ривка. Садись, папа, надо поесть. Я тебе картофельного супчика сварила.

Старый Йехезкель с кряхтением садится в постели.

Старый Йехезкель. Какой сегодня день, Бася?

Ривка. Суббота, папа.

Старый Йехезкель. Суббота… Хороший день.

Йосеф. Кто такая эта Бася, в конце концов?

Ривка. Сестра его старшая. Она маленькой еще умерла.

Йосеф. Совсем старик плох.

Ривка. Ничего. Работа есть, с остальным разберемся. Тебя же я поставила на ноги.

Йосеф. И все же… А если они включат в списки… его? Нас? Тогда что?

Ривка молчит. Йосеф поднимается, делает несколько шагов по квартире.

Йосеф. Сегодня и вправду лучше. Так и я на работу скоро вернуться смогу.

Ривка. Вышел бы хоть воздухом подышать для начала.

Йосеф. Чудо, конечно, что тебе эту работу дали, Ривка.

Ривка. Меня Иппе вместо себя привела. Румковский взял и не вякнул.

Йосеф (пауза). Помню, как он на тебя смотрел тогда… Мерзко. Сально.

Ривка кормит отца молча.

Йосеф. Ладно. Я пойду, до соседей дойду, до Цукерманов. Послушаю сплетни.

С трудом переставляя ноги, он уходит.

Ривка. Ешь, папа. Ты мне здоровым нужен. Ну? Не будешь есть – немцы заберут!

Вольф. Дурацкие немцы! Гоняются за нами все время, а мы ничего не можем.

Герман. Вот бы у нас Голем был свой, как тогда, как дед рассказывал.

Вольф. Деда! А у нас в Лодзи не мог тоже один Голем заваляться?

Герман. Да он не слышит тебя.

Вольф. Слышит. Де-да! А в маленькой нашей синагоге нет, случайно, Голема?

Старый Йехезкель. Как знать, как знать…

Вольф. Прикинь, если бы там Голем был! Он же неубиваемый, да?

Ривка, уложив отца, отходит – мыть посуду. Вольф берет кусок мела и начинает чертить на стене огромную фигуру без шеи и с тяжелой головой – Голема. Чтобы фигура получилась ростом со взрослого, он подставляет стул. Герман смотрит на него некоторое время, потом начинает помогать. Рисуют и разговаривают.

Герман. И еще невидимым может становиться!

Вольф. Прикинь, немцы такие в него стреляют из винтовок – а ему хоть бы хны! Они такие стреляют по нему из пулеметов тогда – а он вообще даже не чувствует! Подойдет к ним поближе да ка-ак даст по башке!

Герман. Или вообще голову им оторвет! Чтобы знали!

Ривка. Вы что мне тут пачкаете?!

Герман. Это Вольф начал!

Вольф. Это Голем, мам! Это чтобы защитить нас от немцев!

Ривка обнимает Германа, прижимает к себе Вольфа.

Ривка. Голем… Ладно, рисуйте. Но отмывать потом сами будете.

Вольф. А что нужно, чтобы Голема оживить, а, деда? Забыл.

Старый Йехезкель. Чтобы Голема… У него на лбу две буквы написаны – «Мем» и «Тав». Получается «Мет», «смерть». А нужно еще «Алеф» написать. Тогда будет «Эмет», «истина». Так сказано в Книге созидания…

Герман берет у Вольфа мел и, забравшись на стул, чертит буквы на лбу у нарисованного Голема. Рисунок закончен, и мальчики становятся под Големом так, как будто тот прикрывает их своими огромными ладонями, желая защитить детей.

Ривка. Поговорите с дедушкой, поговорите еще. Видите, он все понимает.

Раздается стук в дверь.

Ривка. Герман, пойди открой. Наверняка папа забыл что-то. Герман! Ладно, я сама.

Идет открывать – на пороге стоит полицай Мордке.

Полицай Мордке. Бонжур. Повесточка вам на дедушку.

Ривка. Что?..

Полицай Мордке. По данным статистического бюро, он у вас восьмой десяток разменял. Так что он в списках на депортацию, пани Кауфман. Держите повесточку, собирайтесь в путь-дорогу. Поезд прибудет – известим.

Ривка. Я это не буду брать.

Полицай Мордке. Ну не берите. Вы же наш разговор на фабрике помните?

Ривка. Ты понимаешь, что ты всех нас продаешь, гадина? Ты свой народ продаешь!

Полицай Мордке. Кто мой народ, пани Кауфман? Это вы, что ли? Вы о своей семье печетесь по-своему, а я о своей. Я пока в полиции служу, моих не тронут. Народ! Ха!

Ривка. Пошел вон отсюда, мразь! Я к Румковскому пойду!

Полицай Мордке. Вот-вот. Каждый по-своему, я же говорю. Вы идите, пани Кауфман, сходите. Он вас ждет, а вы все медлите. Только эти списки паном Румковским собственноручно и подписаны. Адью!

18

Белая фабрика. Три работницы, включая Ривку, потрошат подушки. Движения их ритмичны, подобны движениям механизма. На сцене уже высится гора подушек, а в воздухе летают перья. И вдруг работа замирает.

Ривка. А вы видели, тут на некоторых подушках имена есть?

Первая работница. Ну и что такого?

Ривка. Зачем на своей подушке имя писать?

Вторая работница. Чтоб не сперли.

Ривка. Тут вот написано – «Мойше Кац».

Вторая работница. Значит, это подушка Каца. Понятно, что у кого-то ее немцы отобрали. А может, умер человек. Мало ли. Не отлынивай, Ривка. Норму не сделаем.

Ривка. Это не старый ли Мойше Кац с Балутов, который столяр?

Первая работница. Почему сразу он? Вон, Кацев еще из Берлина подвезли! А немецкие евреи, они ж хлипкие… Был человек, стала подушка.

Ривка. Мне тот Мойше расписку давал. У него почерк такой смешной… Похож на этот. Его на станцию забрали, на поезд. Который на восток ехал. Я его видела, он сам идти не мог, совсем плох был, его на телегу посадили.

Вторая работница. Может, по пути на восток и преставился, раз плох был.

Ривка. А подушку назад прислали, нам? С востока?

Первая работница. Всякое может быть. Ты будешь работать или нет?

Но Ривка берет следующую подушку, но уже, вместо того чтобы сразу потрошить ее, ищет на ней имя. Потом следующую, еще одну…

Ривка. А тут написано «Иппе Шмойль».

Первая работница. Шмойль? Так это же наша Иппе!

Вторая работница. Ох, господи! Бедная Иппе! Неужели… Горе-то какое!

Ривка. А она тоже ведь на поезд этот села. Иппе, Иппе…

Вторая работница тоже берет подушку и начинает изучать наволочку.

Работница. Тут написано – «Ицик Шкловский». Я такого не знаю.

Распарывает, и из нее летит перо. Ривка разглядывает другую подушку.

Ривка. Тут – «Лейбеле Дынчик». А я знаю ее. Она тоже давеча на поезд шла.

Первая работница. «Рейзел Градовская».

Вторая работница. «Бася Бялкин».

Ривка. «Сара Любавич».

Распарывает. Скороговорка из еврейских имен. Летят по воздуху перья.

19

Квартира Кауфманов. Ночь. Йосеф и Ривка лежат в своей постели, шепчутся.

Ривка. Видел бы ты эту церковь, Йосеф. Перьев там до потолка. Как будто всех ангелов на небе ощипали, прежде чем в суп кинуть.

Йосеф. Неужели целыми составами… Ужас…

Ривка. Обними меня, Йосеф. Обними крепче. Пожалуйста.

Йосеф. Цукерман говорит, немцы в России встряли. (Шепотом.) У него приемник есть, он русские сводки потихоньку слушает. Скоро их обратно погонят. А там и до нас недалеко. Лишь бы нам дотянуть до этого. Главное – не сдаваться, Ривка!

Ривка. Да. Да. Спасибо тебе, Йосеф.

Йосеф. Завтра на работу выйду. Будет двойная норма, совсем другая песня заиграет.

Пауза.

Йосеф. Цукерман сказал, что Пинхаса Шапиры всю семью немцы вчера убили.

Ривка. Шапиру? Это который Исраэля Шапиры брат? Не