Эмиль Брагинский - Почти смешная история и другие истории для кино, театра
Опять раздался звонок в дверь. На этот раз старуха впустила Диму.
— Мой отец здесь? Извините…
— На кухне! — подавленно ответила старуха.
— Идем! — Дима вел за руку какую-то девушку. — Папа! — сказал Дима, входя в кухню. — Я вижу, Тинг не возвращался… Папа! Раньше я не мог жениться — нам жить было негде, а теперь, когда мы получили квартиру… Познакомься, папа, это Наташа…
— Поздравляю! — Соломатин стоял на лестнице. — Только я не могу слезть.
В дверь позвонили.
— Кого еще не хватает? — Старуха снова открыла дверь.
— Извините, — сказала Клавдия Петровна, входя. — Муж мой здесь?
— Все здесь!
Клавдия Петровна прошла на кухню. В руке Клавдия Петровна держала тяжелую сумку.
— Ты что, за домработницу? А я тебе поесть принесла. Тинг не возвращался?
В дверь позвонили, в который раз.
— Вот несчастье! — прошептала старуха. — Будь она проклята, эта новая, а для них старая квартира!
При входе стояли Кира и крепенький веснушчатый паренек с независимым, бойким видом.
— Ефрем Николаевич тут?
— Иди! Теперь уже все равно полы затоптаны. Ты что, только одного привел? Мало, веди всю улицу!
— Эй! — закричал Кира. — Перестаньте голосить! Я-то сам петь не умею, но я Павлика нашел!
Теперь все собрались в большой комнате.
— Он только сегодня перешел в наш класс, он из Ярославля, а там все поют, их так и называют — ярославские ребята… Павлик, спой!
— Я, конечно бы, не пришел! — Павлик держался раскованно. — Но Кирка мне рассказал, что собака пропала! Собак я люблю. А по заказу я не пою!
Пришла Анна Павловна и от удивления замерла.
— Что здесь происходит, мама?
— Они все сюда переехали, — сообщила старуха. — Только я не пойму: если им так нравится эта квартира, может, они с нами поменяются на новую?
— Пой, Павка! — пригрозил Шура. — А не то мы тебе так набьем!..
— А я вас потом по одному подкараулю! — не испугался Павлик. — Сейчас я могу спеть, потому что, когда пропадает собака, — это горе. Но я спою песню про собаку. А вы подпоете?
— Попробуем! — сказал Соломатин и слез с лестницы.
И Павлик запел песню про собаку. Голос у Павлика оказался чистый-чистый, звонкий-звонкий.
У нас вчера пропал щенок,Сбежал куда-то он,И все мы прямо сбились с ногИ потеряли сон…Рыжий щенок, веселый щенок,Щенок по имени Пес…{1}
Ефрем Николаевич немного послушал Павлика, а потом неожиданно попросил:
— Повтори, пожалуйста. «Сикут лакутус…» — Он прочел четыре первые строчки.
— «Сикут лакутус…» — Павлик без запинки повторил латинские слова. — Это чепуха. А вот вы повторите: поп, пугая галок с ветки, попугая не пугай!
Соломатин взглянул на часы:
— Бежим! Комиссия еще заседает!
Они сорвались и исчезли: Соломатин, хор в полном боевом составе, Павлик, последней побежала дочь Анны Павловны, но мать успела ее перехватить.
— Что происходит? — нервничала Анна Павловна. — Поют, бегут… — Она оглядела незваных гостей семьи Соломатина. — Раз вы пришли… сейчас я чай поставлю, что ли?
— Спасибо! — поблагодарила Клавдия Петровна. — Я вот тоже тут принесла много вкусных вещей. — И полезла в сумку.
— Мама! — сказал Дима. — Я чуть не позабыл тебя познакомить. Это Наташа. Я на ней женюсь.
Клавдия Петровна стала медленно-медленно оседать на пол.
Дима и Тамара едва успели ее подхватить.
— Не волнуйтесь! — успокоила старуха. — Моя дочка — врач, она ее спасет.
Хор дружно мчался по улице.
— Куда бежим? — спрашивал Павлик.
— В Москву хочешь съездить? — вопросом отвечал Шура.
— А деньги на билет?
— Задаром! — пообещал рыжий Федя.
— Конечно, хочу!
— Тогда беги вместе с нами!
Хор изо всех сил бежал по улице. Ефрем Николаевич Соломатин несся одним из первых.
И все-таки они опоздали.
Примчались к зданию, где заседала отборочная комиссия, как раз тогда, когда председатель и члены комиссии вышли на улицу.
— Здравствуйте! — сказал Соломатин, тяжело дыша. — Вот мы опять!
— Все! — оборвал председатель. — Вы сами отказались! Вы уже вычеркнуты! И мы знаем, что у вас нет теперь солиста!
— У нас новый солист, вы послушайте! — попросил Соломатин.
— Поздно! — не согласился председатель. — Мы весь день смотрели пляски. Мы не каторжные!
— Тогда мы споем по дороге, можно? — И Ефрем Николаевич, не дожидаясь ответа, скомандовал: — Павлик, запевай!
И тут же на улице Павлик затянул песню про собаку.
— Мне на автобус! — неуверенно произнес председатель.
— Ничего, мы проводим! Спасибо! — добавил зачем-то Соломатин. — Ребята, подхватывайте припев!
И вместе с хором подхватил припев к песне о собаке, о верном и добром друге, о том, что человек, у которого есть собака, становится… человечнее!
Уличное выступление хора, конечно же, собрало зрителей. И вскоре хор и члены комиссии во главе с председателем уже стояли в центре толпы. А хор заливался на всю улицу… Потом хор прекратил пение, и Соломатин спросил председателя:
— Ну как?
— Замечательно! — растерянно оцепил председатель. — Только протоколы уже подписаны, решения приняты…
— У нас нет другого выхода! — грустно признался Ефрем Николаевич. — Мы будем петь до победного конца! Павлик, запевай! Мы будем петь, потому что не петь мы не можем!
Ободранный, измученный, давно уже не желтый, а серо-буро-непонятного цвета, Тинг плелся по городу. Спросить дорогу он не умел, и поэтому не было у него иного выхода, как найти дорогу самому. Много дней ушло на то, чтоб добраться до заветной двери и из последних собачьих сил поскрестись в нее.
Дверь отперла неизвестная Тингу женщина, а неизвестная Тингу девочка радостно запричитала:
— Тинг! Тингуша! Тинг!
Ефрем Николаевич оказался прав: Тинг не знал нового адреса и пришел по старому… Все мы рано или поздно приходим по старым адресам.
А детский хор под управлением Е. Н. Соломатина последний раз перед поездкой в Москву выступал в родном городе. На этот раз хор выступал на сцене концертного зала. Ефрем Николаевич дирижировал в строгом черном костюме, и мальчики тоже были одеты торжественно. Ефрем Николаевич даже рискнул нацепить «бабочку»…
Хор уже исполнял последний латинский куплет «Магнифики» Иоганна Себастьяна Баха, как вдруг из-за кулис осторожно выглянула девочка, дочь Анны Павловны. Девочка держала на поводке Тинга. Увидев и услышав родимый хор, Тинг рванулся, бесцеремонно, на виду у зрителей, выбежал на сцену и… залез под рояль на свое законное место.
Комедия должна заканчиваться счастливым финалом. Это традиция. Это закон жанра. Ибо, если и комедия будет заканчиваться плохо, то что же тогда в жизни будет заканчиваться хорошо?
1971 г.
Седые волосы. Просто так. Полина Андреевна. Маркел Владимирович
Рассказ «Седые волосы» был напечатан в «Неделе». Мой., друг режиссер Юрий Егоров прочел рассказ, и было решено, что на этот сюжет я напишу для него сценарий. И, как это часто бывает, сейчас уже не помню почему, данная затея не состоялась, С Егоровым мы встретились в работе над двумя фильмами: «Если ты прав…» и «Человек с другой стороны».
Зато по рассказу «Просто так» я принимался писать сценарий несколько раз, но каждый раз что-то мне мешало.
Основной мотив рассказа — желание уйти от повседневной, унылой, постылой жизни, сойти с поезда на первой попавшейся станции и пойти навстречу неведомым вечерним огням, не имея перед собой конкретной исторической цели — я использовал в моей театральной комедии «Гостиница».
«Седые волосы» и «Просто так», в отличие от двух последующих новелл не писались специально для кино. А «Полина Андреевна» и «Маркел Владимирович» должны были войти, в фильм, где я размахнулся аж на одиннадцать новелл. Сценарий поначалу так и назывался «Одиннадцать». Но в картин, которую снимал на «Ленфильме» Бирман, хватило места только шести сюжетам, не считал сквозного, но на экране осталось пять. Было так — при утверждение сценария в Госкино мне было брошено стандартное обвинение в мелкотемье, в политической незрелости и предложено, категорически, добавить хотя бы одну новеллу высокоидейную! Чего греха таить, я такую новеллу сочинил. И тогда в Госкино сказали, естественно, прочтя новеллу, что теперь хорошо, ну не совсем, но все-таки хорошо, и картину можно запускать. При приемке фильма именно эту высокоидейную историю из него вырезали в том же Госкино, как… безыдейную. Режиссер оказал яростное сопротивление, я добавил к этому сопротивлению свои хилые силенки, меня только выписали из больницы после инфаркта. (Новелла получилась на экране симпатичная и человечная, но в борьбе победило, естественно, Госкино.) «Полину Андреевну» не снимали вообще, а вот «Маркел» в картину попал, и мне приятно сообщить, что играл Маркела Андрей Миронов. Называлась картина «Шаг навстречу».
