Очерки жизни и быта нижегородцев XVII-XVIII веков - Дмитрий Николаевич Смирнов
Не желая лишаться во время поездок в свои провинциальные имения привычных бытовых условий, граф возил с собою всюду семью и весь «двор». Полтора-два месяца в году 36 комнат симбилеевского дома, флигеля, службы и добрая треть крестьянских домов едва вмещали прибывших пятью обозами хозяев и слуг. Свыше 350 человек составляли «двор» графа Орлова. Среди высших придворных должностей в Симбилеях числились: министр (бывший до того управитель имения), вице-министры (старшие приказчики), герольдмейстеры, церемониймейстеры (придворная свита графа), мундшенки, обершенки, кофишенки (переименованные из старост, сотских и десятских).
При выездах графа сопровождали гусары, гайдуки, казачкú, арапы, карлики и скороходы. Последние, по-другому бегуны или скоробежки, были одеты в легкие куртки с цветными лентами-наколками на локтях и коленках, на головах у них красовались бархатные шапочки с перьями. Скороходов кормили легко, вернее держали впроголодь, «чтобы прытче бегали». Господа употребляли их вместо почтальонов, отправляя с разными поручениями в соседние усадьбы.
В графской кухне действовали перенесенные на русскую почву келлермейстер (начальник винного погреба), мундкох (начальник плиты), братмейстер (заведовал жарением мяса), шлахтер (варил супы) и кухеншрейберы (второстепенные поварские должности).
При личной особе графа состояли дворецкий, камердинер, чтец (граф был слаб глазами), стряпчий (дока для сношений с казенными местами), врач, брадобрей, парикмахер, гардеробщик, массажист, мозольный оператор.
В штат графини Елизаветы Ивановны входили: обер-фрейлина (главная горничная, она же барская наушница, передававшая дворовые сплетни), вице-фрейлина (помощница первой), русские мамы и няни (бывшие детские кормилицы, после окончания прямой должности — почетные среди дворни лица), экономка, ключница и большое количество горничных девушек. Среди последних выделялись «барские барыни» — любимицы, ездившие с графиней в одной карете и обладавшие правом сидеть в ее присутствии.
Особое место при графском «дворе» занимали должности, требовавшие специальных знаний и одаренности. Одни из таких должностей были целиком заимствованы В. Г. Орловым из придворного обихода немецкого герцога: «астроном», «поэт», «богослов». Другие являлись обычной принадлежностью богатых русских помещиков: живописец, архитектор, дирижер домашнего оркестра, музыканты, певцы. Граф отбирал на эти должности талантливых самородков из своих крепостных людей.
Крепостной капельмейстер управлял очень большим для провинции струнным оркестром. Прекрасно владея игрой на многих инструментах, подготовил значительное число оркестрантов из симбилеевской молодежи. Таким разносторонним музыкантом в вотчине Орлова был крестьянин Лев Гурилев, отец известного русского композитора Александра Гурилева (1803–1858).
Много и других талантливых русских людей, проявлявших выдающийся ум или способности, всю жизнь оставались в Симбилеях рабами помещика, который в любую минуту мог их оскорбить, ударить, подарить, продать, заложить, проиграть…
Три крепостных учителя преподавали графским дочкам рисование, гитарную и клавикордную игру.
В непрерывных празднествах и удовольствиях проходило пребывание московского вельможи в «провинции». Крез-аристократ считал прямой обязанностью принять, угостить и обласкать свою младшую братию — провинциальных дворян. Ряд званых обедов следовал один за другим. «Обеды» сменялись «банкетами» и «трактованиями». Между этими тремя понятиями, по придворному этикету того времени, была немалая разница. На парадном обеде прислуге полагалось быть одетой в специальную униформу, стол украшался живыми цветами. Во время банкетов лакеи могли быть в партикулярной одежде, стол украшался не цветами, а разными фигурами и атрибутами. Трактование — это вкушение пищи без затей. Отсюда в русском обиходе пошло выражение «трактир», «трактирный».
За парадным обедом граф любил щегольнуть гастрономией. На жаркое гостям предлагались обычно индейки-гречанки (т. е. вскормленные грецкими орехами). В январе у графа подавалась свежая земляника, в феврале — молодые огурцы, в марте — спаржа и артишоки. В качестве десерта фигурировала последняя московская новинка — «шалейное» блюдо (желе).
После обеда граф водил гостей в парк, где среди густых липовых и березовых аллей устроены были сюрпризные беседки и гроты. В глубине замаскированных зеленью уголков таились логовища прирученных животных (ланей, серн, газелей) или зверьков (енотов, барсуков).
Окраину парка занимал сооруженный крепостными художниками и архитектором «некрополь» (повторение такого же, какой существовал в Отраде). Вдоль дорожек возвышались символические изваяния и статуи в честь умерших родных и друзей графа. Затейливо-печальные надписи имели целью возбудить в зрителях мысли о бренности земного существования.
Наскучив обедами и банкетами, произведя ревизию финансовых дел симбилейских вотчинных управителей, граф со своим «двором» отбывал в подмосковную резиденцию.
После его отъезда население облегченно вздыхало. Мундшенки и обершенки вновь обращались в старост и приказчиков…
Село Выездная Слобода — старинный пригород Арзамаса. Иван Грозный в период Казанских войн поселил здесь, у переправы через Тешу, 60 казачьих семей, которые образовали «Государево дворцовое село, казачью Выездную слободу».
В 1635 году царь Михаил пожаловал слободу в собственность боярина Бориса Салтыкова. С течением времени надобность в военной службе выездновских казаков отпала. Население обратилось к мирным земледельческим занятиям.
В XVIII веке, постепенно переходя к разным представителям рода Салтыковых, село Выездная Слобода оказалось во владении графа Василия Петровича Салтыкова, дипломата времен Екатерины II. Посланник при дворе Людовика XVI, В. П. Салтыков был свидетелем казни французского короля на гильотине и возвратился в Россию, когда сношения с революционной Францией были порваны. Находясь не у дел, граф занялся устройством своих провинциальных имений, в том числе и села Выездного.
Двадцать лет хозяйничания в Выездной Слободе принесло эксдипломату громкую известность. В столице бывшие его сослуживцы по иностранному ведомству говорили, что Салтыков, несомненно, лучший помещик среди дипломатов. Провинциальные дворяне прибавляли, что он также лучший дипломат среди помещиков.
Трудно перечислить все приемы и методы, к которым прибегал владелец Выездного, чтобы выжать из имения наибольший доход. Недаром он получил по уезду кличку «графа-кулака».
К нижегородскому помещику В. П. Салтыкову вполне приложима характеристика дворян, данная некогда Посошковым (публицистом петровского времени): «…многие из помещиков говорят: не давай крестьянину обрасти, но стриги его, как овцу, до гола».
В. П. Салтыков был именно таким помещиком. Во взаимоотношениях с крестьянами у него применялась короткая формула: «Вынь и положь». Половина выездновских крестьян была переведена на оброк. Величина оброка не устанавливалась надолго. Барские соглядатаи из дворовых разведывали, что каждый селянин ест за обедом. И если оказывалось, что крестьянин посыгнее, чем раньше, стал питаться, тотчас же увеличивался оброк.
Помещик разрешал всякие отлучки из деревни жителям лишь при условии принесения на барский двор пяти-шести зайцев. Шкурки шли поймавшему, а заячье мясо попадало
