Очерки жизни и быта нижегородцев XVII-XVIII веков - Дмитрий Николаевич Смирнов
Вдоволь натешившись охотой, помещик приступал к следующему, не менее для него интересному в период деревенской жизни занятию. Манией лесного царька было чинить «правосудие» на всей подвластной ему территории (пространство — 75 000 десятин; людей с семьями свыше 40 тысяч). В усадебной конторе регулярно велся «Дневной журнал происшествий». Методично и аккуратно заносились в книгу проступки, совершаемые крепостными в течение года. Суд и расправа происходили только в приезды барина и непременно в его присутствии.
Громадный сарай-манеж, разделенный перегородкой на две части, носил название «Храм юстиции». Переднюю часть помещения Собакин отделал в духе московских высших судебных учреждений, снабдив столом, покрытым красным сукном, зерцалом и портретами царственных особ. Задняя половина манежа по стенам увешана карательными приборами разных видов и степеней наказания (лоза, прутья, палки, кнуты). На полу располагались скамьи, «кобылы» и другие приспособления для экзекуций.
Суд происходил по трафарету. Приказчик докладывал вину крестьянина или дворового, барин брал на себя роль обвинителя, он же произносил приговор. Если подсудимый молчал все время, то судья (как рассказывали много лет спустя живые свидетели-старики) «поковыряет слегка своей барской тросточкой у нас в зубах, чтобы мы рот закрытым не держали… Иной же раз рот раскроешь, зубы вон выплюнешь да и заговоришь…».
Телесные наказания были необходимой частью всех «судебных решений». Но не они были главной целью помещика. Очень любил деньги Петр Александрович Собакин. К розгам, как правило, присоединял конфискацию всего или части имущества наказанного. И здесь действовал не произвольно, а по раз навсегда установленному порядку: половина шла в пользу барина, четверть делилась между односельчанами провинившегося и четверть хранилась у помещика впредь до исправления виновного. Однако последнее определялось только барином, и нередко «испытание» длилось годами.
В своем деревенском «судилище» Собакин действовал бесконтрольно и полновластно. Недюжинную юридическую изворотливость обнаружил он, когда ему самому пришлось в Московском суде выступать в роли ответчика.
Однажды в деревне самодур приказал одного из гостей, мелкотравчатого дворянина, зашить в медвежью шкуру и устроил нечто вроде показательной охоты на «зверя» своры своих меделянских псов. Пострадавший подал жалобу в Московский суд. «Камергер высочайшего двора» добился того, что в следующей судебной инстанции вопрос о поруганном человеческом достоинстве не обсуждался. Истец получил лишь денежное удовлетворение за порванный кафтан и истрепанный парик.
В другом случае Собакин ловко оттягал клочок земли у своего чрезвычайно бедного соседа. Обиженный, по незнанию законов, пропустил сроки обжалования. Поданное в высшие инстанции прошение попало в руки сенатора, известного Гавриила Романовича Державина. Державин «уговорил» Собакина заплатить добровольно сколько-нибудь разоренному им человеку. «Лесной царек» выкинул 3000 рублей, а затем подал ходатайство о награждении его чином статского советника за «благотворительность» (!). Сенатор Державин, по поручению правительства, разъяснил Собакину, что чины и ордена даются людям, не состоящим на государственной службе, лишь после крупных пожертвований на общую пользу, таких, например, какие сделали известные богачи Демидов и Шереметев. Скупой Собакин пожалел денег, и вопрос о награждении его чином заглох.
Однако Державин был не только сенатором, но и крупным поэтом. Случай с Собакиным вызвал появление державинской «Оды к Скопихину» (читай: Собакину. — Д.С.).
Не блещет серебро, в скупой Земле лежаще сокровенным. Скопихин! враг его ты злой, Употреблением полезным Пока твоим не оценишь, Сияющим не учинишь. Бессмертно Минин будет жить, Решившийся своим именьем Москву от плена свободить… Престань и ты жить в погребах, Как крот в ущельях подземельных, И на чугунных там цепях Стеречь, при блеске искр елейных, Висящи бочки серебра Иль лаять псом вокруг двора…В 1799 году семидесятилетний владелец ветлужских вотчин женился на восемнадцатилетней польке Юлии Белинской и с тех пор до самой смерти не покидал Москвы. После его кончины наследники поспешили реализовать свои слишком отдаленные от столицы земли. Село Владимирское со знаменитым озером Светлояр купил князь Сибирский; Богородское и Воскресенское приобретены графиней Толстой, дочерью князя Г. А. Грузинского.
Екатерина II, путешествуя по Волге, подарила семье своих любимцев Орловых сто тысяч десятин земли в Поволжье. Младшему из стаи В. Г. Орлову достались обширные пространства в средней части Нижегородской губернии.
Владимир Орлов в двадцатилетием возрасте получил титул графа и был назначен президентом Российской Академии наук. Высочайшая прихоть, по недостатку у Орлова научной эрудиции, при полном отсутствии административных способностей, скоро привела к застою академической деятельности.
Потерпев неудачу в научной сфере, Орлов посвятил себя земельно-хозяйственным заботам. На этом поприще он добился несравненно большего успеха. В 90-х годах XVIII века сильно разросшиеся нижегородские владения графа заключали в себе 41 деревню с 1472 крестьянскими дворами и 8762 крепостными душами. Находясь в полуопале, бывший царедворец Орлов постоянно проживал в своем подмосковном имении Отрада, но часто и подолгу гостил в Симбилеях — крупнейшем селении нижегородской вотчины.
Барский дом в Симбилеях являлся типичным образцом дворянско-помещичьей архитектуры той эпохи. Большое каменное двухэтажное здание имело девять окон по главному фасаду. Бельведер в центре и боковые мезонины украшали его наружный вид. Со стороны двора виднелись под крышей антресоли. Анфилада комнат, натертый до блеска паркет и обитые полосатым штофом стены отличали парадные покои нижнего этажа. Комнаты бельэтажа и мезонинов вместо обоев украшались живописью, рисованной по штукатурке. Античные амуры, хлои, дафны чередовались с позднейшими «невинными» пастушкáми и пастушками. Полы второго этажа обтягивались кошмой, а поверх нее холстом, выкрашенным коричневой масляной краской, с разделкой на квадраты или параллелограммы (подобие современного линолеума).
Мебель тонкой работы крепостных искусников-столяров имела в каждой комнате свой стиль и цвет. Для кабинетов полагалась мебель красного дерева, для столовой — дубовая, для спален — карельской березы.
В ту эпоху увлечения русской знати европейской роскошью и порядками помещичий обиход в некоторых особо богатых аристократических усадьбах напоминал жизнь мелких монархов
