Иван Елагин - Собрание сочинений в 2-х томах. Т.2: Стихотворения. Портрет мадмуазель Таржи

ПЕТРУШКА

Петрушка:

А, почтеннейшая публика!Дорогие современники!Всем вам — дырочка от бублика,А мне — с вишнею вареники.

Мне — тарелку каши гречневой,Мне — говядину тушёную!Современники, конечно, выОбойдетесь кашей пшённою.

У меня — бутылка вермута —Запивать мои вареники,А сивуха мной отвергнутаВ вашу пользу, современники!

На столе моем — пирожные,И я кофе пью со сливками,А у вас столы порожние,Вам и хлеб дают урывками.

У меня матрац пружинистый!А за ваш тюфяк соломенный —На толкучку если вынести —Не дадут и грош поломанный.

У меня колпак-то с кисточкой,И ношу я обувь лаковую.Величают люди выскочкой —Я из ящика выскакиваю!

Называюсь я Петрушкою,Прозываюсь шаромыжником,Я дерусь пивною кружкою,А кидаюсь я булыжником!

Эй вы, старые и малые,Эй, мальчонка со старухоюЗаходите — всех пожалуюЗдоровенной оплеухою!

Заходите все — охочиеДо веселой скоморошины!Кулаком вас так попотчую,Что уйдете огорошены!

Я цыпленка люблюС кашей рисовою!И стишонки к тому жЯ пописываю!

Во саду ли, в огородеГалки тучей носятся!Это к нашей теме, вроде,Вовсе не относится.

Вон цыган плетется с клячею.Кляча где-нибудь украдена.И хромая, и незрячая,И у ней на морде ссадина.

Цыган:

Конь арабских кровей!Честное слово!Не найдешь нигде, ей-ей,Скакуна такого!

Эй, Петрушка, давайМне рублевок пачки,Да с конем поезжайПоскорей на скачки!

Конь недаром между глазЗвездочкою мечен,Первый приз ему тотчасВ скачке обеспечен!

Петрушка:

Как ты смеешь лезть ко мнеС гнусною скотиной?Сто ударов по спинеПолучай дубиной!

(Бьет цыгана, тот с криком убегает.)(к лошади):

Эй ты, мерин вислоухий,Погуляй-ка во поле!Было время — с голодухиМы конину лопали.

Во саду ли, в огородеГалки тучей носятся,Это к нашей теме, вроде,Вовсе не относится.

Лекарь:

И трясучку, и коросту —Всё излечит лекарь, —Из-под Каменного мостуФармазон-аптекарь.

Знаю, что ты должен есть,Что тебе полезней.У меня рецепты естьОто всех болезней!

Покупай медикамент,Снадобье-микстуру, —Отрастишь в один моментЧудо-шевелюру!

Сто пилюль недорогихВ коробке закрытом.Проглоти одну из них —Будешь месяц сытым!

А еще, крещеный мир,Сущее богатство:Продается эликсирРавенства и братства!

Хочешь целый пузырёк?Вся цена — полушка.Развяжи свой кошелёк,Покупай, Петрушка!

Петрушка:

Мне на это денег жалко,К черту мазь и порошки!Доберусь я лучше палкойДо твоей пустой башки!

(Бьет аптекаря, тот проваливается.)

Ах как много всяких этихЭкономик да эстетикЛекари-аптекариНам накукарекали!

Во саду ли, в огородеГалки тучей носятся.Это к нашей теме, вроде,Вовсе не относится.

Немец:

Сколько зим и сколько лет!Здрасте, Петр Иваныч!

Петрушка:

Это немец, мой сосед,Иоганн Христьяныч.

Немец:

Я могу играть на флейтеИ могу ходить с ружьём,И хоть гвоздь мне в лоб забейте,Настою я на своём!

Из картошки отварнойСпечь могу я пряник,А из банки жестянойСделать подстаканник!

Но, приученный к труду,Не терплю я лоботрясов,Даже рельсы я кладу,Как сказал поэт Некрасов!

Ах, Петрушка, я люблюВид твой молодецкий!Хочешь, для тебя сошьюЯ кафтан немецкий?

Петрушка:

Сшей-ка мне кафтан-багрянДа длиной до пяток,А пока что за кафтанПолучай задаток!

(Бьет немца палкой, тот с криком исчезает.)

Тут не шутки, не игрушки!С немцем вечная возня.Сколько раз уже из пушкиОн всерьез палил в меня!

Во саду ли, в огородеГалки тучей носятся.Это к нашей теме, вроде,Вовсе не относится.

А быть может, и относитсяЭто к нашей теме.Что несу я околесицу —Я винюсь пред всеми.

Через годы, через грязьПо толкучкам жизнь плеласьМеченой, бродячеюКраденою клячею.

И за мной еще вчераС автоматом бегалиИ ефрейтор-немчура,И свои аптекари.

Где угнаться им за мной,Шалым прощелыгою?Как петрушка площаднойЦелый век я прыгаю.

Целый век веду войну,Всем и вся перечу,И всего еще однуОжидаю встречу.

В балагане столько разСмерть мою обманывал,Только ныне без прикрасЯ играю заново!

У меня хоть длинный нос,Да она безноса,И покатят под откосВсе мои колеса!

К удивленью вящемуЗрителей вопящих —Тут по-настоящемуЯ сыграю в ящик!

Во саду ли, в огородеГалки тучей носятся.Это к нашей теме, вроде,Прямиком относится.

Всё, кажется, в полном порядке.Не злюсь я на долю мою.Подстриженным деревом в кадкеУ двери вокзальной стою.

В клоках паровозного дымаСнует по перрону народ.Иной пробегающий мимоМне в кадку окурок швырнет,

Иль старую бросит газету,Иль кинет пустой коробок…Но вот уже слышится где-тоПоследний, прощальный звонок,

И в арке ночного проломаВагоны исчезнут за тьмой.Одни уезжают из дома,Другие приедут домой.

И мне бы усталые корниВ родимую землю уткнуть,И мне бы огонь семафорныйИ рельсовый сказочный путь.

Узнал бы, как в деле проворенИ как беспощадно остер,Срубая деревья под кореньГуляет родимый топор.

Так бывает, что от мыслей горькихМеста не могу себе найти.Пропадаю где-то на задворках.Сбился окончательно с пути.

Впрочем, сокрушаться я не вправе:Есть домишко, есть лежанка, печь…Ну, а если возмечтать о славе —Можно храм какой-нибудь поджечь.

Человек на дорогеВ римской тогеИль в рыцарском панцире,Иль в гимнастёрке,Иль оборванцемУбогимВ опорках…

По сторонам — пожарища,Его провожающие.

Что это — Рим,Подожженный Нероном,Иль это мы горимВ Киеве обречённом?

Человек на пожаре.Медный блеск облаков.Написан сценарийДля всех веков.

Дом, отпылавший факелом,Дымом квартал заволакивал.

Мечутся по мостовойЛюди с жалкой поклажей.

Ветер кривойКидается сажей.

Рыцарь в броне,Что там погибло в огне?Герб родовой на стене?

Или тот самыйШелковый шарф,Вышитый дамойПод звоны арф?

Шла татарваГородищем спалённым,Сухая траваГорела по склонам.Что там в пылающей грамоте,Писанной на пергаменте?

Я видел, как щебнем и прахомВалился очаг.Как люди стояли со страхомВ очах.

Я на земном шареЖил и стоял на пожаре.

Топот тысяченогийКатится по дороге.Точно земля задрожала,Громом потрясена.Что там — слоны АннибалаИль пушки Бородина?

Ночью кошмарнойЗемлю трясет пальбой.Битва на МарнеИли Полтавский бой?

Или персидский ДарийОт скифских бежит полков?Написан сценарийДля всех веков.

Слышишь поступь солдата?Крови сегодня течь.Очередь автоматаИли короткий меч.

Много войною взято,Да не велик итог.Высится над солдатомКрохотный бугорок.

Вот он — огромный, тёмный,Головоломный провал.Наверно, уже не помнит,За что и с кем воевал.

Были они да сплыли,Скошенные войной.Веточка на могилеЗазеленеет весной.

Из времени, как из дыма,Выйдя шагом стальным,Солдаты проходят мимоИ снова уходят в дым.

Человек на дороге.Гор потемнели отроги.

А позади — стражаУ городских ворот.Ночью идти страшно,Но человек идёт.

С родины изгнанный,В драной хламиде, замызганный,На берегу ДунаяСтоит человек, вспоминаяГород, солнцем обрызганный.

Или в карете чёрнойСкачет из княжества,Пока не уляжетсяКакой-то скандал придворный.

Берег уже отдалён.Встала волна-громада.А позади — Альбион,А впереди — Эллада.

Или в вагоне,Иль в самолёте.И о погонеВетер поёт на высокой ноте.

Или на пареЛихих рысаков.Написан сценарийДля всех веков.

Некуда деться.А надо куда-нибудь деться.Что позади — Флоренция,Иль позади Одесса?

И от грудного стукаВ мокрых глазах качанье.А позади — разлука,А позади — прощанье.

А позади — застава,А позади — граница,И всё, что ты там оставил,Будет до смерти сниться!

Люди уходят в дым,Тонут в дыму, седея.Снится одним — Крым,Снится другим — Вандея.

Мне ж маячат во мракеБеженские бараки.

У самого дома взъерошенным клёном,Мой день, ты ещё надо мною шумишь,И ты, моя улица, хламом зелёнымЗавалена вся от подъездов до крыш.

Земля подо мною крутилась недаром:Нет-нет, да и свалит куда-нибудь вкось,Но хоть ускользала вертящимся шаром,А всё ж уцепиться за край удалось.

И около красных заречных закатов,И рвов, и мостов, и холмов, и церквей,Меня в огороженный дворик упрятав,Бушуют косматые толпы ветвей.

Кирпичные тучи из труб отработав,По целому небу костры разбросав,За длинным оврагом литейных заводовГрохочут и ночью и днём корпуса.

Так что же — вот это моя усыпальница,Гробница моя и мой вечный покой?Вот этой землёй мое тело завалитсяИ станет когда-нибудь этой землёй?

А там некрологом не очень подробнымПочтят на последнем газетном листкеИ сделают надпись на камне надгробномСовсем на каком-то другом языке.

Мы пушкинским словом бездонно-хрустальнымЕщё и сегодня с тобою живём.Так что ж тебе делать со звуком печальным?Так что ж тебе в имени дальнем моём?

Зачем же опять я над сеткой железнойТебе посылаю мой теннисный мяч,Мой стих отрешённый, мой крик бесполезный,Подхваченный ветром моих неудач?

Так что же мне делать с моею печалью,Чтоб стать ей навеки печалью твоей?Куда я с моими стихами причалю?Скажи мне, куда я плыву без огней?

А может быть — ветер попутный со мною,А может быть — я оседлаю волну,А может быть, я, как высокой волною —Высоким стихом до тебя доплесну!..

Мне из Москвы писали(Участвовать пригласив),О том, что хранится в ЦГАЛИНаш семейный архив.

Задуматься есть причина,Что там ни говори.Воображаю, как чинноВыглядит всё внутри.

За стёклами в морозилкеХранится родитель мой,Положен с пулей в затылке.Дата: тридцать восьмой.

А рядом с отцом на полкеЗаполнены все места —Сплетни и кривотолки,Доносы и клевета.

В отделе того же годаХранится газетный крик.Вырезка — «Враг народа»Болтается, как ярлык.

Тут же и комнатёнкаС полуслепым окном,Куда меня, как котёнка,Вышвырнул управдом.

Наверно, среди архиваИм тоже место нашлось —Знакомым, что торопливоПри встрече глядели вкось.

Тут даже оскал разъярённыйПса, угрожавшего мне,Которого вдоль перронаОхранник вел на ремне,

Когда в товарных вагонах,Растянутых на версту,Гуртом везли заключенныхКуда-нибудь на Воркуту.

И думали вы, что сунусьС воспоминаньями яВ архив, где хранится юностьРастоптанная моя?

Вверху хрусталём и хромомВ антракте зажгли звезду.Раскланиваюсь со знакомымВ четырнадцатом ряду.

А сцена пуста. Не там ли,Вперёд наклонясь чуть-чуть,Просил Офелию ГамлетВ молитве его помянуть?

Я страх почувствовал некий,Что Гамлет просил о томУже в семнадцатом веке.Попросит в двадцать шестом.

И перед этою тайной,Что столько веков живёт,Я — только совсем случайныйНезначащий эпизод,

И что искусство мудрееВо многом жизни самой,И что костюм устареетНе гамлетовский, а мой.

Что здесь, у самого краяСцены, живущей века,Зрителя я играю,И роль моя коротка.

Магазин игрушек.Сколько погремушек!Прямо из окошек —Выставка матрёшек.Вон дрыгун, вон прыгун,На верёвочке вертун!Рядом с этим дрыгунцом —Пограничник с ружьецом.Вон пожарник в каске,Куколка в коляске.Крашеные кубикиДля дошкольной публики.А у самых у дверей —Деревянный воробей:Заведёшь ключом пичужку —Чик-чирик да скок-поскок.Продавец продаст игрушку,Запакует в коробок.

Жизнь сегодня подытожа,Сделал вывод я один:Жизнь совсем была похожаНа вот этот магазин.Был дрыгун я, был прыгун,Был я по миру скакун,А за мной, за дрыгунцом —Пограничник с ружьецом!От него я тягу дал,Удирать я был удал!И среди путей-дорожекМоего житья-бытьяНа хорошеньких матрёшекКак засматривался я!

Жизнь горела, жизнь пылала,Жизнь меня кидала в жар,И пожарников немалоЗаливало мой пожар!Несмотря на эти встряски,Я нисколько не тужил, —Я дитя возил в коляске,Дом из кубиков сложил.И теперь я — ей-же-ей —Деревянный воробей!Есть какой-то голосок:Завожусь я на часок!Мой последний вечер — вот он!Мрак вокруг меня глубок.Очень скоро буду продан:Запакуют в коробок!

Проснулся ночью — болит плечо.Ну что же, значит — я жив ещё.От жизни больно, как от ушиба.А все же Богу за жизнь спасибо.

Кому столицы, кому задворки,А я остался в ночном Нью-Йорке.Себя я вижу за стойкой в баре.А за окошком — фонарь в угаре.

По виду скажут — бывалый малый,Чуть-чуть сутулый, слегка усталый…А сам себе я по всем приметамКазался ветром, звездой, поэтом!..

Но только время — песок сыпучий.Улёгся ветер, звезда за тучей…Да и с годами о всяком хламеУстал я звёздно звенеть стихами.

Ну, что же, — с болью, так, значит, с болью.Уже свыкаюсь я с новой ролью,И телогрейка моя на вате,И вечерами окно в закате.

И клён знакомый — совсем у дома,И сад за домом, где всё знакомо.Всё то же кресло стоит в гостиной.Жизнь оказалась довольно длинной.

В добротных фуражках Добрыни НикитичиСтоят на трибунах иконно,И тысячи тысяч, по площади идучи,Несут исступлённо знамёна.

А в мире осеннем одни несуразности,И всё заграбастает скороОктябрь, подползающий жёлтой опасностьюК ольхе, что стоит у забора.

Никто не отыщет спасения скорого,Но, русские люди, молитесь,Чтоб в поле на тягу набрел СвятогоровуМечом опоясанный витязь.

Мы весело жили, и мглуВечернюю мы не заметили,А смерть где-нибудь на углуУже расставляет свидетелей.

И может быть, тот нелюдим,Сопящий над чашкой с мороженым,Склонится над телом твоим,У будки газетной положенным.

По виду суровый такой,Взглянув на тебя озабоченно,Махнёт безнадёжно рукой —Что, дескать, с тобою покончено!

Пройдешь ты остаток пути,Простишься ты с жизнью налаженной.Ах, если бы с толком пройтиВот эти последние сажени!..

Чтоб даром твой дух не угасСреди обступающей темени,Рискнул бы ты правду хоть разСказать о себе и о времени,

Блеснул бы ты правдою той,Что прячут от всех по обычаю,Что смерти равна простотойИ смерти равна по величию.

Вот она — эпоха крахаС рыхлой суматохою!Трепыхаемся от страха,На ухабах охая.

Вот она — эпоха-пряха,А какая выгода?По смирительной рубахеКаждому для выхода!

Вот она — эпоха-сваха,А свяжись с пройдохою —Вместо Гретхен, бедолага,Будешь жить с Солохою!

Вот она — эпоха-шлюха,Хриплая, махровая.Если хочешь — с нею плюхайНа постель пуховую.

А ресницы бахромою,Точно у цыганочки,Только быть тебе Хомою,Да верхом на панночке!

Ах, эпоха-запивоха!Как разит сивухою!На тебя дохнет эпоха —Так и рухнешь рюхою!

Вот она — эпоха спеха,Скорости разаховой!От Мисхора до ПалехаВ полчаса отмахивай!

Любит бляхи щеголиха,Вешает, дурёха, нам,Чтоб прохаживаться лихоЧучелом гороховым!

И вот с этой-то эпохойЯ по свету трюхаю —Если плохо — с хлебной крохой,Хорошо — с краюхою!

А эпоха-то с подвохом,С плахою да с обухом!А у роковой эпохиРаковая опухоль!

Засядут в кабинетеЧиновники матёрыеИ для всего на светеПридумают теории.

А мне бы в пять часов утраСтоять посереди двораИ, как собака, в ноздриВбирать холодный, острый,Настоянный на звёздахПередрассветный воздух.

А им бы день и ночь подрядВорочать ворохи цитат,А им бы только как-то,Хоть про булыжник с трактаПотолковать абстрактно!

Произвели они расчёт,Куда история течёт, —А я бродяга-звездочёт,История на кой мне чёрт!

Любой из них перо берётСтрочить доклад или трактатО том, как, сделав шаг вперёд,Проделать два шага назад.

А мне и мир-то БожийПочувствовать бы кожей,Я на земле прохожийС восторженною рожей!

Люблю базар и кавардак,И беготню гусей и кур,Я на селе Иван-дурак,Я в балагане — балагур!

Они гражданские праваВытаскивают изо рта,Как фокусник из рукаваПускает голубей до ста…

А я туда иду в походВослед за боевой трубой,Где с мельницею Дон-КихотВедёт самозабвенный бой!

Где облаками в синевеНесётся вереница дней,Где медный таз на головеОксфордской шапочки важней!

На пустыре, забором огороженном,Землечерпалки роют котлован.А я хожу каким-то растревоженным,Наверно, люди думают, что пьян.

Уже закладка началась фундамента,Подвоз цемента, балок, кирпича,А я иду по улице, беспамятноКакие-то обрывки бормоча.

А в центре пустыря начальствоСтоит, над чертежами ворожа,А вот для моего четверостишияНикто мне не покажет чертежа.

Глядишь — и над цементною площадкоюВоздвигнут металлический каркас,А у меня слова такие шаткие,А стойких слов я в жизни не припас,

А у меня слова такие ломкие,Что я не знаю, как их уберечь.Эпохи ветер налетает, комкаяМою невразумительную речь.

Что будет в этом здании? КузнечныеЦеха, или музей, или вокзал?Векам на зависть балки поперечныеС продольными строитель увязал.

А я хочу, чтоб было долговечнееТо слово, что я шёпотом сказал…

НАПЛЫВ