Пять прямых линий. Полная история музыки - Эндрю Гант
Разразившаяся в 1914 году война ввергла его в смятение и депрессию. Он принял приглашение пожить на небольшой уединенной вилле в Порвилле. В поздних сочинениях он обращается к классическим формам, таким как соната, словно приобщаясь наконец к истоку своего творчества – французской музыке XVIII века, хотя и используя необычные и пряные сочетания солирующих инструментов; лишь три из задуманных шести сонат были написаны. Дебюсси умер в 1918 году после долгой борьбы с раком.
Музыка Дебюсси уникальна. Ее исток – в инстинктивном раздражении прошлым: «Ты знаешь, как мало уважения вызывает во мне паразитическое тематическое развитие, благодаря которому так долго поддерживался пиетет перед Мастерами»[1320]. Пытаясь в начале карьеры сообразовываться с требованиями стандартного оперного либретто, в итоге он сообщил: «Боюсь, что я победил свой подлинный вкус»[1321]. В статье 1910 года «M. Claude Debussy et le snobisme contemporain»[1322] его друзей д’Энди и Дюка выставили его соперниками. Дебюсси советовал сыну Эммы Раулю «коллекционировать впечатления… музыка тем превосходит живопись, что может отразить все оттенки цвета и света»[1323].
Его не интересовало тематическое развитие. «Это архитектура, а не музыка», – сказал он другому композитору, Шарлю Кёклену[1324]. Дженсен пишет: «У “Моря” нет определенной формы, подобно ABA или сонате. Структура его уникальна и постоянно и непредсказуемо генерируется последовательностью музыкальных идей… подобно океанским волнам, музыкальные фразы Дебюсси никогда в точности не повторяются»[1325]. Сам Дебюсси описывал эффект, которого он добивался в «Послеполуденном отдыхе фавна»: «Быть может, это сон, оставшийся на дне флейты фавна… вместе с человечностью, привнесенной в него 32 скрипачами, проснувшимися слишком рано»[1326]. Однако отсутствие формализма не следует понимать как бесформенность: фортепианные прелюдии его хорошо организованы, этюды основаны на сложной системе слоев. Блоки контрастирующих тональностей часто противопоставлены друг другу, отчетливо различаясь. Во многих фортепианных пьесах используется модальность. Здесь встречается множество разнообразных гамм – целотонных и октатонных («Feuilles mortes» («Опавшие листья»)). Часть из пьес обладает безыскусным очарованием – например, «Clair de Lune» («Лунный свет»), где постоянно сменяются, не разрешаясь, характерные септаккорды. Названия прелюдий помещены в конце в скобках, после многоточий, сообщая исполнителю, что именно он только что сыграл, подобно воспоминаниям: «…Des pas sur la neige» («…следы на снегу»), «…et la lune descend sur la temple qui fût» («…и луна сходит на бывший храм»). Указания исполнителю включают в себя предписание играть ритм «подобно печальному ледяному фону путешествия в пейзаже»; чтобы отобразить точный, хотя и неяркий пианизм Дебюсси, часто требуются три или даже четыре нотоносца («слева от Шумана или же справа от Шопена», как он выражался)[1327].
Оркестровки его пышны, но совершенно прозрачны. Гармония и мелодия сливаются воедино. «Музыкальная идея содержит собственную гармонию (как мне кажется): во всех остальных случаях гармония неуклюжа и несамостоятельна»[1328]. Фоном присутствуют визуальные и прочие стимулы: Дебюсси повесил картину японского художника Хокусая «Большая волна в Канагаве» на стену своего кабинета и использовал ее фрагменты для обложки опубликованной партитуры «Моря». Ориентализм, испанские ритмы, древнегреческие артефакты и английская эксцентрика вышагивают в его музыке как на parade sauvage[1329] Рембо[1330].
Однако убедительные и совершенно оригинальные визуальные образы Дебюсси порождены воображением, а не жизненным опытом. В Испании он был всего один вечер. Пагоды он видел не в Японии, а в Париже. «Poissons d’or»[1331] (1907) описывает не реальную рыбу, а глазурную роспись на тарелке или же вышивку. «Море» вдохновлено характерно неромантичными волнами Ла-Манша, которые можно увидеть из окна гостиничного номера в Нормандии и Истборне. Есть что-то символичное в том факте, что композитор, который столь убедительно описывал море, не умел плавать.
Равель
Музыку Клода Дебюсси и Мориса Равеля часто объединяют под общим и весьма туманным термином «импрессионизм».
У многих сочинений Равеля есть названия, которые указывают на их источник: мадагаскарские песни, еврейские песни, «Asie», «Boléro», «La Valse», «Rapsodie Espagnole», «Tzigane», «Le Tombeau de Couperin»[1332]. Его иногда описывали как часовщика или иллюзиониста: один цикл фортепианных пьес называется «Зеркала». Дебюсси однажды раздраженно воскликнул, что «более всего меня выводит из себя усвоенная им повадка «фокусника», или даже факира, произносящего заклинания и достающего из кресел цветы»[1333].
Отец Равеля был изобретателем, пионером работ над созданием двигателя внутреннего сгорания, также придумавшим цирковые американские горки под названием «Вихрь смерти». Мать его на момент свадьбы считалась незаконнорожденной и была почти неграмотной, однако свободомыслящей женщиной, гордящейся своим баскско-испанским наследием. Их сын в детстве любил машины (он как-то сказал по поводу уставленного ветряными мельницами поля в Амстердаме: «при виде этого механического пейзажа сам чувствуешь себя автоматом»)[1334] и своеобычность незнакомых музыкальных стилей, будь они из другой страны или другой эпохи.
Проведя счастливое детство на баскской земле, в 1889 году он поступил в Парижскую консерваторию по классу фортепиано. Его обучение здесь было весьма неровным: исключен, восстановлен, снова исключен, ученик Форе, друг Сати, снова исключен. Он написал одну из самых узнаваемых своих ранних пьес, «Pavane pour une infante défunte»[1335] (1899) по заказу всегда готовой оказать поддержку Виннаретты Зингер, княгини де Полиньяк; присоединился к одной из групп строптивых молодых художников, Les Apaches[1336]; и посещал каждое исполнение «Пеллеаса и Мелизанды» Дебюсси. Долг его перед Дебюсси очевиден в таких сочинениях, как «Jeux d’eau»[1337] для фортепиано 1903 года, и Струнном квартете 1903 года, близко следующем четырехчастной структуре единственного квартета Дебюсси, написанного за десять лет до этого, хотя и с более заметным влиянием классических форм: оба представляют собой чудесные и необычные образцы к тому времени уже несколько вышедшего из моды жанра. Личные их отношения, однако, расстроились, когда Равель принял сторону Лили в болезненном скандале, связанном с ее разводом с Дебюсси.
В первые пять лет XX столетия Равель (что было неизбежно) пять раз подавал на соискание Римской премии, однако так и не стал лауреатом. Он часто писал музыку сначала для своего любимого инструмента, фортепиано, а затем оркестровал ее. Чисто оркестровые его работы включают в себя балеты
