Песнь клетки. Медицинские исследования и новый человек - Сиддхартха Мукерджи
Тем временем глубокую стимуляцию мозга (я называю ее “терапией клеточных сетей”) начинают применять для лечения пациентов с разнообразными нейропсихиатрическими и неврологическими нарушениями, включая обсессивно-компульсивное расстройство и зависимости. Вывод следующий: электрическая стимуляция клеточных сетей становится новым медицинским подходом. Одни варианты этой терапии могут оказаться удачными, другие нет. Но даже если эти попытки приведут к умеренному успеху, они создадут человека нового типа (и новый тип личности): человека с имплантированным “стимулятором мозга”, модулирующим функцию клеточных сетей. Возможно, такие люди вскоре будут ездить по миру со сменными перезаряжаемыми аккумуляторами в красивых чехлах, а через металлоискатели в аэропорту они будут проходить со словами: “У меня в теле стоит аккумулятор, запитывающий встроенные в мой череп электроды, которые посылают импульсы клеткам моего мозга, чтобы регулировать мое настроение”. Быть может, и я буду одним из них.
Клетки-дирижеры. Гомеостаз, постоянство и равновесие
Каждая клетка выполняет свое специфическое действие, даже если получает стимул из других мест1.
Рудольф Вирхов, 1858
Теперь досчитаем до двенадцати и помолчим.
Один раз на Земле
мы не будем говорить ни на каком языке,
мы остановимся на секунду
и не будем так сильно двигать руками2.
Пабло Неруда, “Тишина”
Большинство клеток, о которых мы говорили до сих пор, общаются между собой на близком расстоянии. За исключением клеток иммунной системы, привлекающих отдаленные клетки к месту инфекции и воспаления, мы не слишком часто сталкивались с ситуацией, когда клетки могут “переговариваться” через все тело. Нервные клетки “перешептываются” с соседними через синапсы. Клетки сердца так тесно физически слиты друг с другом, что электрический импульс в одной клетке распространяется на другие через межклеточные контакты. Многие клетки “шепчут”, но очень немногие “кричат”.
Однако организм не может существовать только за счет локальных контактов. Представьте себе, что какое-то событие затрагивает не одну систему, а все тело целиком. Голод. Хроническое заболевание. Бессонница. Стресс. Каждый отдельный орган может по-своему реагировать на такие события. Но если вернуться к представлению Вирхова о теле как о сообществе “клеток-граждан”, придется признать, что кто-то должен руководить передачей информации между органами. Какие-то сигналы, или импульсы, должны передаваться между клетками, информируя их о “глобальном состоянии” тела, в котором они живут. Такие сигналы передаются от одного органа к другому с током крови. Должен существовать механизм, обеспечивающий контакт между отдаленными частями тела. Мы называем эти сигналы гормонами, от греческого слова hormon, что означает “побуждать” или “приводить в действие”. В данном случае эти вещества побуждают тело действовать в качестве единого целого.
В складках брюшной полости, изогнувшись между желудком и петлями кишечника, располагается орган, имеющий форму листа, “загадочный, скрытый”, как описал его один патологоанатом3. Его две главные доли, “головка” и “хвост”, соединены “телом”. Александрийский анатом Герофил, живший примерно в 300-е годы до нашей эры4, вероятно, одним из первых идентифицировал эту часть тела в качестве индивидуального органа, но не дал ему названия (честно говоря, трудно понять, как можно открыть что-то и не назвать). Слово pancreas появилось в медицинской литературе в текстах Аристотеля, однако оно не давало никакого намека на функцию органа: pan означает “все”, a kreas означает “плоть” – “орган всей плоти”. Через четыреста лет после Герофила во время своих анатомических изысканий Гален заметил, что pancreas (поджелудочная железа) содержит выделения (секреты). Но он тоже не был уверен, в чем именно заключается функция этого органа, хотя Гален обычно с легкостью выдвигал гипотезы. “Вена, артерия и нерв сходятся позади желудка, и все эти органы легко уязвимы в месте расхождения… Поэтому природа мудро задумала создать железистое тело, называемое поджелудочной железой, и разместила под ним и вокруг него все органы, заполнив пустое пространство, так что ни один из них не остается без опоры”5.
Столетия спустя Везалий изобразил одну из самых подробных схем строения этого органа, расположив его по отношению к желудку и печени. Он заметил, что орган напоминает “большое железистое тело”6 (а следовательно, предназначен для секреции чего-то, как обычно делают железы), но затем, подобно Галену, Везалий предположил, что это главным образом поддерживающая структура, призванная защищать кровеносные сосуды от сжатия между желудком и позвоночником. Короче говоря, прокладка, заполненная какой-то жидкостью. Подушка безопасности.
По-видимому, только один человек не соглашался с версией подушки безопасности, и его логика строилась на простых анатомических наблюдениях. В XVI веке биолог Габриеле Фаллопий из Падуи считал эти рассуждения бессмыслицей: по его мнению, животным, передвигающимся на четырех ногах, не нужна прокладка позади желудка. “Она была бы совершенно бесполезна для животных, передвигающихся мордой вниз”, – писал он7. Но его мнение, как и орган, о котором он рассуждал, вскоре было забыто.
Открытие функции панкреатических клеток началось зловеще – с вражды между двумя анатомами, закончившейся убийством. Старший из двоих, Иоганн Вирсунг, был уважаемым немецким профессором анатомии в Падуе. Второго марта 1642 года в больнице при Церкви святого Франциска Вирсунг вскрывал брюшную полость повешенного преступника, чтобы извлечь поджелудочную железу8. Ему помогали несколько ассистентов, включая его ученика Морица Хоффмана. Когда
