Джоан Роулинг - Гарри Поттер и Проклятое Дитя

Альбус: Его сложно понять. У него трудная жизнь.

Скорпиус: А тебя легко? Ничего не говорю о твоих предпочтениях к женщинам, но твой выбор… ну…

Они оба понимают, к чему тот клонит.

Альбус: То, что она сделала с Крэйгом.

Скорпиус: Давай не думать об этом. Давай сфокусируемся на том, что у нас нет ни палочек, ни метел, ни пути вернуться назад. Все, что у нас есть, это наши головы. Мы должны остановить ее.

Смотритель (с сильным шотландским акцентом): Ваш поезд на старую коптилку опаздывает, ребята?

Скорпиус: Извините?

Смотритель: Если вы ждете поезда до Эдинбурга, то он припоздает. На линии работы. Табло уже сменилось.

Он смотрит на них, они, сбитые с толку, оглядываются вокруг. Смотритель указывает рукой на табло, а конкретно на строку с «их поездом». Опаздывает.

Альбус изучает табло. Его лицо резко меняется, будто он сделал какое-то чудовищное открытие. Скорпиус просто уставился на смотрителя.

Альбус: Я знаю, где она.

Скорпиус: Как ты это понял?

Альбус: Посмотри на дату в табло.

Скорпиус сморит в него.

Скорпиус: 30 октября 1981. За день до Хэллоуина, 39 лет назад. Но зачем она… оу.

Лицо Скорпиуса меняется, когда до него доходит.

Альбус: Смерть моих бабушки и дедушки. День, когда мой отец получил шрам. День, когда заклинание Воландеморта срикошетило в него же. Она не собирается исполнить свое пророчество, она хочет предотвратить старое. Скорпиус: Старое?

Альбус: «Грядет тот, у кого хватит могущества победить Темного Лорда». Скорпиус присоединяется.

Скорпиус: «Рожденный теми, кто трижды бросал ему вызов, рожденный на исходе седьмого месяца».

Лицо Скорпиусастановится печальнее с каждым словом.

Скорпиус: Это моя вина. Я сказал ей, что их можно предотвратить.

Рассказал, что все в пророчествах — выбор.

Альбус: Через двадцать пять часов Воландеморт исчезнет, когда попытается убить Гарри Поттера. Делфи попытается помешать его уходу. Она убьет Гарри сама. Нам нужно добраться до Годриковой впадины. Прямо сейчас.

Акт четвертый

Сцена третья

Альбус и Скорпиус идут по Годриковой впадине, по этой шумной прекрасной деревеньке.

Скорпиус: Я не вижу никаких следов нападения.

Альбус: Это Годрикова впадина?

Скорпиус: Твой отец никогда тебя сюда не возил?

Альбус: Нет, он хотел. Но я отказывался.

Скорпиус: Нам нельзя больше задерживаться, нужно найти ее. Смотри, церковь…

Он замечает стоящую вдалеке церковь.

Альбус: Впечатляюще.

Скорпиус: Думаю, на кладбище полно привидений. (указывая в другую сторону) А здесь будет памятник Гарри и его родителям…

Альбус: У моего отца есть памятник?

Скорпиус: А, ну еще нет. Но будет. А в этом доме жила Батильда Бэгшот. Живет.

Альбус: Батильда Бэгшот? История магии?

Скорпиус: Да. О боже, это она. У меня ноги подкосились.

Альбус: Скорпиус.

Скорпиус: А здесь…

Альбус: Дом Джеймса, Лили и Гарри Поттеров.

Молодая красивая пара выходит из дома с ребенком в коляске. Альбус приближается к ним, но Скорпиус хватает его.

Скорпиус: Они не должны видеть тебя, Альбус. Это может повредить будущее, мы не будем этим заниматься опять.

Альбус: Но это значит, что она еще. Еще не.

Скорпиус: Что нам тогда делать? Готовиться к драке? Она немного жестокая.

Альбус: Да, мы это еще не обдумали. Как нам защитить моего отца?

Акт четвертый

Сцена четвертая

Гарри торопливо проходится через бумаги.

Дамблдор: Добрый вечер, Гарри.

Задержка. Гарри смотрит на портрет Дамблдора, на его безразличное лицо.

Гарри: Профессор Дамблдор, в моем кабинете. Какая честь. Мне быть там, где что-то произошло?

Дамблдор: Чем ты занимаешься?

Гарри: Бумаги. Проверяю, вдруг я что-то упустил. Хотя бы задействовать свои силы хоть в чем-то полезном. Зная, что все происходит вдалеке ото всех нас, что мне еще делать?

Пауза. Дамблдор ничего не говорит.

Где вы были, Дамблдор?

Дамблдор: Я уже здесь.

Гарри: Появляетесь, когда мы вот-вот проиграем. Или вы не думаете, что Воландеморт возвратится?

Дамблдор: Это возможно.

Гарри: Уходите. Я не хочу вас видеть, вы мне не нужны. Вас никогда не было, когда я по-настоящему нуждался в этом. Я сражался с ним три раза без вас. Если нужно будет, сражусь и еще раз. Без вас.

Дамблдор: Ты не думаешь, что я не хотел, чтобы ты сражался с ним? Я бы лучше тебя сберег…

Гарри: «Любовь ослепляет нас»? Вы хотя бы знаете, что это означает? Вы понимаете, насколько это был плохой совет? Сейчас мой сын сражается, как и я когда-то. И я только доказал, что я такой же плохой отец для него, как и вы были для меня. Оставляя его там, где он чувствовал, что его не любят, и только взрощая в нем обиды. Он поймет только с годами…

Дамблдор: Если ты о Тисовой улице, то.

Гарри: Годами, годами я там был один. Не зная, почему я там, кто я, а всем было наплевать.

Дамблдор: Я не хотел привязываться к тебе.

Гарри: Даже тогда защищая себя!

Дамблдор: Нет, я защищал тебя. Я не хотел тебя ранить.

Дамблдор хочет выйти из портрета, но у него не получается. Он плачет, но пытается скрыть это.

Но потом, я должен был тебя встретить… ты был таким храбрым, хотя тебе было всего одиннадцать. Таким хорошим. Ты безропотно шел по тому пути, что был проложен тебе. Конечно же, я любил тебя… И я знал, что в конце концов, это произойдет… Все, кого я любил, страдали… Задержка.

Гарри: Вы бы меньше меня ранили, если бы сказали сразу.

Дамблдор (рыдая): Я был слеп. Вот что делает любовь. Я не понимал, что ты должен был знать. Сморщенный, опасный, хитрый старик… Он любил тебя.

Пауза. Два мужчины борются со своими эмоциями.

Гарри: Но не об этом я говорил.

Дамблдор: Гарри, на это нет ответа в этом бурном мире. Безупречность лежит вне достижений человека, даже магии. В каждой секунде счастья есть яд: знание, что оно пройдет. Будь честным с теми, кого ты любишь, показывай свою боль. Страдать для человека так же обыденно, как и дышать. Гарри: Вы когда-то говорили мне это.

Дамблдор: Это все, что я могу тебе сегодня сказать.

Он начинает уходить.

Гарри: Не уходите!

Дамблдор: Те, кого мы действительно любим, никогда оставят нас нас, Гарри. Есть вещи, которые неподвластны смерти. Рисунок. Память. И любовь.

Гарри: Я тоже вас любил, Дамблдор.

Дамблдор: Я знаю.

Он ушел. Гарри остается один. Входит Драко.

Драко: Знаешь, что там, где побывал Скорпиус, я был главой отдела по соблюдению законов магии. Так что, возможно, этот кабинет скоро будет моим. С тобой все в порядке?

Гарри охвачен горечью.

Гарри: Заходи, покажу тебе его.

Драко нерешительно заходит во внутрь, с неприязнью озираясь вокруг. Драко: Никогда не хотел работать в министерстве. Даже, когда был ребенком. Отец пытался меня переубедить, но нет.

Гарри: Чего же ты хотел?

Драко: Играть в квиддич. Но у меня не так хорошо получалось. Просто хотелось быть счастливым.

Гарри кивает, Драко взглядывает на него еще раз.

Извини, но я никогда не умел начинать разговор. Давай перейдем к делу?

Гарри: Да, но о чем ты?

Пауза.

Драко: Думаешь, что у Теодора Нотта был один маховик?

Гарри: Что?

Драко: Тот, что успело заполучить министерство, был прототипом из дешевого металла. Он работал, но возвращал во времени всего на пять минут. Это даже не продать коллекционерам Темных артефактов.

Гарри осознает, на что намекает Драко.

Гарри: Он работал на тебя?

Драко: Нет. На отца. Он любил получать то, чего не было у других.

Маховики времени из министерства, благодаря Крокеру, были для него скучноваты. Он хотел возвращаться назад более, чем на час. На годы. Но он ни разу не использовал его. Думаю, что в тайне он сам предпочитал жизнь без Воландеморта. Но да, ему изготовили маховик.

Гарри: И все это время он был у тебя.

Драко показывает маховик.

Драко: Возвращает не на пять минут, да и блестит, как золото. Видно, что это от Малфоев. Ты улыбаешься?

Гарри: Из-за Гермионы. Она хранила первый маховик, потому что опасалась, что есть и другой. Ты бы мог попасть в Азкабан, если кто-то узнал.

Драко: Подумай, что если бы все было по-другому. Если бы люди знали, что я могу перемещаться во времени. Если бы слухи переросли в веру.

Гарри смотрит на Драко, полностью его понимая.

Гарри: Скорпиус.

Драко: У нас могли бы быть дети, но Астория была слишком слаба. Серьезные проблемы с кровью. Ее предки были прокляты… и это сказалось на ней. Ты сам понимаешь, что с поколениями все может измениться напрочь.