Белая фабрика - Дмитрий Глуховский
Румковский. Хорошо, герр обергруппенфюрер.
Коппе и Йосеф. Операция продлится неделю. Будет введен комендантский час. Всех бродяг будем забирать сразу. И я рассчитываю на эту вашу еврейскую полицию.
Румковский и Йосеф. Так точно.
Коппе поднимается со своего места, снимает с крючка шинель, Ланге помогает ему надеть ее. Румковский остается стоять на коленях. Собравшись уже было уходить, Коппе задерживается еще на мгновение, вглядываясь в лицо Йосефа.
Ланге. Все в порядке, герр обергруппенфюрер?
Коппе. Этот еврей кажется мне странно знакомым. Где я мог его видеть?
Йосеф. Я однажды уже переводил для вас, пан начальник.
Коппе. Ах, вот оно что…
Ланге. Удивительно, герр обергруппенфюрер, как вы его могли запомнить. У меня вот их лица уже слипаются в одно…
Коппе. Учитывая, сколько их через вас прошло, Ланге, это простительно.
Они выходят. Румковский подает руку Кауфману, чтобы тот помог ему подняться с колен.
Йосеф. Пан Румковский, неужели вы собираетесь в этом участвовать?
Румковский. Пошел отсюда, Кауфман. (Орет.) Пошел отсюда вон! И не вздумай трепать языком! Иначе в следующий раз ты отсюда уже живым не выйдешь!
Йосеф бредет к выходу. Румковский отряхивается, протирает очки. Йосеф задерживается на пороге. Мнется, но Румковский не гонит его.
Румковский. А что мне остается?! Или я отдаю им эти двадцать тысяч, или они сотрут в порошок все мое гетто! Это все, что я могу сделать! Да любой на моем месте сделал бы то же самое! Вот хоть ты, Кауфман? Ты слышал разговор!
Йосеф. У меня двое детей, пан Румковский. Одному семь лет, другому восемь.
Румковский. Прискорбно, Кауфман. Весьма прискорбно. Семь и восемь. А мне вот Бог детей не дал, Кауфман. И этот вот сиротский приют, которым я управлял многие годы… Теперь его тоже придется… закрыть. А они мне все там как родные!
Йосеф. Я понимаю… Я верю.
Румковский. Они превращают меня в орудие убийства моих собственных воспитанников! Ну, откажусь я – неужели немцы не справятся без меня? Еще как справятся! Убийца ли я? Нет, я просто свидетель! Просто статист!
Йосеф. Неужели ничего нельзя сделать?!
Румковский. Не мели ерунды, Кауфман! Ты же понимаешь, что я отвечаю головой! Мы должны будем выполнить этот приказ. Нам придется совершить ужасное зло, но… Мы сделаем это, чтобы избежать еще большего зла. Если рассуждать логически… Да, я обагряю кровью и свои собственные руки… Но если я имею мужество разрешить это дело сам, то я – именно я – спасаю сто тысяч жизней. Те, кого я обреку, меня проклянут. Но те, кто благодаря этому выживет, будут помнить обо мне с благодарностью. Я однажды встал на этот путь, думая, что смогу защитить наш народ. И игра все еще не кончена. В конце концов, я только что спас четыре тысячи жизней. Я только что вырвал у них из когтей всех наших десятилетних, одиннадцатилетних, двенадцатилетних… Это сделал я, я. А все потому, что я не побоялся взять на себя ответственность. И нечего ныть. Нечего ныть!
Йосеф колеблется, слушая это рассуждение, и наконец решается.
Йосеф. Пан Румковский. Когда-то вы предлагали мне работу в вашей полиции…
Румковский. Вспомнили, пан Кауфман? И что же вы мне тогда ответили?
Йосеф. Я тогда не решился, пан Румковский.
Румковский (усмехается). Отказались, Кауфман. Побрезговали.
Йосеф. Пан Румковский, нет ли у вас сейчас вакансии?
Румковский. Вакансии, Кауфман? Ва-кан-сии? Что же вдруг случилось, отчего такая перемена? Утомились возить дерьмо?
Йосеф. Я слышал, что для тех, кто служит в полиции, делается исключение. По вопросу нетрудоспособных родственников…
Румковский. Ах вот что. Да, Кауфман, у вас верные сведения.
Йосеф. Как я сказал, у меня есть дети…
Румковский. Да-да. Семи и восьми лет. И жена-красавица.
Йосеф. Да… И ради них…
Румковский. Ну конечно, ради них, Кауфман. Все ради детей! Помните мои пять принципов, Кауфман? Работа для безработных. Хлеб для голодных. Заботу для больных. Защиту для детей! И – спокойствие в гетто.
Он нахлобучивает шляпу, принимает важный вид.
Румковский. Нам сейчас потребуется усилить личный состав нашей полиции. Ей ведь предстоит серьезное испытание. Двадцать тысяч человек, Кауфман. Вы к этому готовы? Вы же понимаете, чем там придется заниматься?
Йосеф кивает.
Румковский. Я хочу, чтобы ты это произнес вслух, Кауфман. Четко и раздельно.
Йосеф. Я понимаю, пан Румковский. Я все понимаю.
Румковский. Так-то, Кауфман. Так-то.
23
Квартира Кауфманов. Ривка смотрит в окно, дети сидят тихонько, обнявшись.
Ривка (в окно). Йосеф?
Соседка (за сценой). Ишь, Кауфмана живым отпустили.
Ривка. Дети! Папа домой идет!
Вольф. Папа! Папа!
Шарканье сапогов по лестнице – и дверь открывается. Входит Йосеф. Ривка подхватывает детей и вместе с ним бросается обнимать его.
Ривка. Слава богу, слава богу! Слава богу, Йосеф!
Йосеф обнимает их тоже – но обессиленно, словно отстраненно. Ривка замечает это и делает шаг назад, глядя на него встревоженно.
Ривка. Что они с тобой сделали? Тебя били? Тебя пытали?
Йосеф. Все хорошо, Ривка. То есть… Это было по другому поводу. (Шепотом.) Они… они собираются теперь отдать немцам всех… Несовершеннолетних. Для депортации.
Ривка. Что?! Как?! Скажи, что ты шутишь, Йосеф!
Она отшатывается, хватает мальчиков.
Ривка. Как это «все хорошо»?! (Со слезами.) Как это «все хорошо»?!
Йосеф. Подожди… Не плачь. Нашим мальчикам ничего не грозит. Я… я договорился. Их не тронут. Нас больше не тронут, Ривка.
Ривка. С кем договорился? О чем? Как это?
Йосеф снимает пальто, проходит к окну, закрывает его. Садится на кровать.
Йосеф. Меня берут в полицию. Я буду служить в полиции гетто.
Герман. Ух ты! А тебе дадут пистолет?
Йосеф. Нет, пистолета не дадут. Дадут деревянную дубинку.
Вольф. И ты будешь воров ловить?
Йосеф. Ну да. Буду ловить воров.
Ривка отворачивается от него, становится к плите. Тянется пауза.
Йосеф. Ты ничего не скажешь, Ривка?
Ривка (не оборачиваясь). Что тебе еще придется делать?
Йосеф. Послушай… Ну посмотри на это с другой стороны, Ривка…
Ривка. С какой другой стороны? Я не вижу тут никакой другой стороны. Тут только одна сторона.
Йосеф подходит к ней, пытается обнять ее сзади.
Ривка. Я вот думаю… Может быть, Иппе и понимала, куда идут эти поезда? Понимала и все равно села на один из них.
Йосеф. И что? Немцы хотят нас всех уморить, но разве мы должны им подыгрывать? Послушай меня, Ривка! Послушай! Если они хотят нас уничтожить, значит, мы должны выжить! Выжить! Хотя бы им назло. Чего бы это ни стоило!
Ривка. Чего бы это ни стоило?
Йосеф. Ради спасения моих детей – да! Ты что, с первого раза не расслышала? Они заберут всех детей младше десяти лет. Всех. Всех и каждого.
Вольф. Кто заберет?
Герман. Немцы.
Вольф. Куда?
Йосеф. Никуда… На смерть.
Вольф (испуганно). Я туда не хочу…
Йосеф. Теперь никто вас у меня никогда не заберет, мальчики.
Ривка. Я это поняла, Йосеф. Я услышала. Но неужели нет другого способа?..
Йосеф. Какой?! Какой
